Кто-то думает, что «Скорая помощь» не должна спать ночью, а обязана сидеть и ждать вызова и мчаться на него с мигалками и сиреной по первому зову. По началу так и есть, чуть позднее понимаешь, что ты сам тоже не железный, да и действительно «скоропомощных» вызовов процентов 5 из всей массы.
А так, вызывает мама на то, что её ребёнок икнул во сне, и бригада, приезжая в 3 ночи, будит ребёнка, осматривает, говорит маме, что всё в порядке, а утром сообщают, что пришла жалоба на эту бригаду из-за того, что мама не может успокоить ребёнка, разбуженного «скорой». Или бабушки, которые страдают бессонницей и вызывают померить давление, снять ЭКГ и просто пообщаться.
Первый час ночи… На подстанции тихо, кто-то спит, кто-то решился на лёгкий ночной перекус, а в соседней комнате слышен звук шлёпающих по столу карт. Только что, приехав с вызова, мечтаешь лишь о, хоть и коротком, но всё же, сне. И понимаешь, что пока рано: сначала дописать карту вызова, пополнить ящик, дойти до старшего врача, выслушать её крик, снова дописать карту и уже тогда лечь вздремнуть.
Эта ночь похожа на все предыдущие: давление из-за того, что бабушки не хотят покупать таблетки в аптеке (у «скорой» бесплатно и вкуснее), пьяные на улице, у которых «плохо с сердцем», молодёжь с температурой, просящая больничный, а узнав, что мы не даём их, делает круглые глаза и говорит, что мы же одна служба с поликлиникой или того хуже — начинает ругаться и распускать руки.
Приехав от очередного деда с ранкой на пальце, который порезался, когда резал хлеб, и вызвал бригаду, чтобы его перевязали, проклиная всё на свете, сдаю карту, зайдя в комнату, допиваю уже остывший чай одним глотком и заваливаюсь спать. Хотя сном это сложно назвать, скорее, полудрёма.
— Полсотни шесть… — ожил селектор и объявил номер моей бригады.
— Мать вашу, какого хрена им надо опять? — вставая и глядя на часы, произношу я, на часах 3:11.
Подхожу к диспетчерской, смотрю повод: «Человеку плохо». Матерясь, спускаюсь в машину, один из самых паршивых поводов, под этим «плохо» скрывается всё: от занозы в пальце до клинической смерти, водитель уже завёл и греет мотор.
— Куда?
— Беретенская 12, частный дом.
— Опять искать, что за люди…
Водителя понять можно, Беретенская — это частный сектор, дома в нём расположены в хаотичном порядке, и чтобы найти нужный, приходится кружить, иногда и по часу.
Внимательно осмотрев карту вызова, вижу, что, кроме адреса и повода, нет никаких данных, в надежде, что это очередной «ложняк», забываешься коротким сном…
— Приехали, — голос водителя вытаскивает тебя из объятий Морфея.
Беру кардиограф, ящик и плетусь к дому. Свет везде выключен – все в доме спят… Подойдя к калитке слышу: проснулась собака и залилась громким лаем.
В доме загорается свет, выходит мужчина лет 40:
— Кто тут шляется?
— Скорую вызывали?
— Нет.
— Беретенская 12?
— Да.
— Точно не вызывали?
— Да точно, я один живу…
— Тогда извините за беспокойство, кто-то пошутил…
— Да ладно доктор, бывает…
Возвращаюсь к машине, загрузив всё в салон, беру рацию…
— ДОКТОР…
Оборачиваюсь на крик, ко мне бежит женщина в домашнем халате и с растрёпанными волосами:
— Доктор, это я вызывала.
— А почему адрес не тот сказали?
— Да понимаете… — замялась она.
— Ладно, это потом, что случилось?
— Там… Муж… Плохо… Побледнел…
Вашу мать… Ругаясь про себя, хватаю ящик и кардиограф.
— Куда идти?
— Сюда, доктор.
Ведёт по какой-то тропинке, подходим к дому. Он мне показался странным, но сколько домов и сколько странностей вообще в жизни, поэтому, не зацикливая своё внимание на этом, захожу в дом.
На кровати лежит мужчина лет 50-55 бледный, как мел, пытается что-то мне сказать… Не до этого.
Меряю давление — 50/10… Вашу мать… Мозг ещё только начинает соображать, а руки уже всё делают: катетер… система… физраствор… Уже не капаю, лью, и не просто лью, а в две вены…
Теперь пора и реанимацию вызвать. Засунув руку в карман, понимаю, что оставил телефон на подстанции.
— Дайте ваш телефон, пожалуйста, – обращаюсь к жене.
— Доктор, а у нас нет.
— А у мужа?
— Тоже.
Ладно, сейчас немного подниму давление и до машины схожу, по рации вызову.
— Так, а пока давайте запишем данные вашего мужа… Фамилия, имя, отчество…
— Тетров Аркадий Валерьевич.
— Полных лет…
— 56…
— Где постоянно проживает?
— Здесь… Беретенская 16…
— Работает?
— Да, городская станция скорой медицинской помощи…
В мыслях тут же проскакивает: СВОЙ…
— Кем?
— Врач-кардиолог.
Один флакон физа закончился. Меряю давление — 80/40… Слава Богу…
Подключаю третий флакон, начинаю опрос:
— Что с вами случилось?
— Да толком понять не могу… Спал, вдруг проснулся от сильного жара, удушье какое-то непонятное, будто дышишь дымом… Жена проснулась, закричала…
— А такое раньше бывало?
— Нет, правда, однажды я такое ощущал, когда попал на пожар, дак вот ощущения были точь-в-точь…
— А как у вас с давлением?
— Да как и у всех в моём возрасте, гипертоник я.
Между делом распутываю кардиограф, накладываю электроды…
— Лежим, не двигаемся и не разговариваем.
Раздаётся мерное жужжание кардиографа, смотрю на плёнку: гипертрофия левого желудочка, рубец от давнишнего инфаркта и более ничего…
— Чем болели? Да и что вас спрашиваю, сами же всю процедуру знаете…
— Инфаркт был 5 лет назад, а более ничего серьёзного.
— С чем-то своё состояние связать можете?
— Нет.
Проверил сатурацию – 94, почти норма, да и пульсоксиметры часто врут, температура 36.5, померил сахар – 5.5.
— Что вчера делали?
— Да ничего такого, с суток пришёл, поспал, дела сделал, да и спать лёг.
— Диурез? Стул?
— Нормально, сам не понимаю, с чего это.
— А рвоты с кровью не было?
— Да что вы, да и сам уже давно не зелёный, было бы что-то, дак и бригаду бы вызвал.
— А вы что скажете? — поворачиваюсь к жене. – Как всё произошло? С чего началось? Кто «скорую» вызвал?
— Да проснулась из-за него, захрипел во сне, побледнел, я бегом к соседям, вас вызвала…
— Ясно.
Убираю второй флакон, меряюсь — 90/60, облегчённо вздыхаю, слава Богу…
— Так, я сейчас до машины, по рации спецов вызову, а вы за ним следите.
— Не надо, – заговорил больной, — сам справлюсь…
— Как это не надо? Очень даже надо, просто раньше вызвать не мог, телефон на подстанции забыл…
— Не надо, я и отказ подпишу, и всё нормально будет, возвращайтесь на подстанцию и ложитесь спать, вам и так ещё карточку писать, вот и третий флакон закончился.
— Но вы же сами понимаете, что я ОБЯЗАН…
— Никому ты не обязан, это мы тебе обязаны что работаешь в 03, зная, что денег в медицине нет, пошёл именно в эту профессию, да и ещё и на «скорую», так что давай карточку, убирай катетеры и поезжай с миром. Если возникнут проблемы, позвони старшему с центра, она прикроет, да и я замолвлю за тебя слово… Какой номер бригады?
— 56, но…
— Никаких но. Так, 56, ну что ж, ясно, давай карточку…
Протянул карту, он подписался в трёх местах.
— Всё, спасибо, вы хороший фельдшер, спасибо, не работайте много.
— Вы не болейте, но если что — сразу звоните, номер знаете.
— Хорошо.
Собрал всё свои вещи, попрощался и пошёл в машину. Машина оказалась закрыта, водитель спит. Стукнул в дверь, щёлкнул замок, загрузились…
Отзваниваюсь.
— 56, мы свободны.
— Домой, 56. 5:24.
По дороге дописал карточку, диагноз только не выставил, решил утром со старшим врачом посоветоваться.
На подстанции так же тихо. Диспетчер дремлет на кушетке, я тихо подошёл к компьютеру поставил приезд и отправился в комнату спать.
— Просыпайся. И иди в журнале наркоты подпишись. Надеюсь, ничего не тратил?
Это пришла Эля, она меняет меня. Хорошая девушка, правда иногда вспыльчивая.
— Ты в одного?
— Неа, сказали, что с санитаром.
— Ну и хорошо, хоть будет, кому ящик таскать.
— Ты машину помыл?
— Нет ещё…
-Ну и забей, сегодня всё равно у нас мойка, так что иди в журналах подписывайся и вали домой спать.
В кабинете старшего врача не протолкнуться: передают наркоту, передают дефициты, подписываются за приход и уход, дописывают карточки те, кто не сделал это вечером.
Я подписался за всё и стал ждать, когда старшая разберётся с очередной карточкой.
— Анастасия Павловна, подскажите, какой диагноз выставить, – протянул я карточку старшему врачу, – тут ситуация вообще непонятная: мужчина 56 лет, жалобы на жар и удушье, на момент осмотра давление 50/10… Да, и кстати, он кардиолог с центра…
Она смотрит на фамилию и меняется в лице.
— Знаешь, с таким не шутят, – тон стал строгим.
— В смысле? Я ничего не понимаю…
— Не понимаешь? Я же сказала, что с ЭТИМ не шутят!!!
— Да с чем? Да он не дал мне вызвать спецов, сказал, что сам справится…
— Ты что? Действительно ничего не знаешь? Этот врач погиб год назад, его дом сожгли кавказцы за то, что он не поставил им наркоту. Жена спаслась и вызвала от соседей пожарных и «скорую», а сам он погиб, задохнулся от дыма. Его тело нашли в кровати, сильно обгоревшее.
— Я ничего не понимаю, был вызов, был номер, было лечение, расход препаратов, подписи же есть в карточке, ЕГО подписи…
— Вот это и странно: подписи стоят, и я знаю, что они принадлежат ему и адрес тоже его, но там только сгоревшие остатки дома.
Наступило молчание, мы оба не понимали ничего…
— Ладно, иди домой и выспись…
Задумчивый, я пошёл в раздевалку, в голове была куча мыслей и ничего не понятно, начал переодеваться. Тут ко мне подошёл фельдшер Игорь, работающий уже давно.
— Съезди на центр, спроси там Иларова.
— А что с ним?
— Приедешь и узнаешь. Он завтра работает сутки.
Переодевшись и собравшись, я пошёл домой. Я не понимал ровным счётом ничего, приняв душ и поев, я лёг поспать. Потом сделал свои дела и снова завалился спать, уже до утра.
Выспавшись, я собрался и пошёл на центральную подстанцию. Можно, конечно, было и доехать, но я хотел прогуляться.
На подстанции я спросил Иларова, он оказался на обеде.
На кухне был всего один человек, ел тушёнку из банки и запивал чаем.
— Ты от Игоря?
Я кивнул.
— Проходи, садись, чай будешь?
— Давай.
Он налил мне чаю, я отпил обжигающего напитка, по телу сразу пробежало тепло, появилось какое-то умиротворение. Мысли стали куда-то убегать, оставалась лишь ясность настоящего…
— Ездил на Беретенскую 16?
От голоса Игоря я вздрогнул.
— Ага.
— Видел Аркадия? Рассказывай, как всё было.
Быстренько всё рассказав, я закончил свой рассказ фразой:
— Игорь сказал, что ты сможешь мне чем-то помочь.
— Помочь вряд ли. Но ты сказал, что спас его.
— Ну вроде того.
— До тебя в течение последнего года туда ездило 3 фельдшера, все ночью и все, работающие в одного. Двое спасли его, а вот у третьего он умер, и что самое странное — у того парня, что не смог ему помочь, работа с того дня не заладилась: каждую смену смерти, жалобы от пациентов, самые паршивые поводы.
Мысли в голове походили на рой пчёл, я не понимал ничего, что это значит, зачем он мне рассказал это?
— А теперь запомни, — голос Иларова вернул меня обратно, – то, что ты видел и то, что ты делал — всё это был не сон, скорее, это было видение, а если быть более точным, то БЛАГОСЛОВЕНИЕ на работу. Тебе сказали, что ты сможешь справиться с любой ситуацией в одного, но от помощи никогда не отказывайся. Именно так работал Аркадий Валерьевич…
В этот вечер я сходил до того дома, я вспомнил, что мне показалось странным: ночью я видел обгоревший второй этаж. На камне около калитки было выгравировано: «Ты помогал всем, кому мог, но себе помочь у тебя не получилось…» Положив около гравировки цветы, я увидел на калитке 2 одинаковых написанных мелом слова: «Спасибо». Там же, под калиткой, я нашёл и мелок и также написал: «Спасибо».
С того дня прошло уже несколько месяцев, но на что бы я не попадал, со всем удавалось справиться самому, спецы ко мне приезжали, конечно, но только после передачи телеметрии.
И каждый раз, сдавая сложного пациента, я вспоминаю тот «вызов», и каждый раз в голове всплывают те 3 написанных мелом «спасибо».
