— Сдохни, дура юродивая!
Пучок горящей соломы, брошенный в окно, падает на деревянный пол, и вот уже полыхает скамья, рвется пламя к соломенной крыше. Бьется с огнем старица, мечется по деревянной келье. Дым ест глаза, тяжело дышать, загорелось платье…
Но не оставил Бог блаженную — пожар чудом прекратился, монахиня же получила сильнейшие ожоги.
Шесть недель не могла встать с постели и люди забыли о ней.
Лишь ворон ручной приносил в клюве корочки хлеба, ягоды, воду.
Кошки согревали в лихорадке, тесно прижимаясь к босым ступням,
и покой охраняли три собачки — Милка, Розка, да Барбоска…
Евфросиния животных чтила. Повсюду её сопровождали собаки и кошки, голуби садились на плечи, стая галок летела вслед.
Крылатых и четвероногих друзей своих монахиня кормила из собственных рук.
— Почему вы спите рядом с животными, на земле? — удивлялись, навестившие её.
— Я хуже них!
— А зачем столько животных держите? Ужасный воздух, запах…
— Этот запах заменяет духи, которые я слишком много употребляла при дворе, — с улыбкой отвечала она.
Прежде Евфросиния была одной из самых любимых фрейлин Екатерины Второй. Блестяще образованная, умная и очень красивая женщина, княжна Евдокия Вяземская, однажды решила бежать из опостылевшего мира дворцовых сплетен, интриг, чересчур вольных нравов, чтобы принять крест подвижничества. Вместе с двумя подругами инсценировали утопление: бросили на берегу пруда нарядные платья, переоделись в крестьянскую одежду и стали скитаться по монастырям, выполняя там самую тяжелую, грязную работу.
Княжна Евдокия доила коров, чистила хлев, пекла просфоры, трудилась в поле.
Испытав в лишениях стойкость духа, сумев побороть человеческие слабости, обратилась она с просьбой к митрополиту Московскому за благословением на подвиг юродства под вымышленным именем «дуры Евфросинии» .
И направил её митрополит в серпуховской Владыческий монастырь, где жила она в тесной деревянной избушке-келье, вместе с животными — кошками, собаками, птицами.
И прославилась добротой, великодушием , милосердием ко всем страждущим.
Всё, созданное Творцом на Земле, имеет душу, память, свое предназначение .
Жизнь каждого создания — бесценна. Ибо всё на планете взаимосвязано: люди, звери, растения — исчезновение одного вида неминуемо приведет к гибели всего мира.
Но человек, созданный, якобы " по образу и подобию Божьему ", присвоил себе неограниченное право распоряжаться жизнью других божественных творений. Однажды преступив заповедь «не убий», начал бессмысленно уничтожать все, что ему «мешает жить» : животных, растения, землю, людей, положив, тем самым, начало собственной гибели.
Следовательно, представление о себе, как «подобии Бога», неверно, ибо Бог — Созидатель, человек — разрушитель. И спасти этот гибнущий мир, сможет лишь созидательная любовь ко всему живому.
Ольга остановилась у мусорных баков, прислушалась. Где-то рядом раздавался жалобный писк. Приглядевшись, на куче мусора увидела четырех, дрожащих от холода, щенков.
— Малыши… не более трех недель, глазки ещё голубые… кто ж вас выкинул на мороз?
Женщина взяла щенка в руки и ощутила под пальцами трепет маленького сердечка. Испуганные глазки, дрожащее тельце, совсем чистые, атласные подушечки лап и запах сладкого молочка… Похоже, малышей только что оторвали от материнской груди. Щенки взволнованно зевали, от страха подрагивали кончики ушей . Ради чего-то столь беспомощные, трепетные создания появились на свет? Стать объектом неоправданной человеческой ненависти, и, едва родившись, принять мученическую смерть? Сколько их — утопленных, задушенных, истерзанных? Неужели и этим крохам суждено замерзнуть, так и не узнав солнышка, травки, человеческой любви? Ольга вдруг ясно поняла: если она пройдет мимо горя несчастных, станет виновной в их гибели.
— Возьму на время, потом пристрою в семьи!
Через неделю соседские ребятишки притащили троих, совсем крохотных котят, они даже есть самостоятельно не умели.
Спустя месяц в подъезде дома истекала кровью маленькая рыжая собачка — на шее глубокая ножевая рана.
Так Ольга встретила свою верную Рыжуху. И опустевшая квартира, после отъезда замужних дочек, приняла новых жильцов.
С каждым месяцем их становилось больше. Милка, Хвост, Черныш, Верный….
После объявленного правительством дефолта 1998 года, россияне, потерявшие все свои сбережения, работу, внезапно превратившись в нищих, стали массово избавляться от домашних питомцев.
Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошерстых, маленьких и больших, было обречено на холодную и голодную смерть , если, конечно, «повезет» им избежать лап живодеров!
Ольга часто слышала вой около своей квартиры — животных стали подкидывать . Нередко отбирала кошек и щенков у подростков, играющих несчастными в «футбол», находила избитых, с переломанными конечностями, ножевыми ранениями, полуслепых, обмороженных, умирающих от голода…
Горемыки, качаясь от слабости, жадно хватали еду. Согревшись, мгновенно засыпали.
Словно измученные путешественники, побывавшие в горниле Ада, спали по несколько суток, а придя в себя, подозрительно обнюхивали людей, испуганно поджимали хвосты, взвизгивали при виде резко поднятой руки, и отчаянно боялись выходить на улицу , опасаясь лишиться неожиданного пристанища.
Проходили недели, прежде чем окончательно убеждались — они среди добрых людей! И закончились скитания, постоянный ужас перед тем, что начиналось за дверью Ольгиной квартиры.
Каждый из спасенных, уже однажды ощутивших свою ненужность в этом мире, чувствовал безмерную благодарность милосердному человеку. В глазах уже не было страха, а лишь наивная детская доверчивость — ведь собаки никогда не стареют. И с растущим доверием, рождалась любовь… Согретые теплом человеческой души, превращались они в бесконечно преданных, нежных, любящих и удивительно красивых созданий.
Когда же количество спасенных перевалило за десяток, попробовала Ольга найти им новых хозяев, но собаки убегали, возвращались к её дому, уже ставшему родным.
А кому-то из них просто не повезло — новые владельцы оказались людьми нерадивыми, и животные вновь превратились в бродяг. С тех пор Ольга опасалась пристраивать животных. « Они все — мои. Всё равно, что родных детей отдать чужим людям…»
Но содержать всех было тяжело — выгуливала поочередно, небольшими компаниями, средств на корм хватало не всегда.
Морально страдала от постоянной злобы, колких замечаний, дурных реплик и угроз со стороны соседей по дому.
— Убирай своих шавок — нет возможности нормально жить.
— Но вы же сами выбрасывали, калечили, подкидывали к моим дверям! Куда же их убрать? Убить? Усыпить? Скажите, кого я должна усыпить, кого? Как можно быть столь чудовищно жестокими?
— Не уберешь, всех изведем, всех…. — шипели за спиной.
В нашем безбожном обществе большая часть людей очерствела душой, беспощадна, немилосердна к окружающему миру, и к тем, кто не приемлет эту жестокость, бесчеловечность, поскольку сама жизнь великодушных, гуманных, сострадающих, доказывает бессмысленность, убогость и никчемность существования бездуховного большинства. И мстят людишки с грязной душой, жестоко мучая, уничтожая беззащитных и бесправных животных, чтобы доставить как можно больше душевных страданий их защитникам.
Когда по всей России разнеслась молва о праведнице Евфросинии, её доброте, прозорливости, целительских способностях, повелела игуменья серпуховского Владыческого монастыря убить всех собак блаженной, дабы больнее ранить душу почитаемой всеми «дурочки», земной славе которой, люто завидовала.
— Слишком много грязи от её животных!
И плакала старица: — Собак убили — лучше б меня….
Не смогла оставаться более при монастыре — отправилась она странствовать пешком по полям и лесам Тульской губернии. И везде, где останавливалась, лечила людей, подбирала бездомных собак и кошек, выхаживала.
Помещица Протопопова, в благодарность за исцеление, построила в имении своем недалеко от Алексина светлую горницу для старицы. Мягкой мебелью обустроила, деревья и цветы посадила вокруг. Но блаженная поселила в хоромах своих друзей — собак да кошек, индеек, кур да цыплят, и жили они в полном согласии друг с другом. Сама же ютилась в маленькой, убогой каморке.
Каждый раз, собираясь с собаками на прогулку, Ольга чувствовала тревогу, сердцебиение, дрожали руки. Постоянное, унизительное чувство страха стало причиной бессонницы. Уехать бы из душного, суетливого города, покинуть «каменные джунгли» городского Ада!
На свободу, где свежий воздух, в бескрайние поля, леса! Дышать полной грудью, валяться в душистой траве, купаться в озере, греться на солнышке! Обрести успокоение, чтобы душа, наконец, смогла расправить крылья.
— Мой внук астмой заболел из-за собак твоих! Умирает! — визг соседа прервал Ольгины грезы.
— В суд подаю! И добьюсь — собак твоих усыпят!
Суд состоялся — телевизионный… И Ольга его выиграла: выяснилось, что «умирающему ребёнку», было 25 лет и он попросту «косил» от армии.
Конечно, содержать такое количество животных в городской квартире, уже было нельзя, но и выпустить на улицу, где их отловят, убьют, сдадут на опыты, не могла. Муниципальных приютов же в ту пору не было. Дочери предложили помощь в покупке дома за городом.
Подальше от «людей», в глуши! Где животные будут свободно гулять по участку!
И вот, наконец, долгожданная покупка домика с участком в 40 соток! Заброшенная деревня Игумново, Тульской области, где живут лишь несколько старух, да пара алкоголиков, находится в 160 километрах от Москвы. Не страшно, что нет водопровода, отопления, газа. Колодец в километре от дома — воду всегда принесем, есть электричество — кашу сварим. Зато гуляем по своей земле, и весенний воздух наполняет легкие, и голова кружится от восторга!
С продуктами — проблема: передвижная продовольственная лавка работает только летом, а зимой не всегда и на тракторе до деревни доберешься. Крупы и консервы привозил муж Вадим из Москвы.
Летом, когда Ольга появилась в лавке, её встретило грозное молчание местных старух.
Она давно заметила — с ней не общаются. Поджимают губы, смотрят с осуждением.
— Ишь, прикатила! Москвичка! Тут наша земля! Пришлые — не нужны! — зашипели бабки
— Людям жрать нечего, а она собак кормит!
Ольга вдруг физически ощутила тяжелую человеческую злобу, и невозможно стало дышать: она и здесь — не как все…
— Участковый сказал — вам продукты не продавать — собакам скормите, — торжественно объявила продавщица, — Ехайте в свою Москву — там покупайте!
— Да, я приказал! Я здесь власть и хозяин! — в лавке появился Вадим Родионов — хамоватый и наглый местный участковый.
— И собак твоих перестреляю! Так что, лучше убирайся, пока жива!
— Вот, и правильно! А мы ещё и красного петуха пустим! — ржали алкоголики.
Ольга молча покинула лавку. Да и что она могла ответить? Напомнить Писание: «Блажен, иже и скоты милует»? Православных подвижников, предпочитавших зверя накормить, нежели самому поесть?
Рассказать, как болит душа человеческая за все живое вокруг? За утопленного котенка, избитого, замученного щенка, бессмысленно срубленное дерево, загаженный мусором лес…
Разве поймут её те, кто милосердие возводит в разряд преступлений?
Вольеры для животных строить не стали: страшно селить собак на участке, где в любой момент их могли застрелить, отравить, поджечь. Жили все вместе в доме, и каждый день встречали, как последний…
Вскоре Вадим потерял работу — практически, не на что стало существовать. И теперь, часто уезжал в Москву, в поисках любого заработка. Из столицы привозил только хлеб, и Ольга делила его на равные части для всех животных. Когда же удавалось достать крупы, круглые сутки варила кашу.
Ни о каких гуляньях в лесу, купании в озере, речь уже и не шла. Одно было счастье — животные и их любовь.
Экономили на всем, даже дровах. И когда закружили метели, ударили морозы, согревали кошки и собаки замерзающую хозяйку не только своим душевным теплом.
— Может уехать оттуда? — волновались родные.
— В Москву? Опять скандалы начнутся. Не поеду никуда. Придут убивать — погибну вместе с ними, сгорят — и я с ними, в огонь. Не брошу их никогда.
А ещё, повадились алкаши.
— Ты собак на мясо откармливаешь, в ресторан продаешь? — дышал перегаром в лицо и ухмылялся местный урка. — Денег, наверное, уйма!
— Вот, забери шавку! — вытащил он из мешка крохотного щеночка.
— Дашь на бутылку — не убью его, не дашь — голову о дерево размозжу!
И Ольга отдавала последнее, что у неё было, и даже кольцо обручальное.
То, что случилось дальше, известно лишь со слов свидетелей трагедии.
13 февраля 2001 года соседи увидели, как из-под крыши домашнего приюта Клягиных валит дым. И мечется Ольга в дыму, собак выносит. Выбегает из дома, кашляя, с собаками на руках, под ногами, вышвыривает их подальше в снег. И снова в горящий огонь, чтобы успеть спасти ещё кого-то.
— Брось своих шавок, погибнешь! — кричали ей.
Но Ольга вновь нырнула в дом, за животными… И раздался хлопок, вышибло окно пламенем, рухнул дом, погреб под собой Ольгу, тридцать собак, десяток кошек и двух котят.
Двадцать собак все же удалось ей спасти. Так они и сидели на пепелище растерянно до приезда участкового Родионова.
Тогда-то он и убил первую — Рыжуху, защищавшую останки хозяйки.
Спустя два дня вернулся из Москвы Вадим — ему сообщили о трагедии через третьих лиц. Долго потерянно бродил по участку. Не смог он тогда увезти всех, спасенных женой, животных. Забрал малую часть, остальных запер в уцелевшем сарае.
— Присмотрите за ними, пожалуйста, — попросил соседей, — договорюсь с машиной, приеду через пару дней.
Но спасти их от местных живодеров не успел — опоздал на два часа.
Когда несколько собак, убежавших во время пожара, вернулись на пепелище, местные алкоголики злобно кривились:
— Оказывается, не все твари сдохли! — жажда крови переполняла упырей.
Ведь даже в трагической гибели, Ольга превзошла их своим жертвенным подвигом.
18 февраля, Родионов, собрав из соседних деревень охотников, устроил на участке Клягиных кровавую бойню.
Обложив собак, словно лютых хищников, десяток здоровых мужиков методично расстреливали, мечущихся в ужасе, пуделей, болонок и щенков. Били прицельно — в голову. Убить же запертых в сарае, и вовсе не составило труда.
Так погибли Милка, Хвост, Черныш, Верный, спасенные Ольгой дважды — от голодной смерти в столице и на пожаре в деревенской глуши…
Расследования дела не состоялось. Официальной причиной пожара была названа неисправность электропроводки.
Останки жены Родионов выдал Вадиму в картонной коробке и прах Ольги Клягиной был захоронен на Митинском кладбище в Москве. Ей было 49 лет.
«Блажен. Кто положит душу за други своя.»
Православная подвижница Евфросиния была канонизирована в 1988 году, спустя сто тридцать лет посте смерти, как местночтимая святая Тульской епархии в лике блаженных.
Имя Ольги Клягиной почти забыто, хотя прошло с тех пор всего шестнадцать лет…
Автор: Ольга Черниенко
