Баба Лида прозвала эту женщину Горгоной. Откуда малограмотная старуха могла знать о страшной, мифической медузе — оставалось для всех секретом. Но кличка приросла к женщине намертво. Её настоящее имя — Тамара уже никто и не помнил.
Взгляд у Горгоны был тяжёлый, злобный. Окаменевшими от него, конечно, не становились, но обездвиженными уж точно ощущали себя.
Вытесанная Всевышнем по мужскому подобию — высокая, плечистая, узловатая — эта женщина ни с кем на улице дружбы не вела. Соседи её откровенно боялись. Причём все. Дети разбегались кто куда, стоило ей появиться на горизонте, а, если не успевали спрятаться, то затихали, словно цыплята при приближении ястреба.
Женщины всячески избегали встреч с ней. То ли сворачивали на другую улицу, то ли стояли за воротами своих дворов, ожидая пока она пройдёт. А если уж и приходилось пересечься с ней, то бросали быстрое «здрасьте» и, опустив глаза, торопились исчезнуть из поля её зрения.
О мужчинах трудно что-либо сказать. Но думается, что и они сторонились эту женщину. Причины очевидны. Горгона не смотрела на людей, она их уничтожала глазами — чёрными и недобрыми. Взглядом «одаривала», словно кинжал вонзала. От такого в горле пересыхало и становилось не по себе.
Никто и никогда не видел на её некрасивом лице даже намёка на улыбку. Ни с кем из соседок не вела она чисто женских разговоров. Всех сторонилась. Жила затворницей. Хотя были у неё дочка лет тридцати пяти и внучка школьница.
Они по выходным приходили к Горгоне. Дочка помогала по хозяйству, а внучка тихо играла в маленьком дворике. Такие же замкнутые, как и старшая родительница.
Огорода у Горгона не имелось. К аборигенам её нельзя было причислить. Она поселилась на этой улице лет пятнадцать назад — купила домик-халабудку у местной жительницы без земли.
Отшельницей жила.
Если её всё же и втягивали в соседские междоусобицы — всякое ведь бывает в частном секторе, то она, не скрывая ненависти, буркала пару фраз, от которых у людей испугано бухкали сердца, и невозмутимо продолжала свой путь.
-Ты, когда с Горгоной на дороге встречаешься, сразу дулю в кармане скручивай. От таких людей — это самая надёжная зашита, — баба Лида проводила обучающую беседу с юной соседкой Валюшкой.
-У меня сердце останавливается при встрече с ней, — часто моргая, отвечала взволнованная Валентина. Вчера, вон, Горгона на нас с Мишенькой так глянула, что я малого святой водой умывала, а сама до полночи не могла уснуть. Всё мне её глаза страшные виделись.
— Глазливая она, — прошептала в самое ухо молодой собеседнице баба Лида, будто боясь, что Горгона на расстоянии услышит её слова.
Горгона по улице не шла, а рассекала пространство широкими шагами, словно заправский гренадёр, таща за собой неизменную сумку-тележку. Ручищи огромные, ноги мощные. Стрижка короткая, почти мужская. Даже с особым усердием трудно было в ней хоть что-то женское отыскать.
Вдруг она пропала. Уже почти в течении месяца перестала появляться на улице в положенное время, когда вышагивала на работу по утрам и с работы по вечерам.
Соседи даже облегченно вздохнули — не надо дули в карманах крутить, волноваться и прятаться от страшной женщины. А вот баба Лида забита тревогу.
-Куда это подевалась Горгона наша? Уж не захворала ли? — шамкала беззубым ртом старуха, болтая с соседкой через забор.
-А если и так, то пусть похворает. Мы то ей ничем не поможем. Кто ж к ней наведается? Кто осмелится?
-Так то оно так, но всё ж человек, — баба Лида покачала головой и утёрла выступившие на морщинистом лице капельки пота.
-Это кто человек? — Соседка упёрла руки в бока. — Злыдня эта? Я с такими человеками и знаться не желаю! Меня от одного её взгляда душа холодеет. Она ж когда идёт, земля содрогается.
-А может что случилось? Болячка какая-то страшная? Может ей лекарства какие нужны, — стояла на своём старуха.
-Вот пусть дочка ей и купит лекарства! — фыркнула соседка.
— Так ведь я и дочку её давненько не видала. И внучку. Точно что-то случилось.
— Не нашего ума это дела! — съязвила соседка.
Баба Лида вздохнула, пожала плечами и произнесла:
-Пойду я. Надо ещё обед деду состряпать.
-Давай, Лидочка , трудись, — ответила женщина и недовольно хмыкнула вслед удаляющейся старухе.
Баба Лида, перекачиваясь, словно раненная утка, неспешно побрела в дом. Утомилась она.
До обеда ещё время есть. Прилегла вздремнуть — июньская жара расшалилась нешуточно.
Не спалось. Всё перед глазами стояла Горгона.
Передохнув минут пятнадцать, старуха позвала деда к обеду. Похлебали окрошки, запили абрикосовым компотом. После старик пошёл прилечь, а баба Лида, измучившись думами о злобной Горгоне, присела у окна.
-Лидок! Чего не почиваешь? — дел дошкрябал в кухню попить воды и, увидев бодрствующую жену, разволновался. — Ты себя нормально чувствуешь? Может снова давление шалит? А? Пекло то какое на улице стоит. Может холодного кваску тебе?
-Всё хорошо, Ванечка. Иди полежи. У меня делов ещё много.
Дед со вкусом отпил воды целую кружку и подарив жене полный нежности взгляд — это почти в восемьдесят лет! — поплёлся в комнату.
Дождавшись первого мужнина храпа, баба Лида прытко выскочила из хаты.
Через пару минут она уже открывала калитку, ведущую в маленький дворик Горгоны. Дёрнула дверь в домик. Открыто. Перекрестилась, утёрла выступивший от волнения пот и с замиранием зашла вовнутрь.
Крохотный коридорчик. Направо кухонька. Незваная гостья робко заглянула. Чисто всё. Только душно сильно — окна закрыты.
Тихо.
Где же хозяйка дома?
В полном переживании баба шагнула в единственную комнату. Пригляделась и наконец-то разглядела лежавшую на кровати женщину, в которой трудно было узнать Горгону.
Баба Лида всплеснула руками, прижала их к впалой груди и попыталась сглотнуть образовавшийся в горле ком.
Горгона то ли спала, то ли без сознания была. Старуха тихо приблизилась к кровати и всхлипнула.
Сильно исхудавшая, мертвецки бледная хозяйка дома прерывисто дышала. Нос страшно заострился. Щеки запали. Ко лбу прилипли влажные прядки волос.
-Милая, ты что помирать удумала? — прошептала баба Лида, склонившись над Горгоной.
Женщина еле открыла глаза. Долго её взгляд был полон непониманием и безразличием, но наконец-то проблеснуло в нём что-то похожее на удивление.
-Не переживай, девонька. Это я — баба Лида, соседка твоя.
Горгона медленно моргнула, давая понять, что поняла.
-Что да это с тобой случилось? Как же это так? Дочка твоя где? Внучка?
-Уехали, — одними губами прошелестела хозяйка дома.
-Уехали?! А ты ... ой... что же это творится?
Баба Лида едва успевала смахиваться настырные слёзы, ручейки которых блуждали в глубоких морщинках.
-Где же это видано, чтобы в мирное время человек пропадал в одиночестве! — причитала гостья.
-Водички хочется, — бессильно прошептала Горгона.
-Пить, милая? — переспросила глуховатая старуха.
Больная снова моргнула.
-Сейчас, сейчас, — засуетилась баба Лида и заторопилась на кухоньку.
Вернулась с чашкой. Приподняла голову Горгоне и бережно напоила бедолашную.
-Ты лежи, милая, лежи. Отдыхай. Я сейчас тебе врача вызову. Я мигом.
Баба Лида подняла на улице переполох. Созвала соседей. Вызвали скорую. Через час на глазах у собравшегося местного народа Горгону на носилках погрузили в машину скорой помощи. В качестве сопровождающего в связи с отсутствием родственников в больницу поехала сорокалетняя внучка бабы Лиды.
Истощение организма, нервный срыв, депрессия, повлёкшие за собой серьёзнейшее осложнение в виде болезненности позвоночника и всех суставов — таков был вывод врачей после тщательного обследования.
Сможет ли женщина восстановиться и полноценно передвигаться — гарантии медики не давали. Баба Лида, будучи в курсе всех диагнозов, которые казались ей словами непонятными, передала соседям вердикт эскулапов по-простецки — плохо дело!
По вечерам на улице формировалась кучка женщин — бывших противниц Горгоны, которые сейчас перешли на её сторону, всячески жалея бедную. Хозяйки, отложив домашние дела, договаривались кто завтра пойдёт навестить больную.
Как выяснилось, дочка и внучка несчастной уехали жить за границу. А Горгона не справилась с вынужденным одиночеством. Заскучала, впала в апатию и слегла в ожидании смерти.
Баба Лида попросила внучку связаться с дочкой Горгоны. Но по всей видимости дочка или номер поменяла, или просто телефон держала отключенным.
Почти два месяца женщина провела на больничной койке.
Для выздоровления что самое главное? Желание больного одолеть хворь. Горгона такового не имела. Абсолютно.
Но соседи, как известно, это сила. Для этой силы важно иметь цель. Вся улица сплотилась и в прямом смысле взяла здоровье несчастной женщины под свой контроль.
Свежие супчики, морсы, соки буквально впихивались проведывающими в Горгону. Отказы от еды не принимались. Деньги на лекарства собирали всем скопом. Главной, естественно, была баба Лида. Старушка даже позабыла о собственных болячках.
Женщины-соседки, откинув былую вражду, составили распорядок посещений и неукоснительно ему следовали.
И Горгона медленно, но всё же пошла на поправку.
Через месяц при помощи женщин она начала вставать с постели.
Больной позвоночник отказывался выравниваться. Ноги не желали двигаться.
Один из соседей — молодой мужчина из большого, двухэтажного дома, купил специальные ходунки. Опираясь на них, постаревшая и сильно изменившаяся не только внешне, но внутренне Горгона возвращалась в своё жильё.
И снова местное население не оставило женщину в одиночестве. Поддерживали, как могли. Баба Лида была в лидерах. Бегала проведывать выздоравливающую по три раза на день. Другие соседки тоже помощь оказывали – кто по дому подсобить, кто в магазин сходить, кто еду приготовить.
По дому Горгона передвигалась при помощи ходунков. Болезнь иссушила её, превратив в еле передвигающуюся жердь. И всё же в ней потихоньку начало возрождаться желание жить. А всё потому что наконец-то позвонила дочь. Обещала приехать в скором времени.
Самостоятельно Горгона вышла на улицу только в конце сентября. Она уже могла передвигаться, опираясь на палочку. Сильно хромала. Спина её так и не выровнялась. Ходила дугой согнутая.
Но!
Но стала эта женщина совсем другой. Она научилась улыбаться окружающим, всегда радушно здоровалась со всеми. Часто останавливалась около играющих детей, раздавала им леденцы, которыми теперь всегда были набиты её карманы. Малышня привыкла к Горгоне, перестала бояться. Завидев её издалека, детвора радостно кричала, ожидая сладких угощений.
Горгона изменилась. Она стала Тамарой. Обычной женщиной, которой хорошо известно в чём заключается суть жизни.
Только, вот, неужели надо дойти до нуля, чтобы понять это?
Кто не доходит до нуля,
Под тем колеблется Земля.
Над тем гремит небесный гром –
Тот не становится творцом. (Зинаида Миркина)
Автор: Анжела Бантовская
