Откуда пришла Пелагея никто не знал. На расспросы отвечала неохотно, туманно описывала какие — то места откуда якобы родом. При ней была маленькая девочка, её она называла то своей воспитанницей, то ученицей. Поселились они в пустующем доме на краю села у самого леса. Звали малютку странно — Рада и сама она была странной. Никогда не играла с местной ребятнёй, была крайне неразговорчива, могла долго сидеть на одном месте глядя перед собой будто видела нечто, неподвластное глазу обычного человека.
Со временем к этой парочке все привыкли. К Пелагее обращались за различными травами и настойками и среди женщин она пользовалась большим авторитетом. Всегда даст мудрый совет, выслушает и в хворях бабских разбиралась как никто. Бывало придёт к ней молодуха в слезах и печали, а выйдет спокойная, с лёгким сердцем, словно утренней расой умытая. Умела мудрая старушка нужные слова подобрать, беседы с ней умиротворяли и словно мёд лился на растревоженную душу.
К Раде относились настороженно, никто её не обижал из уважения к Пелагее, но сторонились. Люди всегда обходят стороной то, что недоступно их пониманию. Девочка росла, превращаясь в миловидную девушку. Статная и высокая, с непокорными прядями рыжих кудрей и миндалевидными глазами цвета молодой зелени, она была словно фея сошедшая со страниц детской сказки. Но парни не обращали на неё внимания. «ЧуднАя она, эта Радка, — говорили они, — не поболтать с ней, ни посмеяться. Словно замороженная, смотрит куда — то сквозь тебя, будто видит что — то более интересное...»
Была среди сельских девиц и ещё одна, что считалась странной. Марфушка в отличие от Радки была страх какая словоохотливая. Только болтовня её была вечно невпопад, молотил её язык всё время какую — то ерунду. Привяжется к кому, словно клещ и давай рассказывать всякие глупости, да по нескольку раз. Смеялись над глупой болтушкой, гнали её от себя, а та словно не понимая ничего снова и снова надоедала своими разговорами.
Так и прибилась Марфушка к Радке, та словно и не слышала трескотни подружки, а может и слышала кто её разберёт. Любила Рада бродить по лесу, могла уйти на целый день в любую погоду, тяжко ей было среди людей, тянуло к природе. Марфушка частенько увязывалась за ней и бродили они вместе, собирая ягоды, грибы и ароматные травы. Где мелькает Радкина рыжая коса, там и Марфушкина белая косынка.
Лес возле которого стояло село, был древний: с огромными сучковатыми деревьями, поросшими мягким мхом стволами. Свет едва сочился сквозь сомкнутые кроны, травинки отчаянно тянулись вверх ловя скудные лучи солнца. Несмотря на мрачность и дикость лес пленял своей суровой красотой. Рада знала места, где деревья расступались образуя весёлые полянки с пёстрыми цветами и сладкой земляникой. Знала она и где притаились стайки грибов, маня упругими коричневыми шляпками.
Той далёкой весной, когда земля пробудилась ото сна, пробудилась и Радкина красота. Вроде бы она всё та же, но внутри словно огонь зажгли. Глаза сияют, завораживают своим зеленоватым блеском. Как говорили старики: «Вошла в возраст, пора сватать!» Но парни лишь издали на неё любовались, а ухаживали за другими. Было в ней что — то нездешнее, пугающее и одновременно притягательное.
Любила молодёжь собраться, да пойти в лес якобы по грибы, а на деле побегать, порезвиться вдали от старших. Собрались они и в этот раз большой компанией, Радка с Марфушкой тоже пошли. Мечутся девки меж тёмных стволов, парни их поймать пытаются, те визжат убегают. Средь этой весёлой кутерьмы, Марфушка внезапно заметила, что Радка пропала. Ребята лишь плечами пожимают: «Что с неё взять? Не любит она шумных забав, вот и ушла!»
Однако к вечеру девушка так и не вернулась. Не вернулась она и на следующий день. Пошли мужики её искать, да всё напрасно. Заливалась Марфушка горькими слезами, весь день ходила по лесу и звала свою единственную подругу, но в ответ лишь птицы пели свои песни из густых зарослей. Когда минуло несколько дней, стало ясно, что приключилась с Радкой какая — то беда, мало ли в лесу зверья. Заблудиться она не могла, знала лес как свои пять пальцев, словно зверь чувствовала где дом. Хотя многие считали, что заблудилась — лес бесконечный и где его край никто не знал.
Удивительно, но Пелагея жила словно ничего не произошло. Когда её спрашивали о Радке, она спокойно отвечала: «Срок пришёл и забрал её к себе Лесной Владыка, она ведь его нареченная. Всё у неё хорошо!» Народ постепенно перестал дивиться таким ответам. Шутка ли — такое горе, вот и тронулась умом бабка.
Лет пять минуло с тех пор как исчезла Рада, все и забыли бы, что среди них жила когда — то эта странная девушка, если бы Марфушка не поминала о ней постоянно в своей бесконечной болтовне. Год выдался засушливым, напрасно люди всматривались в небо, горизонт был чист и ни единое облачко не нарушало высокий и пронзительно — синий небесный свод. Урожай погибал, колодцы пересыхали, земля потрескалась и не плодоносила.
К осени стало ясно, что грядёт голод. Некоторые жители подались в другие земли в поисках пищи и лучшей жизни. Но большинство осталось. Кому они нужны на чужбине? Оставалось надеяться, что прокормит их лес, да наполовину пересохшая речушка. Но зверья становилось всё меньше и меньше, а рыба всё мельче.
Одна Пелагея таскала из лесу полные корзины грибов. И где она их брала в такую засуху? Старушка охотно делилась с соседями ни только грибами, но и различными кореньями и ягодами, у неё всегда водились дары леса. Голод показывает кто из людей, что из себя представляет, срывает маски и обнажает все людские пороки. Фёдор был мужик авторитетный, умел управлять людьми. Именно он начал настраивать народ против Пелагеи. «Суёт нам эта бабка по пригоршни сушёных грибов, а мы и рады! — говорил он, — А у самой — то в кладовых и погребах снеди всякой видимо — невидимо! Жирует старая ведьма, а наши детки голодают!»
Слова его постепенно начали действовать на людей. Измученные голодом жители затаили злость на Пелагею, веря в спрятанную от них еду. И однажды распалённая словами Фёдора толпа, двинулась к дому старушки. Отбросив здравый смысл, не слушая доводов разума они шли сами себя подбадривая злобными выкриками.
Фёдор сорвал дверь с петель и ворвался в тепло маленькой избушки. Пелагеи нигде не было, выглянув в оконце он увидел её бегущей в сторону леса. «Радка! Радка помоги!» — кричала в отчаянии старушка. «Совсем ума лишилась старая карга, — выругался Фёдор, — небось эта глупая Марфушка предупредила её!»
Они обыскали весь дом, но никаких складов с едой не нашли. Разочарованные и злые разбрелись по домам, кому — то стало совестно, а кто — то ничего не чувствовал кроме гнева и злобы. Пелагея назад не вернулась, больше её не видели никогда. Избушка её так и осталась стоять без дверей, словно памятник человеческой неблагодарности.
Следующий день близился к вечеру, когда над лесом начала подниматься непонятная чернота."Дым что ли такой? Неужто пожар?" — забеспокоился народ. Но поднявшийся ветер не приносил с собой запаха гари. Меж тем чернота сформировалась в огромную тучу, озаряемую вспышками молний. Гиганским чудовищем ползла она в сторону села, оглушая раскатами грома. Ветер со страшной яростью кидался на дома срывая соломенные кровли, круша всё на своём пути.
Порыв ветра сшиб Марфушку с ног, сорвал с неё косынку, белой птицей взмыл кусок ткани в черноту неба. «Это вы во всём виноваты! — закричала она, — Это Радка и Лесной Владыка вас наказывает за Пелагею!» «Тоже ума лишилась? — перебил её Фёдор, — Это просто гроза!» Марфушка кинулась прятаться в дом, Фёдор не успел. Тяжёлая доска оторвавшись от ограды, угодила ему прямо в лоб. Он выжил, но на всю жизнь остался странным, боялся грома, разговаривал сам с собой и порой следил взглядом за кем — то невидимым.
Всю ночь носился ураган над селом, много домов порушил. Только утром всё стихло, лишь обрывки туч как чёрные лохмотья висели над тёмной стеной леса. Крупными бусинами лежал на траве град, плачь и стон слышался отовсюду. Среди всеобщей разрухи стоял абсолютно целый Марфушкин дом, ни одно дерево не было сломано во дворе, ни один прутик не упал с крыши. А на крыльце, нашла она свою косынку, словно положенную туда чьей — то заботливой рукой.
Автор: Анфиса Савина
