Едем вчера в трамвае, позади нас — мама с сыном. Сын вжался в синее стекло, за которым всё быстрее темнеет и с азартом ждёт:
— Вот сейчас они будут! Вот сейчас.
Вагон набирает скорость, рядом течёт поток автомобилей, их алые габаритные огни убегают вперёд четырьмя длинными росчерками, отражаются в проводах над нами, в окнах.
Мальчик прижимается к иллюминатору и вглядывается в звёздный космос вокруг, и ждёт чуда.
Следующая остановка.
— Вот сейчас они будут, сейчас!
Трамвай резко ныряет во мрак, входит в поворот на кольце, и город резко отдаляется, словно кит от борта корабля, теперь видны очертания его туши. Каплей срывается с его плавника низко висящая над домами жёлтая звезда, последний зелёный блик заката качается на волнах. Мальчик прилипает ладонями и носом к стеклу. Он постоянно оглядывается на маму, смотрит ли она? Не пропустит ли их, кто бы они ни были?
За окном десант пассажиров скрывается в волнах сентябрьской ночи. Случайные прохожие, каждый сопровождаем целой свитой теней, перебегают от фонаря к фонарю. Мальчик взволнован, мы, сидящие совсем рядом, тоже. Нам тоже хочется увидеть их. Мы все в напряжённом внимании вглядываемся в черноту, боясь упустить появление чего-то необычного, чего-то, что можно упустить в жизни и навсегда остаться обделённым.
Трамвай медленно ползёт вдоль красной сетки, которой рабочие оцепили ремонт тротуара. Возле светофора, в зелёном его свете возвышается гора щебня. Светофор превращает груду серого в сверкающие драгоценности. И мальчик радостно кричит, громко-громко, на весь салон:
— Вот они! Вот они, мама! Смотри! КАМНИ! МОИ ЛЮБИМЫЕ!
И все посмотрели в окно, где груда самоцветов, вспыхнув на мгновение огнём, превратилась в яхонты и рубины. И все вспомнили время, когда подбирали на улице волшебные мечи и прятали сокровища в двух шагах от зелёного кирпича. И если есть в жизни идеальные мгновения, то это было одно из них.
