Не знаю за что мне такое счастье, по жизни везет на случайных попутчиков с удивительными историями. Кажется, я притягиваю их, как бездонный космос новые, расширяющие его, вселенные.
Эту историю в далеком 198... году подарила мне соседка по автобусу «Пермь-Кунгур». Я возвращалась на учебу в художественное училище после выходных, проведенных дома.
Автобус несся с ветерком то в горку, то под горку. Похожая на взлетную полосу, трасса, рассекала надвое бескрайний лесной массив. Сплошная темно-зеленая стена за окном навевала дрему.
Вдруг визг тормозов, резкая остановка, многоголосый вскрик пассажиров, чертыханье водителя. Огромный лось, проскочив мимо автобуса, ломая стволы и сотрясая землю, скрылся в зарослях по другую сторону дороги!.. Уф!.. Все живы?… Поехали.
— Ни чего себе громадина… — приходя в себя, выдохнула я.
— Дааа, дикие-то они страшны, – отозвалась с соседнего сидения тетка средних лет. — Не дай бог лицом к лицу повстречаться с таким, верная смерть.
И продолжила:
— Но я знала женщину, которая чудом спаслась. Она сама нам рассказывала, когда мы детьми были.
Баба Нюра. Повитухой в нашей деревне была почти век. В прошлый год не стало ее. Несколько поколений на руки приняла. От прадедов до правнуков. Все деревни в округе знали: коли баба Нюра рядом, и с дитем, и с роженицей все будет ладно.
И ведь она этому никогда не училась. И отродясь не умела. А вот как ее единственного, ненаглядного Ванюшу на другой день после свадьбы на войну забрали, да в первом же бою убили, так она ни жива, ни мертва на много лет стала.
А тут случились трудные роды у сродственницы, а Нюра случаем рядом и окажись. И чувствует вдруг, что знает, как надо помочь, как что сделать! Ну и все. С этого почитай и началось. Своих-то детушек нету, не успели с мужем. Дак Боженька так утешил.
А с животиной лесной вот как вышло.
Искала она, в обычную пору, корешки да травки всякие в дальних ельниках. Вдруг слышит стон нечеловеческий. Страдает кто-то. Пошла на голос, смотрит, на поляне лосиха лежит, мучается. Одно слово животная, а тоже чё-то не задалось у ней, видно слабеет уже, сил лишается, а все никак не разродится.
Ну, бабе Нюре дело привычное, подошла, да помогла. Лосенок то у ей ма-ахонькой, то-оненькой. Умилилась, да и отправилась было восвояси.
Как бы ни так! Навстречу, ровно из под земли вырос, сохатой. Матерый такой — отец ихний, значит. Видно со стороны наблюдал...
Все, думает Нюра, зверь сурьезной, своих сурово защищат, живой ей не быть! Не убежишь от такова. Куда ей? Пришел знать ее час.
А тот шаг за шагом все ближе. Закрыла она глаза, читает молитву, готовится к смерти… Чувствует чё-то теплое, мокрое в щеку тычется. Глядь: а это он носом своим! Ровно целует – благодарит!
С тех пор, только баба Нюра в лес, эти тут как тут, провожают, то гурьбой, то порознь. Вот ведь.
И правда, так вспомнишь, с детьми и зверюшками, она очень умела общий язык находить. Словно понимала и слова знала. Всегда вокруг нее вились и те и эти.
Да это-то ничаво. А вот как-то по поздней осени с ней не такое еще приключилось! Слушай, как она сама нам рассказывала.
В ту ночь она вовсе не ложилась. Ждала человека из соседней деревни, там на сносях одна была, с часу на час должны были за ней приехать.
Ближе к полуночи стучат, да сильно так — дверь, стены ходуном! Она бегом открывать, думает, не беда ли с роженицей.
На пороге мужик чужой, огромный, лохматый! Крышу головой задевает, лица из-за бороды не видать, одни глазищи горят! Баба Нюра остолбенела, а он громоподобно так говорит: «Прошу, поедем со мной! Третий день жена мучится. Помоги!».
Она никому никогда не отказывала, хоть и боязно, но «ладно» — говорит. Вышла за ним. Во дворе упряж — что лошадь, что телега под стать хозяину — огромные.
Подхватил он ее, как ребенка, усадил на телегу, и понеслись!
Летели, говорит, не знамо, как дух-то не выдуло! Только взмахнул поводьями — уже в чаще очутились! А там не то, што деревья стеной слились, звездочки небесные замелькали!
Куда завез, не ведомо. Остановились у незнакомого болота. Посреди трясины изба на столбах, как на курьих ногах. Заходят. На лавке женщина мечется, тока же большушая, как и мужик ейный. И в дому, и сам дом, и ступени к дому — все огромадное, едва взобралась.
Ну, сделала баба Нюра что нужно. Ребеночка приняла. Живой-здоровой, слава Богу. А крупной! С трудом удержала его. В родителей, чё тут скажешь.
Сидит, ждет, что дальше будет.
А Сам-то и молвит: «Спасибо тебе, добрая старушка! Век не забуду. Скажи, чем тебя отблагодарить?» «Ничего мне не нужно» — отвечает. А он: «Ну, тогда, может, чайком угоститься не побрезгуешь с лешаком?» «Нет, — говорит, — спасибочки, верни меня туды, откудова взял, мне домой нужно».
Посадил он ее опять в телегу и обратным ходом так же домчал. На землю с воза спустил. Она обернуться не успела, за спиной только просвистело, и след простыл. Одна уж стоит посреди своего двора… Вот как.
Незаметно до Кунгура доехали. Прибыли и разошлись. Даже не вспомню теперь, как та моя попутчица выглядела.
Но баба Нюра все еще живет во мне. Я и сейчас ее вижу.
Не спеша бредет она к лесу. Вот остановилась на опушке, обернулась. Смотрит на меня долгим взглядом. Растворяется все нынешнее лесным сумраком, тишиной, покоем и безбрежностью.
Всматриваюсь в ее лицо, пытаюсь разглядеть неуловимое. На самом ли деле происходило с ней это? Или сказочница-самородок, лишенная своих детей, всего на всего привечала-тешила чудесными историями соседских ребятишек?.. Хотя бы едва заметный намек в солнечных морщинках, тень лукавинки в глубине глаз…
Нет. Серьезно и спокойно смотрит она... Еще чуть-чуть, и лесная чаща поглотит ее. И тяжелая поступь ее вечных провожатых тоже стихнет…
Автор: Галкинысказки
