Жарко… Жарко день, жарко два, жарко месяц… А кушать все равно хочется. Что-нибудь такое… Но что, что? При словах «жареная рыба» на теле сразу иже выступает сыпь. Тогда слова «аллергия» еще не имелось, поэтому говорили просто и предельно вежливо:
– О, вас опять обсифилило!
У мужчин хоть отдушина в виде холодного пива. Но после пива все равно снова хочется кушать… И они шли домой, и они требовали…
Женщины, как на амбразуру, кидались к примусу, всхлипывая от отчаяния.
И среди всего этого из окна тети Ривы вдруг раздался задорный голос:
– Маруся! Одолжи английскую булавку!
– А зачем тебе?– совершенно по-одесски отвечает вопросом тетя Маруся,
– Вынимать косточки из вишней! – не совсем грамотно поясняет тетя Рива.
Все находящиеся во дворе и те, кто подслушивал из-за занавесок, дружно смотрят на тетю Риву. Интересуются…
– А что ты будешь делать? – не выдерживает тетя Аня.
Тетя Рива на мгновение замолкает, интригуя.
– Наверное, варенье! – с надеждой говорит тетя Сима.
Варенье – это не так обидно.
– Не варенье, а вареники! – добивает всех тетя Рива и скрывается в глубине квартиры. Булавка ей вовсе не нужна. Тем более, можно обойтись и скрепкой, но как иначе сообщить людям, что она собралась лепить вареники с вишнями?
О, эти аристократы одесского летнего стола, вареники с вишнями…
Сколько о них рассказано-пересказано, даже спето! Как они желанны, как недосягаемо желанны! Любовь к ним зарождается еще в детстве, много-много раньше пресловутой «первой любви» и проносится сквозь всю жизнь. Вареники с вишнями… Они останавливали междусоседские войны и свершали браки не хуже, чем на небесах.
Тетя Рива отошла от окна и устало присела на кухонную табуретку. Июнь – жаркий месяц. А уж в Одессе… И в эту жару месить тесто, раскатывать его, готовить начинку… А примус… Эта маленькая шипящая сволочь с фиолетовой шапочкой огня!
На столе стоит миска с вымытой вишней. Вишня крупная, темная… Чистить от косточек ее легко. Главное, чтоб не пропал, не пролился сок. Тетя Рива вынимает косточку и, сжав ее, как в детстве между большим и указательным пальцем, выстреливает в окно. Знай наших!
Минутой спустя, раздается отчаянный стук в дверь.
– Неужели в кого-то попала? – пугается тетя Рива, но идет открывать.
На пороге стоит мадам Берсон.
– Рива, я пришла помочь тебе чистить вишню! – сообщает мадам и пытается вдвинуться в квартиру.
– А сама сожрешь больше половины! – мысленно вспоминает прошлые уроки тетя Рива, а сама ласково отвечает:
– Спасибо, Розочка, я сама!
– Ну, тогда я помешаю тесто! – идет на жертвы мадам. – То есть, помесю!
Но и это отвергается. Но мадам не сильно огорчена.
– Смотри, Рива, я так хотела тебе помочь!
– Да, Роза, я вижу. Спасибо тебе!
– Ты хоть дай попробовать, что получится!
– Конечно…
Мадам уходит, а тетя Рива добавляет еще стакан муки и еще яйцо. Попробовать по-мадамберсоновски – это умять, как минимум пять-шесть вареников. Роза может и больше, но кто даст?
За размышлениями тетя Рива смешивает муку с яйцами из расчета одно яйцо на стакан муки и начинает месить. Соль, даже маленькую щепотку, она не кладет.
От соли крутое тесто становится скользким и липким.
Раскатав тесто в тонкий лист, тетя Рива достает из буфета тонкостенный стакан и собирается резать тесто на кружки.
Но в дверь стучат.
Это тетя Аня, пришедшая предложить свою помощь в лепке. Тетя Рива благодарит и отказывается, а тетя Аня уходит, напоминая, что она всегда-всегда готова помочь. Тетя Рива мысленно прощается еще с несколькими варениками и вспоминает, что еще не сварен сироп. Она добавляет сахар в чуть потемневший вишневый сок и ставит кастрюльку со смесью на огонь. Теперь главное, чтоб варево не убежало.
Но… Правильно, в дверь стучат.
И тетя Рива несется открывать. Это тетя Сима с тетей Бетей. Они благородно – а скорей не очень! – пришли предлагать свою помощь. Едва спровадив гостей, тетя Рива несется к кастрюльке с сиропом. И вовремя…
Наконец, сироп снят с огня. Пора лепить…
Стучат…
Это снова мадам Берсон.
– Уже? – спрашивает она.
– Нет! – говорит тетя Рива и захлопывает дверь.
Она возвращается на кухню, берет кружок теста, кладет ложечкой пять вишнен, посыпает их сахаром и начинает лепить вареник.
Стучат…
За дверью Межбижер.
– А вот и я! – нагло заявляет он. Вообще-то Межбижер довольно стеснительный, но уж больно вареников с вишнями хочется.
– Ну, и что? – неприветливо спрашивает тетя Рива.
– А мне сказали, что уже готово… — теряется Межбижер.
– Ну, и что? – тетя Рива не разнообразит свои ответы.
Межбижер сучит ногами, а потом понуро уходит. Тете Риве его даже слегка жалко.
Она возвращается домой, вырывает из тетрадки лист и пишет: «Еще не готово». После чего вывешивает лист прямо на дверь. Потом снова отправляется на кухню. Дело спорится. Вот слеплен первый десяток вареников, вот дошла она до пятого десятка… Готовые вареники выкладываются на противни, посыпанные мукой.
Периодически за дверью раздаются шорохи и шум, но в двери никто, пока, не стучится. Видимо, объявление какое-то действие возымело.
Тетя Рива смотрит на часы. Вот-вот придет с работы дядя Петя. Она накрывает на стол, лезет в холодильник и обнаруживает, что в доме ни капли сметаны. А какие вареники без сметаны? Это же преступление против человечества!
В молочной у ворот сметана заканчивается не позже одиннадцати. Сейчас пол шестого… Может, в гастроном? Но и там сметаны, наверное, давно уже нет. Да и не успеет она…
Раздается стук в дверь.
Тетя Рива, готовая убить каждого, кто сунется, берет скалку, которой раскатывала тесто, и дет открывать.
За дверью тетя Маруся.
– Рива, может тебе сметана нужна? – говорит она, протягивая баночку. А потом пугается:
– Рива? Почему ты плачешь?
Автор: Александр Бирштейн
