Старик распахивает дверь машины и выставляет палку на асфальт, резиновый наконечник впивается в твердое покрытие, опираясь он выходит и осматривается по сторонам.
— Папа! – выходит из машины дочь – Я бы помогла.
Вдыхая воздух пенсионер посмотрел на лужайку раскисшую от легких морозов, забор и каменные строения.
— Давненько я тут не был – вздохнул он.
— Папа, ты меня слышишь? Застегнись!
— Марин, оставь его в покое – вышел из машины супруг и протянул ей сумку.
— Он кашляет.
— Марин… — сурово посмотрел муж на женщину преклонного возраста.
В это время старик медленной но уверенной походкой, прихрамывая пошел ко входу
— Папа! Миша, пошли…
— Подожди, я забыл документы в машине. Чертов центральный замок. Ненавижу арендованные машины – нажимал на кнопки мужчина, пытаясь открыть дверь.
— Догоняй. Папа – подхватила она под локоть старика – Ну, куда ты побежал. Застегнись, мозгло – попыталась она застегнуть пальто старика.
Он молча одернул ее руку и продолжил идти. Старики делятся на две категории: первые любят, когда возле них все прыгают и ублажают их, вторые наоборот до конца хотят остаться самостоятельными.
— Пап, ты не отходи от меня, все равно билеты у меня.
— Билеты? – покосился старик на дочь.
— Билеты на вход, у нас экскурсия назначена на 11:45.
— Экскурсия? – поморщился старик.
— Экскурсия… Спасибо внуку твоему, что через Интернет забронировал, я бы сама не разобралась.
— Мне не нужна никакая экскурсия.
— Тут так положено.
— Кем положено?
— Папа, ну не начинай, такие правила.
— Мне не понятны эти правила, это не цирк – вспылил старик.
— Папуль, я тебя прошу давай хотя бы тут без своих офицерских, командных замашек
— Не указывай мне – одернул он руку.
— Все открыл и закрыл наконец-то – догнал их супруг
— Очередь то какая и это по билетам! Может нас без очереди пропустят, скажем, что мы с ветераном.
— Стой смирно – приказал старик, – осматривая вход в музейные ворота.
— Я просто…
— Марин – процедил сквозь зубы супруг, понимая, что ветеран вот-вот взорвется от назойливости своей дочери.
Пожилой человек продолжал смотреть по сторонам, как будто ловил незримые крики прошлого, вдыхал его воздух мысленно возвращаясь в далекий январь 44-го. Глаза тысяч всплывали из небытия и обжигали сердце радостью и невыносимой болью. Странное смешение несочетаемого создает неимоверную бурю эмоций внутри и вырывает сердце из груди. Он не заметил, как уже они оказались на проходной, где был досмотр. Охрана забирала сумки, оставляя лишь фотоаппараты, кошельки и телефоны.
— Сейчас, папа подожди — суетилась дочь – Миша, подержи пока папу.
Забавно. Жизнь строится причудливыми зигами, чем больше человек стремится к свободе, тем больше он огранивает себя проверками, рамками, заборами, охраной, досмотрами. Свобода приобрела иной смысл в современном мире…
— Все! Можем проходить – возле класс Марина предъявила чеки и взяла три приемника и наушники – Вот папа, давай надень.
— Что это?
— Экскурсия, это приемник и наушники.
— Я хорошо слышу.
— Пап.
— Марин, ты его в покое оставишь?! – вспылил супруг – Оставь деда.
Работники музея поднимали таблички с названием языка на котором проходит экскурсия и люди из разных стран, как воробьи зимой, начали группироваться. Затем с очередной табличкой появилась экскурсовод и на русском языке озвучила номер канала на приемнике. Старик не слушая побрел в сторону до боли знакомых ворот.
— Папа! – Марина рванула за отцом.
— Вы не будете в экскурсионной группе? – спросила экскурсовод, небольшой акцент выдавал в ней польку.
— Да… Я…- замешкался Михаил – Скорее нет, чем да.
— Вообще-то вы зарегистрировались и на это время у вас экскурсия – поясняла путаные правила музея экскурсовод.
Туристы стояли и рассматривали Михаила, от чего ему было дико неловко.
— Я понимаю, но тут такое дело…
— Папа! – продолжала звать старика Марина, который уперто встал в воротах и ни на что не реагировал.
— Я вас не понимаю – вздохнула экскурсовод, привыкшая к чудачествам российских туристов.
— Он освобождал этот лагерь – вздохнул Михаил, глядя вслед старику.
Девушка замолчала, некоторые туристы сняли наушники. Наступила какая-та гнетущая тишина, которую нарушал только шум от американских туристов, которые вовсю доставали и налаживали многочисленные фотоаппараты в предвкушении «шоу».
— Вы извините, я пойду. Оборудование мы на выходе сдадим –Михаил пошел за тестем и женой.
— Папа, ну ты чего?
— Мне сюда не надо.
— Господи, а куда тебе надо?
— Мне нужно в Биркенау -это Аушвиц два.
— Зачем? Ты просил привезти тебя в Польшу, именно в дни когда ты тут воевал, мы привезли, попросил отвезти тебя сюда, мы привезли, что ты еще хочешь?
— Мне нужно в Биркенау. Мне не нужен был Аушвиц один – на секунду старик затих и посмотрел, как туристы стоят и фотографируют надпись на воротах «Труд освобождает», кто-то делал фото с помощью селфи палки широко улыбаясь и тут же отсылал это в сеть, чтобы раствориться в миллиардах фотографий.
Группы туристов, щелкая фотоаппаратами и телефонами двигались по территории, у бывшего младшего лейтенанта Самытина Алексея Павловича, ныне полковника в глазах стояли другие люди. Оборванные и измученные, некоторых под руки вели санитары и заключённые, которые могли ходить. Женщины и дети, закутанные в ветошь в безразмерной обуви на босу ногу шаркая месили январскую грязь. Но глаза их, глаза, они светлячками зажигались, когда к ним приходило осознание, что все закончилось. Каждую ночь они снились старику…
***
— Дзинкую, дзинкую…- кинулась на шею лейтенанту женщина от которой неимоверно разило бараком. Запах сырости, сладковатой рвоты, гнилых зубов и немытого тела. Ее тонкие пальцы дрожали на погонах.
— Младший лейтенант!
Алексея Павловича передернуло и он на автомате встал по стойке смирно.
— Хватит обжиматься.
— Да она вот… Туда, туда… – показал в сторону полевых кухонь – Есть хочет.
— Да, полиглотом тебе не быть Самытин. Благодарит она тебя.
— За что? – удивился совсем молодой лейтенант, который без году неделю прибыл в 100-ую стрелковую дивизию.
— За красоту твою! Рядовой – крикнул капитан.
— Здравия желаю товарищ капитан – взял под козырек солдат.
— Проводи женщину до ресторана…
— Куда-а-а-а?
— До полевой кухни.
— А-а-а-а! Сделаем… Гражданочка пойдемте вам туда.
— Так лейтенант возьмешь пару бойцов и дуй в Биркенау тут недалеча, передай пакет вот этот майору Степаненко, усек? Сегодня 107-ая освободила там все.
— Разрешите исполнять?
— Час назад.
— Что простите?
— Час назад исполнить надо было! Давай лейтенант, давай… Итак мы тут торчим второй день. Двигать дальше надо.
— Слушаюсь! Потапов, Смолин за мной… — и лейтенант побежал к машине.
— Иволгин еб твою мать, хватит курить уже! – проорал капитан – Опух уже от табака. И ремень подтяни, вечно на яйцах у тебя болтается.
— Так самое дорогое место берегу, товарищ капитан – усмехнулся сержант.
— Твою мать застрянем мы тут с ними – пошел вглубь лагеря капитан, вздыхая и разглядывая бараки.
***
— Папа! Пап?! Тебе что плохо? – трясла старика, дочь.
— Что? Мне нужно в Биркенау.
— Ты пойми тут единая экскурсия, сначала тут все осматривают, а потом едут уже в Биркенау.
— Мне потом не надо, и нечего мне тут осматривать, я и так тут каждый сантиметр знаю.
— Пап, я читала тут много разных павильонов…
— Дура – покачал головой старик.
Ничто не заводит и привлекает внимание человека как смерть или ее близость. Не испытавшие ее с каким-то остервенениям разглядывают горы трупов, горе людей и пепел тел. Странное все-таки существо человек, сострадание в нем граничит ни с чем несравнимой жестокостью, любовь граничит с ненавистью, забота с безразличием. Нет в мире существа в котором всего столько понамешано.
В это время группа российских туристов после инструктажа поравнялась с ними. Один из туристов подошел к старику.
— Спасибо, отец – пожал руку старика пожилой мужчина.
— Пустое – пожал руку в ответ руку Алексей Павлович.
— Девушка, извините еще раз – обратилась Марина к экскурсоводу, а возможно нам как то сразу Биркенау попасть.
— В принципе задумалась полячка…
— Я вас очень прошу. Он уперся и не в какую.
— Если хотите, присоединитесь к немецкой группе, автобус через 10 минут отходит от остановки, он бесплатный, я договорюсь с экскурсоводом, если уже такое дело. Поясню, что пожилой и так далее. Только сдайте оборудование.
— Спасибо больше, спасибо.
На остановке была немногочисленная группа немецких туристов, они в отличии от американцев были наоборот очень подавленные. Они как то отрешенно смотрели по сторонам, перекидываясь фразами.
— Алексей Павлович?
— Да, Миш – вздохнул старик все так же пребывая в своих мыслях.
— Ничего что с немцами?
— Что с немцами?
— Ну, едем с немцами.
— Миша мне 90 лет. Как ты думаешь меня реально волнуют эти немцы?
— Думаю, что нет.
— Правильно думаешь…
Подъехал автобус и туристы начали загружаться в него. Экскурсовод всех пересчитала и у нее явно не сошлось количество туристов в ее группе. Она куда-то позвонила, потом вышла из автобуса и через минут пять в салон вошли двое потерявшихся, старик и судя по виду его сын, который что-то сразу начал объяснять гиду. Они долго спорили, после чего автобус все-таки тронулся.
— Алексей Павлович?
— Что Миш? — смотрел в окно старик
— А вы понимаете о чем они говорят?
— Неа. Как говаривал наш капитан: я не полиглот.
— Тут и без перевода понятно. Немецкие старики трепят нервы своим детям не меньше, чем наши – вздохнула Марина.
— Марина-а-а-а…
— Что Марина, Миш? Я все понимаю. Просто то хочу сюда, то хочу туда. Ведь даже не поясняет чего вы мы тут делаем, если он и так все знает.
Немецкий старик, сидящий в первом ряду обернулся, услышав незнакомую речь, вслед за ним покосились и другие туристы.
— Марин тихо.
— Что тихо?
— Еще побьют нас – усмехнулся Михаил, узнав, что мы русские.
— Начнут бить кричите – вздохнул старик и прикрыл глаза.
***
— Потапов тут останови, я до майора – выпрыгнул из машины лейтенант.
— Слушаюсь товарищ лейтенант.
Картина в Биркенау была схожей. Алексей Павлович прошел через разгрузочную платформу, где немцы сортировали людей, на того, кто идет в газовую камеру и на того, кто будет работать. Он подошел к солдатам, которые что-то обсуждали с парой заключенных, которые уже были одеты в телогрейки…
— Здравия желаю товарищ младший лейтенант!
— Майор Степаненко где?
— Вон там – показал на офицера, солдат.
— Спасибо.
Лейтенант подошел и взял под козырек!
— Здравия желаю товарищ майор! Младший лейтенант Самытин, вам пакет от генерал-майора Красавина.
— Здорово лейтенант… Фокин передашь полковнику Петренко и пулей обратно.
— Слушаюсь товарищ майор.
— Ну как там у вас? Кури!
— Так же как у вас товарищ майор, спасибо.
— Пиздец, ад блядь устроили – вздохнул майор, выпуская дым – Смотрю погоны новенькие?!
— Да, недавно из училища.
— Знаешь, многое видел, но такого… Не хочешь? – достал флягу майор.
— Честно?! Хочу.
— Тогда за победу! – отпил из фляги офицер и протянул ее лейтенанту.
— За победу!
По слякоти к ним бежал рядовой…
— Товарищ майор, товарищ полковник сказал, что через полчаса передаст ответный пакет.
— Субординация Фокин, а где разрешите обратиться?!
— Разрешите…
— Все, иди уже. Слушай лейтенант, ты извини, у меня сам понимаешь, через пол часика давай на этом месте пакет обратный отдам, а ты пока если хочешь поешь, хотя при виде всего этого... – махнул рукой майор и пошел кого-то материть.
Алексей Петрович пошел по лагерю разглядывая лица, солдаты через раз отдавали честь, не замечая офицера так как были заняты ранеными и больными…
— Папа! – растолкала старика, дочка.
— Что?!
— Приехали.
— Хорошо.
Немецкие туристы покидали автобус, вслед за ними вышел ветеран, осмотрел «дорогу смерти» и молча похромал к арке, за которой остались миллионы жизней. Туристы все так же фотографировали, а экскурсоводы на разных языках в подробностях описывали происходящие тут 70 с лишнем лет назад. Войдя на территорию он осмотрелся по сторонам.
— Папа ты попить не хочешь?
— Пошли – похромал старик
Деревянные бараки женские и мужские в которых лишь нары. Кругом колючая проволока и вышки. Гнетущий пейзаж безысходности и в тоже время напоминание о том, что все проходит, даже самое страшное и ужасное. Тут нет витрин и нет экспозиций, тут все как тогда, и лишь плач младенца, родившегося в женском бараке и отправленного в печь, как будто сквозь январский воздух доносится смешиваясь с криками надзирателей и матери.
— Марин мне чего то совсем как- то не по себе.
— Думаешь мне лучше?! – вздохнула женщина.
Алексей Петрович идет мимо разрушенных крематориев, неподалеку от которых за колючей проволокой уже кипит новая жизнь, и живет своей жизнь город, там детские сады и школы, люди спешат на работу и многие опаздывают. Старик доходит до кладбища и смотрит на черные плиты, за ними был пруд куда высыпали пепел после сжигания тел. Возле них стоит пожилой человек, склонив голову и о чем-то молится. Мимо Алексей Пптровича проходит девушка и что-то начинает высказывать старику на Иврите, он отрывается и поворачивается, осматривая незнакомца, который пристально смотрит вдаль.
* * *
Лейтенант идет по слякоти и останавливается у разрушенных крематориев.
— Вод жеж суки – послышался голос сзади, офицер обернулся – Что?
— Простите, здравия желаю товарищ младший лейтенант. Старшина Головенко! – отдал честь пожилой солдат.
— День добрый…
— Говорю суки такое устроить
— Да… А что это у вас?
— А-а-а-а! Это – протянул он то ли паровозик, то ли машинку, топорно вырезанную из дерева – Элемент местного творчества, для ребенка видно кто-то вырезал в бараке нашел, они же тех кто под опыты уже не походил отравляли наряду со взрослыми на работы… Суки… Могу быть свободен?
— Да, свободны – покрутил в руках игрушку Алексей Петрович и пошел дальше. Он прошел развалины и заметили фигуру, сидящую на коленях в грязи, подойдя поближе он увидел паренька лет 10 – ти — Эй… Ты чего тут делаешь?
Не было никакой реакции, офицер подошел ближе.
— Что с тобой? Ты ранен? – похлопал он по плечу паренька, тот поднял глаза полные слез, тонкая кожа обтягивала череп и создавалась впечатление что на Алексея Петровича смотрели два огромных полных слез черных круга – Ты по-русски понимаешь? Наверно нет… Эх-х-х-х-х.
Парень опять склонил голову.
— Я понимаю все. Вставай… Ну, не переводчика же мне тут искать. Смотри… – протянул он игрушку парню – Ты поляк, немец, еврей, кто ты?
— Мы пели от страха. Нас били, но мы продолжали петь. Ведь только это помогало окончательно не свихнуться… — прошептал парень.
— Так ты по-русски понимаешь – приподнял он парня – Ты откуда? Чего ты тут делаешь? Там кухни, одежда…
— Тут мама и сестра – показал парень на пруд, который больше напоминал огромную грязную лужу.
— Ну, все, все пошли, держи – отдал он игрушку – Тебя как зовут?
— Ицхак – вытирал слезы парень и на тонких руках виднелись наколки.
— Ух ты какое имя. А, я Алексей – протянул руку парню, русский офицер – Алексей значит защитник, так мне мама говорила.
— А, Ицхак – вытирал слезы маленький узник – Этот тот, который будет смеяться…
— Вот видишь! А ты плачешь. Хорошо смеется тот, кото смеется последним, вот скоро и будем смеяться – еще раз бросил взгляд на разрушенные крематории Алексей – Ты гуляш любишь?
— Гуляш?
— Э-э-э-э брат да ты жизни значит еще не знаешь, у нас в дивизиях лучший гуляш на всем Украинском фронте. Сам Жуков приезжает из Москве его лопать. Знаешь Жукова?
Парень закивал головой.
— Ты сам откуда?
— Мы в Минске жили – вытирала нос паренек.
— А батя твой где?
— Воевать ушел добровольцем, он библиотекарем был…
— Здорово, я например очень читать люблю, жалко сейчас немного не до этого…
— А потом? – посмотрел парень на офицера.
— А потом… Накупим после войны кучу книг, знаешь, как в домах бывают такие целые библиотеки…
— Здорово – вздохнул паренек.
* * *
— Мы пели от страха. Нас били, но мы продолжали петь…- прошептал Алексей Петрович.
— Ведь только это помогало окончательно не свихнуться… — прошептал еврей.
— Папа… — подошла к отцу Марина.
— Вы совсем не изменились дядя Леша – подошел старик к офицеру.
— Зато ты изменился, отъелся – улыбнулся Алексей Петрович.
— Гуляш! – рассмеялся Ицхак.
Они обнялись
— Невеста твоя?
— Внучка – улыбнулся Ицхак
— А это мои дочь и зять. Вот на юбилей подарок мне сделали по местам боевой славы прогулку. А ты каким судьбами?
— Каждый январь сюда приезжаем, как только тут… — и Ицхак замолчал, потому что не хотел говорить слово музей.
— Да уж…
— Кстати ваша машинка до сих пор со мной – улыбнулся старик.
— Ладно, пошли расскажешь – приобнял Алексей Петрович найденыша
Ицхак что-то сказал внучке и та быстрым движением поймала руку офицера и поцеловала ее…
— Что с ней? – испугался старик.
— Сказал, что без вас не было бы ее деда…
— Пустое.
— Расскажите библиотеку то у себя дома сделали? Я как книги вижу вас вспоминаю и отца.
— Нет… Я просто всю квартиру книгами завалил и все – рассмеялся старик.
— И это правильно…
Они брели мимо бараков как десятки лет назад разговаривая о былом и настоящим. Марина и Михаил что-то обсуждали, внучка Ицхака просто смотрела под ноги и думала о том, что приди сюда этот русский позже ее и в помине не было бы…
