Батончик

Мне было девять или десять лет. Примерно так, да. Даже если я ошибусь на год, никакого значения это иметь не будет. Я был обычным мальчиком со двора, где происходила целая жизнь.

Тогда в семьях рождалось больше одного ребенка, и в нашем дворе было довольно много детей. Мы гоняли за домом в футбол, мотались на велосипедах по району и даже за город, дрались, мирились, одним словом, занимались тем, чем занимались миллионы остальных детей той почившей в бозе страны.

Если вы пошли бы вправо от нашего дома, то вышли бы на большой пустырь, в конце которого был пруд, превратившийся в таковой из вечно не высыхающей лужи. В луже водились головастики, которые со временем вырастали в лягушек. Еще там водились жуки-плауны и улитки. Больше там ничего не водилось.

За прудом стоял одинокий дом. Наш микрорайон только начинал застраиваться и иногда дома выглядели именно одиноко на фоне еще не застроенных пространств.

В этом одиноко стоящем доме жил мальчик Рома. Он очень отличался от нас. У него был ДЦП. Он жил с мамой и бабушкой, папы у него не было. Мама каждый день уходила на работу, а бабушка в летние погожие дни выкатывала коляску с сидящим в ней Ромой к пруду и оставляла его там, «дышать воздухом». А сама уходила домой, заниматься делами.

Рома в коляске сидел, смотрел на пруд, слушал кваканье лягушек и улыбался.

Мы с пацанами, естественно, тоже ходили на этот пруд. Во-первых, это вода, по ней можно пускать кораблики, во вторых было очень круто ловить лягушек и головастиков. А это было очень круто.

Среди нас был один мальчик, не помню точно как его звали по имени, зато помню, что кличка у него была Плющ. Вероятно по фамилии, может он был какой-нибудь Плющев или Плющенко, я точно не уверен.

Это был коренастый крепыш, задиристый и вечный лидер в разных мальчишечьих начинаниях. Он был постарше меня года на два, и его было принято побаиваться и не задираться.

Плющу очень нравилось ловить головастиков и бросать за шиворот Роме. Он весело хохотал, наблюдая, как Рома неуклюже ерзает в своей коляске, пытаясь непослушными руками вытащить из-за пазухи извивающееся земноводное.

Некоторые пацаны хохотали вместе с ним, даже пытаясь повторить то же самое.

Мне было безумно жаль Рому, и честно признаюсь, что впервые наблюдая это развлечение, я смалодушничал и просто ушел, не в силах смотреть на то, как издеваются над Ромой. Не заступился, взял и ушел. Иногда мы делаем поступки, которые не стоит делать.

Потом я очень сильно переживал и ругал себя. Мне казалось, что я не должен был уходить, и я поклялся, что в следующий раз обязательно вступлюсь, хотя мне было, между нами, страшновато. Плющ, повторю, был старше меня и намного сильнее.

Следующего раза долго ждать не пришлось. Через два дня мы опять пошли на пруд. На бережку в своей коляске сидел Рома. Увидав Плюща, он что-то испуганно промычал и вжался в спинку коляски.

Плющ же наоборот, радостно заулыбался и ловко поймав в пруду головастика направился к больному.

— Не надо!- сказал я.

Наступила тишина.

Плющ удивленно обернулся и, отыскав меня глазами в ватаге ребят осклабился:

— Чего-чего?

— Не надо, Плющ, он же больной — повторил я.

— А ты?

— Что я?

— Ты здоровый?

— Да

— Ну, тогда я тебе за шиворот головастиков напихаю — заржал Плющ и приблизился ко мне с явным намерением сделать обещанное.

И тут во мне что-то щелкнуло, я бросился на Плюща и стал колотить его руками и ногами, Конечно же дело это было бесперспективное. Конечно же, он был сильнее меня. Конечно же, я с ним не справился. Конечно же результат схватки был не в мою пользу. Кровь текла у меня из носа, а под глазом красовался настоящий фингал.

Я сидел на траве и вытирал рукавом лицо. Пацаны молча смотрели на разгоряченного Плюща, который заорал:

— Да я сейчас твоего придурка на коляске в пруду утоплю!

И решительно направился к Роме.

— Стой — раздалось за его спиной.

Плющ обернулся:

— Что? У кого-то еще проблемы?

Пацаны стояли и недобро смотрели на него.

— Не понял — дрожащим голосом прохрипел тот, оценивая свои шансы. Пацанов было человек десять и шансов, честно говоря у Плюща было мало.

— Вы еще пожалеете! — он плюнул через зубы и пошел прочь.

На следующий день я нашел Рому на том же месте. Увидев меня, он широко улыбнулся, замычал. Мне показалось, что я услышал слово «спасибо».

— На! — вдруг сказал мне Рома и протянул искривленную болезнью руку.

В его ладони лежал батончик «Школьный».