После войны остались мы втроём сиротами: Танька — наша старшая сестра, и мы с Валькой, меньшой нашей. Жили мы тогда практически впроголодь, тем семьям где мужчины были да мальчишки постарше, как-то полегче приходилось, где подколымят, где что продадут...Танюша же наша в колхозе работала, только толку от ее работы было мало.
Вот в те дни и повадилась к нам ходить старинная подруга матери, правда с которой она в последние годы своей жизни мало общалась. Почему — мы не знали, да и не положено было лезть в дела взрослых. Жили они с мужем намного лучше нашего, он трудился трактористом, сын переехал в город, но приезжал исправно, помогал родителям, не забывал.
— Ох, сиротинушки вы мои, — причитала женщина, переступая порог дома, гладила нас с Валей по голове, и вытирала скупую слезу.
Обычно она приносила полупустую похлебку да несколько позеленевших сухарей. А иногда вытаскивала из под фартука ломоть свежеиспечённого хлеба, вот это было настоящее лакомство! Таня аккуратно делила хлеб на три части, себе брала поменьше кусочек, а нам отдавала те, что побольше — расти надо было, сил набираться.
Мария Ильинична, так звали соседку, садилась с нами, подперев рукой лицо, жалостливо так смотрела, как мы ели, вспоминала родителей, интересовалась делами старшей сестры, а потом забирала посуду и собиралась тут же домой. Таня, бывало, поблагодарив за угощение, вставала проводить женщину, но та, делала жест, мол не надо, дорогу сама знаю.
Так длилось около полугода, пока старшая сестра не познакомилась с молодым человеком на работе, начали они встречаться, вскоре расписались, стали жить в нашем доме. Тимофей был приезжий, на родину свою не вернулся, хотя и исправно посылал весточки матери. Отец его на фронте погиб, а отчим не рад был пасынку. Что же, всякое бывает в жизни.
Вот с тех пор, как сестра вышла замуж жизнь в нашей семье налаживаться начала, только отношения с нашей благодетельницей у Танюшки совсем расстроились.
Лишь спустя много лет, когда я повзрослела, рассказала она, что же все таки произошло.
— Помнишь, Светланка платье голубое, что мать еще сшила мне?
— Да, как же не забыть, красота то какая была, — я вдруг поняла, что платья этого давно не видела, замуж когда Таня выходила и то одела простое, ситцевое, наскоро сшитое подругой портнихой.
— Так вот забрала его тетя Маша, — продолжила Таня, — помню в сени снесла, в таз положила простирнуть, запылилось от времени, да закрутилась в те дни. Хотела на роспись одеть. А когда сунулась — нет его. Стала я наблюдать за соседушкой, смотрю нет нет, да вещи пропадут, то калоши новые, на работе выданные, то доски от старого ящика, веревок двух матков не стало...Вообщем брала все, что плохо лежало.
Как-то глянула в окно вслед за ней, а она шла, руку под фартуком держа, видно опять что унесла...
Сестра вздохнула.
— Тань, а что молчала то? — воскликнула я.
— Так кормила она нас, я б одна не потянула, а тут какая никакая поддержка, пусть даже черствыми сухарями да пустой похлёбкой...Совесть не позволила сказать. Платье только жаль, позже видела ее в блузке красивой, точь в точь таким же цветом, перекроила видно, ну да Бог с ней. Поняла я, Светка, почему мама с ней не водилась. Да и мне наказывала.
Автор: LITERA
