— Деда! — в комнату вбежал мальчишка лет пяти, — А кто такие « сволочи» ?
Пожилой человек удивлённо посмотрел на внука:
— Зачем тебе ?!
— Там тётенька во дворе ругается! Она нас так называла! Это плохое слово?
Старик задумался на минуту.
— Ну, это как посмотреть... За что вас так?
— По деревьям лазили!
Пожилой человек засмеялся, но неожиданно стих, что то вспомнив.
— Это хорошо, что вас только за сломанные ветки так ругают...
***
Сквозь сон Санька услышал уже знакомый шум мотора их катера. Он резко соскочил с нар, но скорее, упал, чем спрыгнул и начал шарить глазами по темной землянке.
Когда глаза привыкли, Санька заметил, что на койках никого нет. Он пулей метнулся к окну, сшибая табуретку с одеждой. Мозг ещё не проснулся, но ужас, охвативший от смутного предчувствия, заставил бешено биться сердце.
Там, внизу, из темной бездны реки, на берег накатывали небольшие волны, оставляя на поверхности пену бурунов.
Санька всё понял. Он ошалело сгрёб свою новенькую форму и надевая на ходу матросские расклешённые брюки, кинулся из кубрика. Но надеть не получилось. Брюки были крепко связаны узлом. Ноги запутались в брючинах, Сашка в темноте споткнулся, и падая на пол, больно ударился плечом об угол нар. Потом, сидя на холодном полу, он торопливо, чуть не плача от досады, пытался развязать тугой узел зубами.
В помещении никого не было, только на кухне кашеварила повариха Люся. Напротив неё сидел Ахмед, старик-дагестанец, с деревянным протезом вместо ноги.
Его появление нисколько не удивило их. Только Ахмед слегка приподнял седую голову.
— Ушли?!!- крикнул Санька, то ли спросил , то ли констатировал для себя.
Потому, как спокойно отреагировали присутствующие, Санька всё понял и почти завыл от досады:
-А-а-а!! Сволочи! Обманули! Опять обманули! — он метался по маленькой кухне и не стесняясь, выкрикивал ругательства в адрес своих старших товарищей.
— Гады!- Санька никак не мог успокоится.
Люся демонстративно взяла ведро и вышла за водой, громко хлопнув дверью. Ахмед опять опустил голову.
Сашка посмотрел на часы. На циферблате было всего половина третьего ночи. Выступать предстояло в четыре утра. Он уставился на стрелки, пытаясь понять, что произошло...
Две недели назад комбат втолкнул его, вновь прибывшего новобранца в землянку.
— Смотрите какого героя в подмогу дали! Пополнение! Вы тут попридержите салагу малость, а то война раньше срока закончится, а мы ещё не все награды получили!
Все засмеялись. Только Сашка переживал, что война и вправду заканчивается. Каждый день он, затаив дыхание, слушал радио. Сводки сообщали о продвижении частей Красной армии все дальше и дальше на запад. Бои приближались к Германии. Было ясно, что фашистам скоро конец.
Санька знакомился со всеми, охотно отвечал на вопросы, по большей части, как там дома, в тылу. Моряки, все намного взрослее его, крепкие, с интересом разглядывали его значки, полученные ещё на гражданке- " Готов к труду и обороне, « Ворошиловский стрелок» . Эти взрослые, усатые дядьки в тельняшках, трогали награды, восхищённо цокали языком и одобрительно постукивали Сашку по плечу- « Герой!»
А он не понимал, шутят они или всерьез говорят...
Санька представлял, как вернётся домой в красивой матросской форме, но уже с другими, боевыми наградами на груди. Все, и на улице и во дворе, будут заглядываться на него, спрашивать, где воевал и сколько фашистов уничтожено им лично А он, лихой моряк, немного помедлив, надев на какого- нибудь мальчишку свою бескозырку, будет нехотя рассказывать о своих подвигах, как о простой рутинной работе.
Об одном беспокоился Санька-только бы война не закончилась раньше срока.
Немцев он ненавидел как и все. Но скорее, как инородную, неведомую до селе силу. Санька видел, как однажды их город заполнили тучи раненых. Было много калек, на костылях, перевязанные старыми, уже грязными бинтами. Они ходил по городу со своим котелками в поисках воды, с потухшими серыми, равнодушными, впавшими глазами на исхудавших лицах. О них веяло ужасом и обреченностью. Война представлялась Сашке чем то сверхъестественным и нереальным.
По прибытию к месту службы, Санька, как самый молодой, стал объектом шуток и розыгрышей. Сначала его заставили точить напильником якорь, потом он продувал макароны, очищая их от пыли...
Бойцы смеялись, а Санька молча, сжимая кулаки, бросался на обидчиков, чем ещё больше веселил всю команду.
Каждый день, отряды уходили на задание, а его посылали на кухню помогать поварихе Люсе. Саньку придерживали, ссылаясь на недостаток опыта. Он переживал, таскал дрова и воду, но втайне готовился к первому в своей жизни бою, чистил до блеска свою винтовку, вынимал и обратно засовывал в «магазин» желтенькие патроны в смазке.
Их десантный батальон со всеми готовился к штурму Кенигсберга. В спешном порядке на берег реки свозились плавсредства. Всё, что более или менее держалось на воде- лодки, бревна, понтоны, укреплялось, защищалось и оснащалось веслами.
Санька бегал от одного к другому, помогая каждому по мере сил. Взрослые мужики молча терпели его, сплевывая в мутную воду, загрубевшими руками лихо орудовали молотками и пилами, всаживая здоровенные гвозди в сырую древесину.
Сашка аккуратно, с восхищением, еле касаясь пальцами, трогал прибывшее вооружение- минометы, пушки, с выбоинами царапинами от осколков и пуль на щитках и чувствовал себя полноценным бойцом самой настоящей боевой флотилии.
Санька бегал по кухне. Обида сжимала горло. До него дошло, что на штурм Кенигсберга ушли без него, попросту обманув с часом наступления. Он костил всех подряд. Ему было обидно, что не разбудили, оставили досыпать, как маленького.
Ахмед встал и скрипя протезом, подошёл к нему.
— Хватит, -остановил он за плечо Сашку. — Нельзя так про своих товарищей. Они в бой ушли, а не на танцы...
— Уууу... -Санька завыл ещё громче, не слушая Ахмеда , — Ушли без меня!
Люся поставила перед ним кружку с водой.
Он зло смахнул её со стола, схватил свою винтовку и выбежал на улицу.
По всему берегу, нескончаемым потоком грузились на понтоны основные силы. Солдаты в касках и подвязанных к поясу шинелях, чтобы не замочиться, спешно подвозили орудия и другую технику. Командиры стояли вдоль дороги и охрипшим голосами руководили всей этой массой.
Санька запрыгнул на один из плотов, сразу же за ним несколько солдат вкатили пушку. Плавсредство качнулось под тяжестью и отчалило от берега в темную бездну. Впереди грохотало. Темное небо озарялось яркими вспышками разрывов снарядов.
Весла гребли навстречу залпам. Бойцы торопились, пока их не заметили в свете осветительных ракет. Они всем телом налегали на неудобные, тяжёлые весла, шумно дыша. Плот качался на волнах. Вскоре, сквозь вспышки разрывов, стали виднеется очертания рваного берега. Шум канонады боя слышится всё ближе и ближе.
Уже у самого берега, на мелководье, Санька увидел в темной воде накренившийся на один бок силуэт их катера, а рядом с ним какие то темные неразборчивые тени. Словно слепые котята, к разорванному борту беспомощно жались черные бескозырки. Санька содрогнулся от предчувствия, но отогнал от себя плохие мысли, только пальцы крепче сжали цевье винтовки.
Не дожидаясь пока плот причалит, он первым выпрыгнул в холодную воду и побежал, увязая в прибрежном песке.
Весь берег был разрыхлен взрывами мин. Сашка спотыкался, часто падал, но быстро вставал и бежал вперёд.
Ближе к заграждениям из колючей проволоки, он заметил фигуры в черных бушлатах. Весь пологий берег был устлан неподвижно лежащими телами. Кровь застучала у него в висках. Задыхаясь от быстрого бега, он, наконец, подбежал почти вплотную к ним. В свете зарождающего утра Санька с ужасом для себя вдруг увидел, что все лежащие на песке мертвы. Моряки лежали в неудобных и неестественных позах. В некоторых он разглядел знакомые лица однополчан. На песке, ближе к погибшим, темнели бурые пятна крови. Весь берег был усеян пустыми гильзами.
Сашка смотрел на уже спокойные лица старших товарищей и не мог поверить в произошедшее.
Впереди высилась неприступная цитадель. В одном месте, стена развалилась от взрыва, открывая доступ вовнутрь. За ней слышались выстрелы и грохот гранат. Колючая проволока была разрезана и солдаты, спрыгивая с понтонов и плотов, бежали в единственный свободный проход.
Санька беспомощно упал на колени, оглядывая своих лежащих неподвижно товарищей, стянул бескозырку и стиснув её зубами, завыл как волчонок...
Потом Сашка встал, решительно надел по самые уши бескозырку, подхватил чей то автомат и побежал за всеми навстречу выстрелам.
Из дома, с третьего этажа, по открытой площади беспорядочно строчил пулемет, не давая поднять головы. Сашка залёг со всеми, прижимаясь лицом к мокрому песку. По пулемёту стреляли в ответ. Пули свистели, высекали крошку из кирпича, оставляя фонтанчики красной пыли, но остановить его не могли. Пулеметчик замолкал на короткое время, вероятно, перезаряжал ленту, и потом с ещё большим остервенением огрызался, отплевываясь огнем.
Бойцы крыли матом немецкого пулемётчика. Санька оглянулся, отставил винтовку, перебросил автомат через плечо и стремительно побежал к дому. В спину ему послышались крики. Из окна его заметили и полоснули очередью.
Санька запрыгнул в окно и пригибаясь, быстро побежал на свет, откуда раздавалась стрельба.
Немец почувствовал его, скорее нутром, чем по грохоту шагов. Он вскочил и повернувшись, быстро вытянул руки навстречу бежавшему к нему моряку, закрываясь от выстрелов.
— Bitte, nicht shieBen! Ich wollte nicht! Sie zwangen uns!
Сашка наставил автомат на фрица. Его всего колотило. От ярости к горлу подкатил ком, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Перед ним, в грязной, и не по размеру большой шинели, стоял его ровесник, если не младше.
— А-а-а-ааа!! — Санька в бессилии полоснул очередью поверх головы. Немец пригнулся, в страхе обхватив голову руками. Сверху на него посыпалась штукатурка.
Санька бросил автомат, подбежал к немцу и начал бить его кулаками наотмашь. Фашист споткнулся, упал и лёжа пытался руками закрыться от ударов. Через минуту из его носа брызнула кровь.
Сашка остервенело бил своего первого, встреченного в бою немца, вымещая всю злость за войну, за погибших товарищей, за тех раненых и покалеченных, которых когда- то доставили в его город. И неизвестно, чем бы всё закончилось, но его оттащили от немца. Солдаты быстро заполняли освободившееся здание.
После боя, в тот же день, тела моряков положили в братскую могилу, сложив мокрые бескозырки на песчаный холм. Наспех пальнули в небо из карабинов и продолжили заниматься своими обычными делами, какие приняты на войне, во время небольшого затишья.
Сашка сидел на берегу, обхватив колени руками. Скрипя протезом, к нему подошёл Ахмед и попытался присесть рядом.
Они молча, долго сидели и смотрели на темную воду.
— Как ты, джигит?- не выдержал паузы старик.
— Сволочи они... — голос у Сашки дрогнул.
— Кто?- Ахмед посмотрел на парня.
— Эти... — Санька кивнул в стороны свежей могилы.
— Зачем ты так, сынок... Они жизнь тебе спасли... — Ахмед тяжело вздохнул.
— Все равно сволочи... Зачем они все погибли?! Хоть один бы живой остался! — Сашка с укором посмотрел на старика. В глазах его совсем по детски стояли слезы.
Ахмед зашмыгал носом и тяжело поднялся.
— Война не спрашивает, Сашка...
***
— А что потом было, деда?! — мальчик тронул за руку старика, на которой синел наколотый якорь, перевитый канатами.
— Через три дня, не в силах противостоять нашему натиску, Кенигсберг сдался, — пожилой человек закашлялся. В горле у него запершило, —
Взяли мы ту крепость. А там и война почти закончилась...
— Наши победили, да?!
— Победили, внучок...
***
3700 солдат и офицеров не дожили до победы ровно один месяц.
Автор: Рустем Шарафисламов
