Конец 90х.
Моня появился на нашем сервисе в виде клиента. Этакий дяденька-дедушка ярко-семитской наружности и неопределенного возраста. От 50 до 80 включительно. Лысый смуглый черноглазый аид в костюмчике и на ВАЗ 2106 белого цвета. Обычно я тазоводов заворачивал с порога-но тут из внутресемитской солидарности нарушил свои принципы. И не прогадал.
Пока Моня (в миру Соломон Маркович) сидел в офисе, он очаровал весь коллектив. Вернувшись из ремзоны, я обнаружил его курящим сигару и пьющим кофе из любимой чашечки секретарши.
Причем мною лично дрессированная сука-Арина, что рвала клиентов в мясо по первому «Фас!»- угодливо хихикала и подносила мэтру пепельницу.
Невероятно!
Арина могла вышибить (и вышибала) в дверь солнцевских старших за курение в помещении, а за покушение на свою кофейную китайскую чашечку с драконами могла запросто ушатать (и ушатывала) степлером. Коллектив нервно отмечал на календаре ее физиологические циклы и в опасные периоды старался без лишней нужды в контору не заходить.
А тут нате.
Я пристроился с краешку стола и распустил уши. Потихоньку народ сползся на представление. Там было что послушать. Эдакая квинтэссенция одесского еврейского юмора. Что ни фраза — то перл.
Еле разогнал публику по рабочим местам.
Моня прижился в коллективе. Жил он в доме через дорогу, был одинок (жена умерла, дети в Америке) и заходил в нашу «хевру» (его определение) просто за почесать язык с шлемазлами и босяками (как нас он именовал в своих монологах). Шлемазлом был я, а босяками-солнцевская братва, что квартировала у нас в помещении. Саня-Америка пытался перековаться (в барыгу перекраситься-Моня) и делал «шахер–махер» (Моня) мопедами с мотоциклами. С переменным успехом. «Имел бульон с яиц и был при деле»- так оценил Моня Санину негоцию.
С блататой Моня не тушевался, легко переходил на феню, юморил, и вел себя с ними как с забавными умственно-отсталыми дитями. Братва Моню чтила. Как выяснилось? его знали очень серьезные люди.
Мало того, Моня оказался директором (а ныне и владельцем) овощебазы. Жившему в СССР понятно что это такое. Золотое дно.
— Ну шо, бандота? — заходил Моня к ним в малину, — Почем продаем идею? За какие филки мантулим на цырлах? Рогом упираемся? Барыш есть в лавке-или как всегда — одни слезы?
— Соломон Маркович, моциками торговать — это не морковку гноить для обирания трудящихся!
— Шоб ты так своими таратайками торговал, как я морковкой, босяк! Тебе б Ротшильд кланялся! Сам Гарант, шоб он был здоров, на твоем самокате б рассекал!
-пророчил Моня ближайшее будущее.
На гвалт захожу я в оставшейся от пейнтбола майке. Там написано SURVIVAL GAMES (игры на выживание)
— О, позор еврейского народа пожаловал! — переключается Моня на мою персону, — Ну? Где ты меня опять за себя краснеть заставишь? Что это ты напялил?
— О!
— Мальчик, ты шо, в игры не наигрался еще? Зачем еврею игры на выживание? У нас вся жизнь так называется! Знаешь, шо мы чемпионы в этой игре?
— Какой? — туплю я.
— Исход она называлась, шлема. О Б-же, аид про Исход не знает! «40 лет в пустыне»- вот как эта еврейская SURVIVAL GAME звалась. Куда катится этот мир!
— АААААА- орет Арина из кабинета. — Как же я ЗАЕ%АЛАСЬ РАБОТАТЬ!!!!
— Терпи, деточка, — откликается Моня, — жизнь коротка, работа бесконечна. Придет время — помрешь не хуже других.
— Вот спасибо, утешили, Соломон Маркович!
— Арина, сердце мое, ты не в том теле родилась. В твоей тугосисей и крепкозадой тушке томится душа пирата. Тебе бы сейчас по тайге на рывок идти под хриплый лай овчарок, или нарядчика подрезать из капризного блатного озорства, а ты тут на стуле попу квадратишь!
— Так что мне себе яйца пришить?
— Яйца у тебя и так есть. Мало того, ты их сама у кого хошь оторвешь, деточка! Ты тут единственный путевый бродяга среди этих тароватых фраеров.
И такой цирк каждый день.
Моня оказался, как я уже упоминал, довольно зажиточным кротом. Но ездил на белой «шестере» ВАЗ, в экспортном исполнении. Привычка. Страх перед преставившимся ОБХСС не давал Моне пофорсить. Единственный понт, что он себе позволял — менял машину каждый год. При этом номера оставались прежними.
Как? Да хер его знает.
Как то Моня присмотрел себе дачку.
Приходит ко мне.
— Максим, у меня до тебе просьба.
— Для вас хоть звезду с неба!
— Ой не бреши! Ты звезд с неба с детства не хватал, откуда они у тебя сейчас?
— Соломон Маркович, у вас ко мне просьба или вы таким макаром будете меня опять дискредитировать перед общественностью?
— Шо эта общественность за тебя не знает? Ладно, мне машина нужна шоб по говну полазить. Присмотрел себе фазенду, а на своей шохе я до нее, боюсь, не доеду.
— Мой Сабер в ремонте...крестовину ждет. Санин МЛ подойдет?
— Шо это?
— Мерседес МЛ. Джип такой.
— Я не притязательный. Мерседес так мерседес. Давай ключи.
— Ща я у Сани спрошу.
— Спроси. А то мне у босяков просить форс блатной не позволяет.
Звоню. Ставлю на громкую связь.
— Сань, Моня твой МЛ покататься просит.
— Б%ядей возить? Нашел таки свой потертый обрез в шкарах?
— Кто о чем, а вшивый все о бане! — вклинивается в разговор Моня. — Богатый, строится, Саша, а бедный все в пи%де роется. Или, говоря другими словами- голодной куме все х%й на уме.
— Так ты дашь ему Мерс?
— Да нехай берет. Только пусть гондоны не оставляет в машине.
— Ой, да твоему шарабану гондонов возить не привыкать, — не выдерживает Моня. — Он никого, кроме гондонов и не видел!
Моня уезжает.
Потом звонит наследующий день. Судя по голосу, в нем идет какая-то мучительная борьба.
— Максим!
— Аушки.
— Тут с этим шарабаном беда...
— Вы его таки ушатали, Соломон Маркович?
— Хуже. Я в него влюбился.
— Ээээ...
— Оставь свои пошлости при себе. Я хочу эту меркаву.
— Так купите себе другую такую же. Что вам эта-медом намазана?
— Максим, я старый человек. Я не хочу другую. Я хочу ЭТУ. Я как в нее сел — я отсюда вылезать не желаю. Я подумал «Шо ты все время боишься, Моня? Эти шойхеты так запугали тебя своим митвахом, что ты их ссышь, когда они все издохли. Сколько тебе жить осталось, Моня?» — спросил я себя?! «Так поживи эти годы как человек!» Макс! Спроси у этого босяка, сколько шкур он сдерет со старого бедного человека.
— Саш, Моня запал на твою тачку.
— Оооо! Это начало большого пути! Я продам ему мерс за Божескую цену — пусть не ссыт. Он мне уже дважды сильно помог.
Это было правдой. Не знаю сути вопроса, но по Сашиным муткам Моня разок даже вора подтягивал. Такого же лысого невзрачного старичка, которого Моня подъе%ывал в свойственной ему манере.
Перелаиваясь друг с другом, деды походя решили Сашину проблему и пошли пить пиво.
Дальше больше. Собирались в ресторан пожрать, позвали Моню, а тут вокруг запробило. Москва стала намертво. Народ предложил поехать на мотоциклах.
Моню усадили сзади на Харлей и погнали.
В ресторане Моня блестел глазами, как мальчишка. Вспоминал, как в юности гонял на трофейном BMW-R35. Потом попросился за руль.
— Моня, ну тя нахрен, я Харлей не отдам!
— Да я только покататься!
— Как на Мерине?
— Ой да шо ты жидишься? Гою это не к лицу!
Моня очень резво дал с места и чуть не задрал машину на «козла». Приехав, долго молчал. Потом пошел к Саше и долго лаялся с ним за Харлей.
— Моня, что ты за мной все подбираешь? — орал Саша. Я с тобой к б%ядям не пойду, ты там точно подженишься если вслед за мной на кого влезешь!
— У тебя бабы не той системы.
— Это какой-такой «не той»?
— «Ждули-зэкули» они зовутся. А мне они ни к чему. Меня и прошлые мусора замести не смогли, а нынешние и подавно не сдюжат.
Сошлись на том, что Саня продал ему Honda Gold Wing-этот Кадилллак среди мотоциклов.
— Ну все, — заметил Саша, — Загулял клиент по буфету. Хрена теперь детки наследства дождутся. Моня нажитое непосильным трудом сам в притонах Танжера спустит.
Как в воду глядел.
Лет 10 назад я случайно встретил Моню в Паттайе. Он меня окликну, иначе б не признал. Куда делся этот сухонький старичок в дешевом совковом костюмчике?
На меня загорело щурился с Голд Винга татуированный драконами от ушей до жопы байкер — в косынке с черепами, перстнями, в кожаной жилетке и с тайкой за спиной.
— Эээ... а что ты ...ээээ ... вы... тут делаете, Соломон Маркович?!
— Живу я тут!
Разговор не склеился, у меня выпадала челюсть. Единственное, что я понял тогда: после 60 ти жизнь может только начаться.
Даже у старого еврея.
