Солнце на своей колеснице повернуло к полудню и желая дать земле больше света и тепла, медленно катилось к горизонту.
Петр Иванович сидел на первой от корпуса скамейке, под тенью большого каштана. Ему нравилось это место: прекрасный обзор и весь двор, как на ладони и въезд с улицы просматривался неплохо, поэтому он был в курсе всех событий, происходящих здесь, на отгороженной от мира территории.
Упираясь спиной в спинку лавочки и вытянув для отдыха ноги, сидел Петр Иванович, блаженно щурясь от теплого света, ветерок теплыми руками играл с его седой шевелюрой, растрепав ее, как у задорного мальчишки.
За спиной, по ту сторону решетчатого забора, мягко зашипев тормозами, остановилась машина.
Петр Иванович с интересом повернулся в пол оборота, насколько позволила спинка скамьи. Из большой черной машины никто не выходил, а тонированные стекла не давали разглядеть внутри пассажиров.
Выдержав не долгую паузу, двери таки распахнулись, выпустив рослого мужчину в кожаном пиджаке. Он, не смотря на приличных размеров животик, резво подскочил к задней дверце машины.
— Выходим маманя, выходим...вот и приехали...смотри, как тут здорово... — с напускной радостью залебезил мужчина.
— Сына, давай бери сумки и пошли в приемную...мне еще в одно место забежать надо успеть... — нагнувшись к дверце добавил он.
Не малогабаритный, как и отец, сына открыл багажник и достал оттуда две не большие сумки.
— Мама, ну что ты там все возишься...времени у меня в обрез...а я тут с тобой... — сорвавшимся недовольным голосом заныл он.
Из машины с трудом вылезла невысокого роста женщина и опираясь на палочку, последовала за сыном к дверям приемной.
"Ну вот — подумал Петр Иванович- в нашем полку прибыло...еще одна страждущая душа найдет приют в доме брошенных родителей.
Чувство горечи за новую постоялицу всколыхнуло свой, еще не заживший, осадок в душе.
Он помассажировал встрепенувшееся сердце и полез на всякий случай в карман за таблеткой. Через некоторое время дверь приемной хлопнула, выплюнув толстопузика, прытко сбежавшего со ступенек.
— Поехали сына, поехали...дело сделано...переделывать не будем... — вытирая платком вспотевший лоб, мужчина протиснулся на сидение, мягко закрыв дверку машины.
Крякнув от ноющей боли в сердце, Петр Иванович прищуриваясь от солнечных зайчиков, игриво проникающих к нему сквозь листву, усталым взглядом обвел двор.
Когда была жива еще его Настена, все у них делилось пополам: и радости и беды, даже мечтали умереть в один день.
Как же он переживал, хлопотал возле нее, когда Настена приболела, как Бога молил ночами, стоя на коленках перед иконкой.
Но однажды проснувшись он натолкнулся на немигающий взгляд жены.
Весь мир тогда обрушился на него, придавливая к земле всей своей тяжестью.
Он тогда сам слег, не придавая ни малейшего значения жизни.
Сутками лежал в выстуженном доме, лень было печь топить, питался кое как на сухую, пока зашедшая проведать соседка не подняла панику, вызвав телеграммой их единственного сына.
Сын приехал не мешкая, сразу же на второй день и пожурив отца приказал ему собирать вещи.
— Отец, да много тряпья не бери...купим если что новое...жить будешь в гостевой, все равно комната пустая стоит...... — увещевал его сын, помогая собирать вещи.
— Ты помоги мне лучше рамку с материным фото снять... — попросил он сына.
— Да зачем ты ее берешь... — возразил сын, но увидев взгляд отца, быстро согласился — Да ладно, бери, бери...я что, разве против.
Но переезд к сыну радости Петру Ивановичу не принес, невестка встретила с поджатыми губами и выраженным недовольством во взгляде.
— Олесенька, да пойми ты дорогая...ну не мог я его там оставить, совсем не мог... — лебезил перед нею сын.
— Ну да...не мог он...а мои в гости приедут, куда мы их положим...рядышком или совсем под кроватью... — не унималась Олесенька.
— Про дом престарелых не смог догадаться...за ним уход нужен, дурень ты...а я не буду и одного дня не буду...ты меня понял... — двери в гостевую не выдерживали натиска Олесеньки и виновато пропускали его до ушей Петра Ивановича.
— Ну вот...приехал называется...какую же я ошибку совершил...еще разведутся, не дай Бог через меня, Настена недовольной будет... — бормотал вслух Петр Иванович выходя в коридор.
— Сын, Олесенька права...куда я вам...собирай документы, а на продажу дома я разрешение дам... — стараясь как можно спокойнее произнес он.
— Вот видишь... — засуетилась сразу невестка — твой отец все понимает...не пойму в кого ты такой упертый... — и повернувшись к Петру Ивановичу, добавила... — вы идите в свою комнату, а мы обговорим все детали... .
Петр Иванович тряхнул головой, словно прогоняя грустные воспоминания и достав из кармана платочек, дрожащими руками протер с силой лицо.
— Пойду — ка посмотрю, что за новенькая и куда ее определили... — досказав свои мысли, он поднялся со скамьи и шаркая приболевшей с вечера ногой, пошел к корпусу «дома брошенных родителей».
Новенькая сидела в кресле в самом конце коридора, у крайней комнаты.
Не высокого роста, аккуратная на вид, она явно еще не опомнилась от произошедшего с ней, ее руки взволнованно то комкали платочек, то опять расстилали его на коленях.
— Ну с новосельем... — неудачно пошутил он, лишь бы начать разговор. — Меня Петром Иванычем можно кликать...позволь спросить твое имя... — добавил, присаживаясь в кресло, стоящее по другую сторону большого фикуса.
— Мария я...тоже Ивановна... — тихо произнесла женщина пытаясь скрыть задрожавшие губы...
— По собственному или как... — добивался искренности Петр Иванович.
— По собственному...по собственному...сын у меня хороший, большой начальник... — вытерев платочком уголки рта, повторила она, как заученный стих.
— Внук хороший...на прокурора учится...все есть...все хорошо... — ее некогда голубые глаза засияли радостью, гордостью за сына и внука. — «Ну да...ну да...если бы я не видел»... — горько подумал Петр Иванович. — "Привезли, как собаку завезли и бросили...а подишь ты...у нее все хорошо...только материнское сердце способно на большую все прощающую любовь.
— Я тут временно...я не надолго...немножко побуду и все...заберут меня...заберут...вот... — зачастила, как бы оправдываясь, Мария Ивановна.
— Да не волнуйся ты так...эк разволновалась...конечно заберут...чего же такую не забрать... — участливо проговорил Петр Иванович, пытаясь успокоить разволновавшуюся новенькую.
— Они знают...я не смогу тут...без них не смогу...не привыкшая я сидеть ничего не делая...совсем не привыкшая... — Мария Ивановна с трудом сдерживала слезы.
— Все хорошо, успокойся...пойду пройдусь перед сном... — не желая больше ее тревожить, Петр Иванович приподнялся с кресла и пошел не оглядываясь к выходу.
Утром следующего дня, услышав раннее хождение по коридору, поинтересовался у соседа по койке о причине раннего шума. — Дак, проспал уже все...вынесли уже... — охотно откликнулся сосед.
— Да кого — то хоть вынесли...с нехорошим предчувствием спросил Петр Иванович, поднимаясь с кровати.
— Дак, новенькую...не прижилась новенькая то...видать сердечко не разрулило события...по себе знаю, как переживать первые дни, оторванному от дома...не всяк выдюжит...не всяк... — сосед достал из тумбочки таблетку и трясущимися руками поспешно положил под язык.
Новость подкосила Петра Ивановича и он снова прилег на кровать отвернувшись к стене, не желая продолжать разговор.
— Отмучилась бедолажка...земля тебе пухом, хорошая женщина... — проговорил он неумело крестясь и прикрыл глаза не давая слезе выкатиться.
Начинался новый день. В окна заглядывали робкие лучи солнца, предвещающие теплый день.
Автор: Марина Каменская-77
