«Ем только перловку да карамельки. Еще хлебушек покупаю. Мясо да шоколад только во сне вижу», — говорила бабушка в супермаркете. После рабочего дня там было много покупателей. С тележками, корзинками. А на нее я обратила внимание, потому, что она подходила к витринам и долго стояла у каждой. Иногда брала что-то в руки. Копченую вырезку даже понюхала. А потом положила назад. На полку. Шла она как-то боком, одно плечо чуть вышел другого.
Скрюченные пальчики с трудом сжимали палочку. Мимо шли в общем-то веселые люди, стоял легкий гул голосов и эта старушка казалась здесь... Чужой. Столько отчаяния было у нее в глазах. Достала платок, слезы вытерла. И остановилась с пожилой женщиной, сказав эти слова.
— Так ты живи, Лерочка. Коли твоего уж 10 лет как нету. Чего ж ты такое говоришь-то? — всплеснула руками собеседница.
— Сил нет уже. Еле до магазина иду, ноги больно. Будто по стеклу ступаю. Уколы мне ставят, а их хватает ненадолго, потом боль адская, лежу в основном. Если бы не Шарик, вообще бы не встала! — бабулечка снова расплакалась.
— Так надо тебе в соцприемник, или как там сейчас называется. И уход же, и питание. Пенсию вроде бы туда отдаешь. И все. Ну они и тебе сколько-то оставят. Там же и медработники есть. Чего одной-то мыкаться? — учила бабулю знакомая.
— Так-то оно так. Но туда же с животными нельзя. Они мне предлагали. Соцработник ходит, по дому делает. Но я без Шарика никуда не пойду. С ним разлучат — лучше мне и не жить. Он же у меня последняя родная душа после Коленьки моего. 12 лет песику-то. Как хвостик за мной. Глазки умные-преумные. Порой так тошно, а на него посмотрю — и сразу легче. Помолюсь да дальше живу, — и бабушка медленно побрела вдоль прилавков.
Она купила пакет перловки, полбулки хлеба и немного карамелек. Хотела взять пакет молока, но потом, порывшись в потрепанном кошельке, передумала. Мы стояли в разных очередях. И уже на улице я бабушку догнала. Она еле-еле шла. Шапка-грибок, легкий плащ. Отдала ей кусочек мяса, колбасу, сыр и конфеты. Я без этого вполне проживу, а судя по тому, что она мясо видит во сне, и шоколад тоже... Ну печалька же какая! Старушка никак не могла понять, почему я ей все это отдаю. Пробовала достать кошелек, потом шептала, что ей нечем за это отдать. Ну, не вдаваясь в детали, предложила ее довезти до дома.
А она пригласила внутрь. И оттуда навстречу вылетел пушистый белой комочек — болонка по кличке Шарик. Сейчас у всех шпицы да мопсы, бульдоги да йорки. Если честно, болонка очень удивила! Песик сел, а потом лапку подал. Дома порядок. Обстановки минимум. Две койки. Одна из которых разобранная, а вторая — с горой подушек, белым покрывалом и на подушки еще словно тюль брошен. По старинке так.
— Тут Коленька спал. Мы с ним душа в душу жили. Родной мой. А теперь вот куда? Еле хожу. Чайку хочешь? — бабушка заковыляла на кухню.
Там был портрет над столом. Черноволосый и кареглазый красавец и вся такая воздушная белокурая сероглазая девушка в шляпке. Эта самая бабушка Лера, Валерия Петровна. Она тоже на портрет посмотрела. И сразу отчаяние из глаз ушло, они стали мечтательными, будто искорки зажглись. Шоколад бабушка ела маленькими кусочками, жмурясь от удовольствия, прихлебывая так трогательно чай из блюдечка. И улыбнулась. Голенькими деснами, словно ребенок. Если честно, в тот момент я себя чувствовала хуже не бывает. Потому что не правильно это. Когда шоколад снится. Когда кому-то так плохо...
Выяснилось, что пенсия у этой самой Валерии Петровны очень маленькая. Коммуналка, лекарства, а они совсем не дешевые... Собачку надо кормить. Бабушка рассказала еще, что торговцы фруктами ее жалеют. Просто так отдают помидорки, огурчики, яблоки, которые она трет на терке. Так и перебивается.
— Когда молодыми были, верили. Верить надо. Но тогда были силы, здоровье и надежное плечо рядом. А сейчас все это ушло. Деток не родили, видать, не суждено. У Коленьки сестра была в Магнитогорске, но она давно померла. А у меня... От брата должны быть в Кировской области племянники. Но я брату-то писала на старый адрес, а письма возвращались. Самого-то его тоже давно нет. Расстояние — оно роль играет, часто видеться не приходилось, да и потом дела, заботы. В общем, милая, так и живу одна. Нет, доживаю. Так правильней будет. Спасибо тебе. Сейчас многие спешат мимо пройти. Своих бед да проблем хватает, зачем еще чужие. Я тебя попросить только хотела. Ты не могла бы мне иногда звонить? Вдруг что со мной будет? Шарика-то моего... Может, куда в хорошие руки потом? Он пропадет один на улице. И в приюте пропадет. Домашний очень, лаковый и пугливый такой! — попросила Валерия Петровна.
Дома я ночь уснуть не могла. Да, бабушке могли помочь. Но она не хотела расставаться с собакой. Что тогда остается? В общем, решила я этих самых близких старушки найти. В век Интернета, соцсетей это возможно. Только поиски мало что дали. А может, Валерия Петровна подзабыла какие-то детали? Выручили мои родственники. Они живут совсем рядом с Кировской областью. И труда доехать по адресу брата бабули им не составило. В общем, удалось выяснить, что племянники перебрались в небольшой городок. Так бывает, что родственники не всегда связь поддерживают. Некоторые вообще за всю жизнь друг друга не видят. Тем более брат-то был не родной у Валерии Петровны, а как оказалось, троюродный.
Главное то, что племянники — плечистый белокурый здоровяк Никифор, пышущий здоровьем с пшеничными усами и сухощавый интеллигентного вида Алексей с тросточкой оказались людьми порядочными. Они приехали к бабушке Лере. Та без конца плакала, пыталась их обнять высохшей рукой. Сели разговаривать, а она все Шарика к себе прижимает. Как бы негласно говоря: «Я без него никуда».
— У нас, тетушка, спокойно. Живем в доме двухэтажном с женой. Возле дома можно огородик небольшой держать, там все садят. Кто картошки чтуок, кто зелень. Или цветы, — рассказывал Алексей.
— Как это? Возле дома? И никто не стащит и не вытопчет? Я просто с Коленькой покойным все клумбу пробовала тут, возле нашей «пятиэтажки» разбить. Так то вытопчут, то вырвут, то окурков накидают. Али стекол набьют. А тут надо же... Огородик. Чудеса чудесные! — удивлялась баба Лера.
— Ну а вообще... Можно к нам. Мы на поселке живем. А чего гадать-то? У одних погостишь, у других. Там и определишься. Дети от нас отдельно. Так что... Ты не думай, родная ж кровь-то. Не переживай. И собачушку с собой возьмешь, надо с прививками , справками да всем прочим вопрос решить. На поезде-то чтобы ехать! — вмешался в разговор Никифор.
Квартиру они продали. И бабушка уехала. Никифор и Алексей сказали, что мол, поедешь к своим — милости и к нам просим. Первый Шарика на руках держал. Вещей у бабы Леры набралось немного.
Прошло время. Подруга Люська все говорила:
— Вот как там эта бабушка? И почему тебе всегда больше всех надо? Может, ей там плохо будет? Жила бы себе тут. Со своей собакой.
— Мечтая скушать шоколад? Видя во сне кусочек мяса? Люсь, она же совсем старенькая и больная. Ну сколько бы она протянула еще одна, а? Хорошо, забрали бы ее куда стариков немощных. А собака? Она бы от тоски не выдержала. Ты же видела, как цеплялась все за своего Шарика. Понятно, что родственники разные бывают. Но эти самые Никифор и Алексей вполне нормальные адекватные люди.
А недавно пришло письмо. Почерк был такой, словно писал ребенок...
...Здравствуй, Танечка. Пишет тебе баба Лера. Мы тут хорошо. Шарик любит на солнышке греться. У дома. Живу я у Алексея. Посадили укроп и помидорки прямо возле дома. Вечером телевизор смотрим да чаевничаем, у них тут конфеты вкусные очень. Все у меня хорошо. Дай бог тебе всего. Приезжай в гости, милый человечек!
