— Жора, ты дурака не валяй, соглашайся давай, дело верное, — Стас потормошил за плечё своего старинного приятеля — там делов-то на десять минут всего.
— Да не хочу я в квартиру лезть, не хочу и всё, — отпирался Жора.
Разговор происходил в машине, старом, как памятник, Фольксвагене, неприметного коричневого цвета, стоявшим у гаражей.
— Да дело-то верняк, хмырь там один живёт, да и место глухое, возле водозабора, — продолжал настаивать Стас, — всего три пятиэтажки, ни тебе остановок, ни прохожих, бельё по ночам на верёвках во дворах висит.
— Ты чего, решил чьими-то лантухами разжиться?- хохотнул Жора, сидевший за рулём.
— Да иди ты, какие ещё лантухи? — тоже усмехнулся Стас, — там по-серенькому все живут, а у этого хмыря Кадиллак...
— То же мне показатель, — Жора сморщил физиономию и плюнул в пыль через открытое окно, — поди ещё годов девяностых?
— Да нет, в том-то и дело, — Стаса, любителя автомобилей, захватил азарт, — Он годов шестидесятых, как у этого, не помню, с бакенбардами. Не важно, в общем, америкос какой-то, песняка давил, а как звать не помню. А Кадиллак почти точно такой-же, вишнёвый по низу и верх такой, светло-светло коричневый.
— Бежевый? — уточнил Жора.
— Наверное бежевый, — согласился Стас, — а низ вишнёвый, и он двухдверный, весь блестящий такой, хромированный.
— Ну и что? — усмехнулся Жора.
— А то, что стоит он как квартира, вот что, — глаза Стаса загорелись, фикса во рту блестела на солнце, — и вот этот хмырь там и живёт, и на Кадиллаке ездит.
— А ты откуда знаешь?- Жора поправил кепочку на голове и снова смачно сплюнул в пыль, перспектива казалась ему туманной.
— Да барыгу одного там дожидались пару недель назад, — ответил Стас, — сидим на скамейке, бабка какая-то местная рядом, и тут этот хмырь въезжает...
— А лет ему примерно сколько? — уточнил Жора.
— Да старпёр он, пенсионер, лет наверное за семьдесят, — азартно продолжил Стас, — на элеганте весь такой, при пиджаке, волосы седые, назад зачёсаны, брови как у чокнутого профессора.
— Вот олень... — Жора снова сплюнул в пыль, — это я про тебя.
— А я-то тут при чём? — удивился Стас.
— Ты откуда знаешь чокнутых профессоров и какие у них брови? — хихикнул Жора, — у тебя семь классов образования, из шараги и то выгнали.
— Так это, в кино видел, по телевизору... — тут же оправдался Стас.
— Точно олень, — рассмеялся Жора, — и ты зовёшь меня на какую-то делюгу?
— Ну да, а что? — Стас не понял причины смеха.
— А то, что ты по бровям там догадки какие-то построил и меня непонятно куда тянешь, — Жора снова сплюнул в пыль.
— Да не по бровям, — решил оправдаться Стас, начал загибать пальцы, — машина у него дорогущая и редкая, это раз, бабка сказала, что хмырь не простой, это два, назвала его ещё как-то.
— Как назвала?- заинтересовался Жора.
— Да не помню я, сейчас Жутю позвоню.
— Звони, — согласился Жора.
Стас вытащил из кармана олимпийки потёртый кнопочный телефон, полистал в нём записную книжку, нашёл нужного абонента, но денег на счёте не оказалось.
— Сейчас попрошайку отправлю, перезвонит, — пояснил он Жоре.
Пара минут, пока перезванивал Жуть, тянулись долго, почти бесконечно, без разговора, под тихо звучащую песню про чифир, баланду, мусорской беспредел и запах свободы. Наконец Стас вздрогнул от завибрировавшего в руке телефона.
— Привычка на беззвучке держать, чтоб не спалиться, — пояснил Стас и заговорил в трубку, — Жуть, здорово, как сам? Тоже пойдёт. А помнишь козлов этих у водокачки ждали? Да, в пятиэтажках. Ага. Помнишь что бабка про того хмыря сказала? Нет, как она его назвала, помнишь? Ага, она самая. Как? Антиквар местный? А ещё? Как? Гардеробщик? Да ладно, не выясняй, потом расскажу. Бывай.
— Ну что?- спросил Жора и снова плюнул в пыль.
— А бабка нам и говорит, — начал припоминать Стас, — это наш местный антиквар, гардеробщик.
— Антиквар, это хорошо, — согласился Жора, несколько заинтересовавшись предлагаемым делом, — а вот что ты, что Жуть, два идиота.
— А мы-то тут при чём?- удивился Стас.
— Ты знаешь хоть кто такой гардеробщик?- спросил Жора, пристально глядя Стасу в глаза.
— Кто?
— Гардеробщики польта в тетрах принимают и номерки выдают, в музеях там всяких... — Жора наморщил лоб, почесал затылок, снова сплюнул в пыль, и, выдержав паузу, переспросил, — антиквар, говоришь?
— Ну да, — ответил Стас, — эти-то я знаю кто такие, рыжьё там всякое, старьё, ценности, картины и всё такое.
— То-то и оно... — Жору наконец осенила догадка, — а может он правда гардеробщик из музея?
— Ну точно! — Стас ударил Жору по плечу, — ну ты голова просто!
— Надо бы проверить там всё, поразнюхать... — Жоре начало нравиться предложение Стаса, — только ты никому больше ничего не говори, усёк?
— А Жутю? — удивился Стас, — Жуть порядочный пацан.
— Условные у него, — Жора снова сплюнул в пыль, — мало ли...
— Ну да, ну да... — запереживал за Жутя Стас, — а так-то он нормальный...
— Да успокойся ты, — Жора снова плюнул в открытое окно и завёл машину, — поехали, посмотрим что там к чему.
Как уже стало понятно по некоторым признакам, Жора и Стас два мелких уголовника, из таких, которые никогда не достигнут никаких высот ни в одном из миров, в которых обитают, ни среди обычных добропорядочных граждан, ни среди криминала. Им обоим примерно от двадцати пяти до тридцати, по паре сроков за спиной, ни образования, ни профессии, ни перспектив — обычный материал для криминальных сводок, и лишние проблемы для правоохранительных органов.
Машину Жора остановил чуть дальше, чем находились те самые пятиэтажки возле водозабора, поняв, что перед ними проходная этой самой организации и что её охраняют, и что везде камеры наблюдения, они решили поимпровизировать, зашли в проходную, спросили где находится отдел кадров, требуется ли кто-нибудь на работу, но получив отрицательный ответ, вышли пошли поразнюхать.
Выяснили они следующее, антиквар, он же гардеробщик, жил один, на втором этаже, первое своё прозвище он получил за то, что дома у него была внушительная коллекция старых вещей, а второе за огромный гардероб, разные вещи из которого он постоянно менял и всё время выглядел несколько вызывающе.
— Может он того? Старый педрила какой-нибудь?- предположил Стас.
— Да запросто, — согласился Жора, — но у такого не грех и поживиться чем-нибудь ценным.
— Стопудово, — Стас почесал руки, — и когда?
— Посмотрим давай денёк-другой...
На третий день дежурств в кустах и возле соседних подъездов они вдруг поняли, что гардеробщик куда-то делся вместе со своим действительно шикарным блестящим автомобилем, попавшим сюда из-за океана, из совершенно другой эпохи, из неторопливого времени, которого они никогда не увидят, потому что опоздали, а текущее время относилось к ним почему-то как к расходному материалу, типа щебня, валяющегося у дороги, по которой кто-то куда-то постоянно мчится. Конечно мысли у них по этому поводу сформулировались менее развесисто и резюме было кратким.
— Надо бы ключ от подъезда где-то подрезать, — сказал Жора.
— А вон бабуся из его подъезда вышла, — кивнул головой Стас, — сейчас подмотаю.
Стас встал и пошёл за бабусей до магазина, минут через семь-восемь он вернулся с бутылкой газировки и таблеткой подъездного ключа в кармане. Проходя мимо Жоры ему даже не пришлось подавать никаких знаков, он и сам всё прекрасно понял, встал и присоединился к подельнику.
— Ты только от подъезда ключ взял?- спросил Жора, принимая бутылку с лимонадом.
— Ага, — кивнул Стас, — связку из кошёлки вынул, отцепил и готово.
— Красава, чё, — Жора плюнул на асфальт и вернул бутылку, — нам лишнее палево ни к чему.
С этим они удалились из микрорайончика, спокойного до безобразия, застрявшего где-то в восьмидесятых, состоявшего всего из трёх пятиэтажек, что бы ночью вернуться сюда для того, что бы пощипать имущество гардеробщика или кто он там на самом деле.
И ночью они вернулись, почти под утро, когда рассвет ещё не начался и сон местных жителей по их расчётам должен быть наиболее крепким и безмятежным. Вошли в подъезд, на двери которого висело от руки написанное объявление с просьбой вернуть потерянный ключ, если вдруг кто-то его подобрал, им они и воспользовались, затем поднялись на второй этаж, подошли к двери, обитой обычной деревянной рейкой с выцветшим и облезлым лаком.
— Видал как маскируется, — прошептал Стас, — стопудово, чтоб не подумали ничего.
— Заткнись, придурок, — зло прошипел Жора и начал подбирать отмычки, которые вынул из кармана. Замки оказались старыми, видимо ровесниками с самой дверью, а возможно и с домом, отпирались длинными железными ключами, и это облегчало дело, под такие именно замки у Жоры скопилось много разных приспособлений, которыми давно никто не пользовался по причине малой востребованности этих замков, вот ему и отдавали. Минуты две, не больше ушло на открывание верхнего замка и столько же на нижний, дверь, тихо скрипнув, отворилась.
Стас зажёг фонарик в телефоне, луч света немного разорвав темноту, показал им обстановку обычной однокомнатной квартиры, с маленькой кухней, в которой просто невозможно было поставить современный большой холодильник, коридорчик, дверь в санузел и ничем не прикрытый проход в комнату. Никаких ваз, статуэток на старинных комодах фонарик не высветил, не показал и сейфов, доверху забитых драгоценностями. Они увидели обычный сервант в комнате и старенький невысокий холодильник, ростом чуть выше подоконника, на кухне.
— Слышь, Жора, мы по ходу не туда залезли... — шёпотом предположил Стас, — промахнулись наверное.
— По ходу, наверное, да... — так же шёпотом согласился Жора.
За их спинами вдруг послышался щелчок закрытого замка, оба вздрогнули и тут же где-то высоко над головой вспыхнула огромная люстра, осветив гигантское фойе непонятного учреждения. Слева они увидели длинную лакированную стойку полупустого гардероба, справа ряд высоких окон между фальшколонн украшенных лепниной, на них висели витые, старинные или под старину, бра, с тремя плафонами на каждой. Тяжёлые красные шторы висели на окнах, за которыми царила глубокая тёмная ночь. Перед окнами стояло несколько кресел с высокими спинками, обиты они были красной замшей. Люстра, свисавшая с высокого арочного потолка была действительно гигантской, выглядела монументально, а там, где заканчивалась стойка гардероба и находилось последнее окно, находилась двухстворчатая деревянная дверь из морёного дуба, над ней висела табличка «Зрительный зал».
— Именно туда, молодые люди, не промахнулись совершенно, — заговорил вышедший из-за висящих на вешалках пальто и шуб седой полный старик невысокого роста.
Его причёску делил надвое пробор, брови были действительно как у сумасшедшего, развесистые в всклокоченные, из под них Жору и Стаса сверлил почти демонический, тяжёлый взгляд тёмных глаз, а изъеденный чем-то, слово со следами коррозии нос, украшала мощная бородавка, из которой торчали несколько волосков. Одет он был видимо в расшитый камзол, из-за стойки видно было лишь лацканы воротника и жабо. Жора и Стас онемели от неожиданности, оцепенели от происходящего, а гардеробщик продолжил.
— Присаживайтесь, молодые люди, — пригласил он их и жестом указал на кресла, — ваших дешёвых олимпиек я не приму, и скоро вы узнаете почему.
Из-за спин Стаса и Жоры вдруг появился высокий, за два метра, усатый швейцар, в белом смокинге, с бабочкой, но он был негром, чёрным, как кирзовый сапог. Швейцар, улыбаясь, но молча, опять же жестом, пригласил их в кресла. Жора и Стас, не стали заставлять не долго уговаривать, совершенно не кочевряжась, прошли и сели в кресла. Швейцар тут же удалился.
— Биноклей я вам тоже не дам и в зал вас не пустят, — продолжил гардеробщик, — это не то место, где рады именно вам. Вам же скорее подойдёт шапито или цирк. Ведь сейчас вы оба находитесь в элитном театре последнего акта. Билеты здесь очень дорогие и вам точно не по карману.
— Ааа... — хотел было что-то спросить Жора, но передумал.
— Хорошо, поясню, — улыбнувшись и кивнув головой произнёс гардеробщик, — когда-то давным-давно великий Шекспир назвал весь мир театром, а людей в нём назначил актёрами. Что наша жизнь? Игра! Это должно быть вам известно из оперы Чайковского, но вряд ли, вряд ли...
Стас и Жора согласно закивали головами, возможно они когда-то и слышали эти слова, но не запомнили, ведь это в их социальной среде не принесло бы им абсолютно ничего.
— И вот если бы вы знали это, — продолжил гардеробщик, — а так же знали бы, что спектакль делится на акты, то,
немного подумав, поняли бы, что существует и последний акт, в котором и происходит развязка. В последнем акте становится понятен весь смысл пьесы, все действия спектакля словно собираются в одну картину, это итог, понимаете?
— Ууу аа, — снова передумал задавать вопрос Жора, Стас же просто молчал открыв рот.
— А наш театр, именно театр последнего акта, — продолжил пояснение гардеробщик, — отличается тем, что каждый желающий, если конечно же он может позволить себе билет в ложу или портер, может увидеть последний акт собственного спектакля, собственной жизни. И актёры сыграют это прекрасно, не было ни единого провала, ни разу никого не освистали и всегда сцену заваливают венками, пардон, вам это ни к чему, букетами.
— Эээ, — опять передумал, а возможно постеснялся задать вопрос Жора.
Тем временем распахнулась входная дверь и двое рабочих, одетых в ливреи, вкатили в неё большую телегу, на которых обычно возят багаж железнодорожных пассажиров носильщики по вокзальным перронам. Они молча кивнули гостям и подкатили её к стойке. Гардеробщик поднял часть столешницы, открыл дверцу и захватив с собой винтовой, как у пианистов, стульчик, вышел к Жоре и Стасу. Он тут же подкрутил в стульчике винт, что бы быть выше гостей и уселся на него, поправив позади себя длинные расшитые вензелями полы камзола.
— Всё дело в том, что у каждого зрителя в нашем театре, индивидуальная продолжительность последнего акта, — продолжил речь гардеробщик.
Тем временем один из рабочих зашёл за стойку и начал снимать с вешалок пальто, шубы, манто и плащи, развешивая вместо них чёрные номерки с золотыми цифрами, больше похожие на маленькие модели надгробий. Снятые вещи он складывал на стойку, а второй рабочий забирал их и складывал на телегу.
— У кого-то он тянется годами, у кого-то всего лишь часы, некоторым хватает минут, — гардеробщик на секунду повернулся к рабочим и вновь заговорил, — и никто, никто из увидевших свой последний акт уже никогда не покидает наш театр через дверь, в которую сюда вошёл.
— Ааа у ы, — выдавил из себя молчавший до этого Стас.
— Вам нечего переживать, молодые люди, — усмехнулся гардеробщик, — это не ваш спектакль, для вас здесь места нет. Вот видите, несут пальто?
Стас и Жора кивнули головами.
— Он был депутатом госдумы, — пояснил гардеробщик, — владелец пальто, имеется в виду, но власть испортила его, разложила изнутри и раздула снаружи, он увидел свой собственный инфаркт в гостиничном номере, в компании с проститутками и его вынесли через другую дверь. А вот это манто из лисьего меха никого вам не напоминает?
Жора и Стас отрицательно помотали головами.
— Она была так называемой артисткой, — усмехнулся гардеробщик, вспомнив какие-то подробности, которыми не поделился с гостями, — талантами не блистала, одни лишь склоки да скандалы, укололась героином и утонула в джакузи, списали на сердечный приступ. А генеральские шинель и папаха? Видите?
Стас и Жора кивнули, согласились с тем, что видят.
— Был хорошим человеком, воином, — вздохнул гардеробщик, — пока не начал воровать вагонами, в последнем акте его сразил обычный вирус, не пуля, как положено именно воину, не шрапнель, от обычного вируса умер в туалете, подсчитывая доходы. Тоже списали на сердечную недостаточность. А плащ узнаёте?
— Нет... — наконец-то смог членораздельно произнести Жора.
— Был олигархом, нашли повешенным, — усмехнулся гардеробщик, — даже скрывать это не стали, посчитали ненужным маскировать под что-то.
Гардеробщик продолжал комментировать складываемые в телегу вещи, Стас и Жора или согласно кивали или отрицательно мотали головами, о тех, кто увидел здесь свой последний акт они мало знали и вообще редко ими интересовались, были заняты своими делишками. Когда вешалки опустели а наполнившуюся телегу покатили к выходу, гардеробщик встал со стульчика, забрал его и вернулся обратно за стойку.
— Пора прощаться, — произнёс он, мечтательно закрыв глаза, его лицо сияло от предвкушения невиданного до этого зрелища, — мне пора готовиться к сегодняшнему спектаклю. Это будет премьера. Жаль, конечно, что вы его не увидите, какой лихо закрученный сюжет, какая динамика... А публика... Сегодня соберётся весь так называемый цвет, вся так называемая элита, министрам разосланы персональные приглашения, не будет ни одного свободного кресла, даже в проходах будут стоять.
— Скажите, вы Сатана?- спросил осмелевший Жора, поняв, наконец, что им обоим ничего не угрожает.
— Нет, что вы, — усмехнулся старик за стойкой, — я всего лишь гардеробщик в театре где он ставит спектакли. А знали бы вы, кто пишет сценарии...
— Кто?- спросил перепуганный, но тоже заговоривший Стас.
— Не скажу, — усмехнулся гардеробщик, большим пальцем правой руки незаметно показав на потолок, — сами смышлёные. Прощайте. Вы хотели украсть у меня что-нибудь драгоценное, но я подарил вам гораздо больше...
Снова появился двухметровый чернокожий швейцар, кивнул Жоре и Стасу и жестом показал на выход. Им ничего не оставалось, как встать с кресел и пойти. С каждым шагом большая дверь, в которую запросто въезжала телега с вещами становилась всё меньше и меньше, пока не обрела привычный размер двери в обычной пятиэтажке.
Стас и Жора вышли в неё и оказались на знакомой лестничной площадке в знакомом подъезде. Когда дверь за ними захлопнулась и освещение угасло до подъездного полумрака, оказалось, что Жора, сидя на корточках только достаёт из кармана отмычки, а Стас, озираясь, прислушивается к шумам на улице. Оба вздрогнули, Жора подпрыгнул.
— Может ну его, а?- шёпотом предложил Стас.
— Валим, валим... — прошипел в ответ Жора.
Почти бесшумно, но быстро они сбежали вниз, пикнул домофон, отреагировал на открытую дверь, оба тут же оказались на улице.
— Подожди, — прошептал Стас и прислонил ключ от подъезда к домофону.
— Ты чего? — удивился Жора.
— Пойду ключ бабусе верну, — ответил Стас.
Жора одобрительно хлопнул подельника по плечу.
— Давай, прошептал он, у машины встретимся.
Жора пошёл к машине, а Стас, посмотрев номер квартиры в объявлении, сунул ключ почтовый ящик и выйдя из подъезда сел на скамейку. Минут через десять подошёл Жора, сел рядом.
— Я почему-то знал, что ты здесь, — сказал он в пол голоса.
— Что это было? — спросил Стас.
— Не знаю, — вздохнув ответил Жора и запустил связку отмычек в ночную темноту, в силуэт, очень похожий на кусты, — но мне этого хватило, что бы понять, что возвращаться туда я не хочу.
— И я тоже, — согласился с товарищем Стас, — и в цирк не хочу, и а шапито.
— Ага, — пробухтел Жора, — даже по приглашению.
— А как мы узнаем что там, у них, начался спектакль? — спросил Стас.
— Наверное из новостей, — предположил Жора, — трудно будет скрыть такую премьеру.
Они оба встали и пошли по темноте к машине, что бы уехать отсюда навсегда, а возможно и вообще из своего настоящего, которое не радовало их совсем, и когда начнётся последний акт их спектакля, они не знали, но решили, что торопиться с этим точно не стоит.
Автор: Павел Цуриков
