Ей было уже за шестьдесят. А вот, надо же, влюбилась.
Друзья, подруги, дочь, родственники наперебой увещевали: «На старости лет. Ты посмотри в зеркало». Обидно, даже не было этого пресловутого «ты уже не девочка». И почему это, когда счастливы двое, всем вокруг неймется?
Она видела вокруг себя рты, которые просто открытым текстом твердили ей в затылок «старуха». А она...только глупо улыбалась и беспомощно твердила «люблю я его».
Последняя любовь от Бога или беса?
Он был младше на десяток. Конечно, грызли сомнения, которые нарастали, как снежный ком, накрученные разговорами родственников. Впрочем, они всегда были недовольны ее выбором.
«И что ты в нем нашла?» — тянулось еще с ее молодых лет.
Наконец, она приняла решение, «не девочка уже», и кинулась в любовь, как в омут с головой.
Да и как тут не влюбиться, говорил он ласковые, жаркие речи. Роман-огонь, таких чувств она и в молодые-то годы не испытывала. И все было у них гладко и пылко.
«Пусть завидуют,»- решила она про родню и затыкала уши от их брюзжания.
Нет, по ресторанам они не ходили, но был он весь какой-то надежный, мужское плечо, на которое можно опереться, такого и в молодости не было.
«А что такое молодость?»- размышляла она, в душе ей было не больше восемнадцати. Она бы сейчас с удовольствием попрыгала в классики наравне с первоклашками, но статус не позволял. Вот эти условности и портят нам жизнь.
Юра был вдовцом, как и она, никогда не заводил речи о своей прошлой жене, берег ее чувства. Оба они были с грузом прошлого. А она все время погружалась с головой в свои воспоминания и тащила этот тяжелый, ненужный шлейф за собой. Ее Юрочка выслушивал молча, с грустной улыбкой и пониманием. Она знала, что Юрочка теперь ее и только ее, ведь женщины собственницы.
Это чувство успокаивало, давало уверенность по жизни. Но не было желания привязать к себе. Опыт помогал понять, любому человеку необходимо личное пространство. Но опыт опытом, а она всегда испытывала тоску, когда его не случалось рядом, будто чего-то не хватало, чтобы сердце билось ровно и свободно дышалось. Никогда она не замечала за собой таких сильных чувств.
Странное дело, по курортам не ездили, погружались в быт с головой, но это не раздражало, не довлело. Вот этот груз прошлого и давал опыт общения сегодня.
Они-то знали, что быт приглушает со временем всю пылкость чувств, но это не в их случае. Все делали по дому вместе. Он взял на себя мужскую часть, а в ее обязанности входило...впрочем, готовить, стирать и убирать дом помогал Юрочка.
Она могла заняться собой со спокойной совестью. Над своими болячками они только подтрунивали, смеясь от души, как дети. Он все время задавался вопросом: «И почему мы раньше не встретились?» Она отшучивалась: «Рано было, время не приспело. Может ты тогда бы и прошел мимо и глаз на меня не положил».
Пришел он в дом не один, а с собакой, памяткой от жены, которая не чаяла в ней души. И ей также полюбилась Ева, добрейшая из собак, и также в возрасте.
Она часто шутила: «Ну что, Ева, будем вместе доживать свой век?» Собаня терлась мордочкой о ноги и тоненько поскуливала. «Это она тебя признала», — констатировал Юрочка.
Жили, как в сказке, не было женщины еще счастливее на свете. Но сказка когда-нибудь заканчивается. Заболел ее Юрочка ненаглядный. Таял на глазах. Она металась с судками между домом и больницей. Почернела, спАла с лица. Юрочка только грустно улыбался, разглаживая морщинки, и целовал ее руки. Она глядела на него и не могла наглядеться, будто хотела вобрать в себя навсегда его милые, дорогие сердцу черты.
В один пасмурный день ее перехватил доктор в вестибюле, сказав: «Больше вам ходить не придется.» Она непонимающе посмотрела на него и вдруг, ойкнув, осела. Впервые она узнала боль сердца. «Как у Юрочки,»- подумалось машинально.
Отношения они так и не оформили официально. Дочь зудела: «Ты как всегда в пролете, тебе ничего не достанется-ни дача, ни машина». Она искренне не понимала дочь, ведь ее жизнь кончилась, какая дача, машина... Только его единственный сын ничего не говорил, помог с похоронами отца.
Он искренне сопереживал ей, их общему горю, ведь он видел, как расцвел отец впервые после смерти мамы.
Мудрый сын отстранился, решил не мешать их счастью, такому простому и огромному. Конечно, чувство ревности кололо маленькими иголочками, но со смерти матери прошло уже очень много времени. Да и отец имеет право на счастье, в последний раз.
Юрочка скрывал, что у него больное сердце.
Она плакала навзрыд: «Ах, если бы она знала, все было бы по-другому...он бы был жив!»
Сын успокаивал: «Тетя Оля, приезжайте к нам в любое время. Мы с женой вам будем рады».
«Спасибо, сынок»- вырвалось из груди как-то само собой. Ей было дорого все, что от Юрочки.
Из наследства она попросила оставить ей только Еву. Сын не мог отказать в просьбе этой женщины.
«Ну, что, Ева, будем доживать свой век вдвоем?»- горько пошутила она. Собака встала на задние лапы и облизала ее мокрое от слез лицо, будто Юрочка ее завещал Еве позаботиться об его ненаглядной Олюшке.
И кто знает какая любовь сильнее-первая или последняя, когда ты у кромки?..
