История моей двоюродной сестры Изольды, в семье её звали Золей. Она начиналась в далёком 1938 году, в Таллине. Семья моей тёти прибыла в Эстонию на службу, по решению органов НКВД из Москвы. Валентина, так звали тётю, была любимой кузиной моего отца, несмотря на давние и непримиримые разногласия в большой семье , которые со временем только усиливались.
Мой отец был самым младшим и любимым братишкой, которого так баловала и защищала старшая сестра, которая возилась с ним, учила играть на фортепиано и рассказывала на ночь сказки. Родители отца были военными, все в семье служили по Артиллерийскому ведомству, а родители Валентины, в силу каких-то немыслимых вывертов судьбы, с младых ногтей, играли в революцию. И когда одна часть большой семьи Макаровых оказалась репрессированной, то другая, напротив, стала с большим рвением служить в органах НКВД.
Вот, после присоединения Прибалтики к Советскому Союзу, родители Валентины и получили назначение в Таллин, во вновь создаваемые органы власти и террора, для наведения революционного порядка на новых землях. Валентина уже училась в 10 классе и, как большинство молодёжи тех лет, бредила небом, авиацией, прыгала с парашютом и разумеется, училась в кружке ОСОВИАХИМа при местном аэродроме.
Времена были странные, тревожные, международная обстановка была накалена и создавались самые неожиданные союзы. Вот поэтому, в 1938 году не показалось никому необычным, что в советских авиасоединениях, в качестве союзников и тренеров, оказались задействованы немецкие военные лётчики. Такие проходили службу и в Таллинской лётной школе.
Каким-то образом, пути господни совершенно неисповедимы, с одним из лётчиков познакомилась во время совместных тренировок и Валентина.
« А боги смеялись всё утро и вечер, смешила их фраза «случайная встреча...» Генрих фон Штауфенберг, лейтенант вермахта, один из самых молодых и способных лётчиков Германии, которому прочили блестящее будущее. Генрих прибыл в Советский Союз по личному распоряжению Гимлера, как и прочие, для ознакомления с районом будущих боевых действий, о чём, разумеется, не были уведомлены никто из принимающей стороны. Генрих фон Штауфенберг не пылал любовью к Советскому Союзу, впрочем, для этого были свои причины.
Отцом будущего аса вермахта был один из первых русских лётчиков, штабс-капитан Александр Николаевич Карсавин.
Блестяще закончивший в своё время знаменитую Артиллерийскую Михайловскую академию, Александр Николаевич, мечтавший о полётах, познакомился с Можайским и...пропал.
Он бредил только аэропланами, строил планеры, летал, падал, ломал руки и ноги, но продолжал летать, пока не пересел на «ньюпорт». Воевал в Первую мировую войну, имел Георгия за храбрость и мужество. Был знаком и какое-то время летал под командованием самого знаменитого русского лётчика Вячеслава Матвеевича Ткачёва. В те времена самолёты называли аэропланами и «этажерками смерти», поскольку основным методом защиты и нападения было лишь личное оружие или таран аэроплана противника. Тогда не раз приходилось перестреливаться с немецкими лётчиками в полёте, маленькие самолёты ещё не были вооружены, летчики стреляли друг в друга из револьверов. Такая жизнь была...
Правильные понятия о чести, долге и патриотизме в него родители заложили ещё в раннем детстве. Ну, странно было бы, будь иначе, он же из семьи потомственных военных, причём, семьи не слишком богатой и не относящейся к высшей аристократии. Самая натуральная армейская кость. Потом случилась революция, всероссийский хаос, пьяные матросы, злые хмурые рабочие, патрули, баррикады, стрельба, пожарища, кровавый ужас и вечный, непреходящий , отнимающий разум страх. Стрельба днём, стрельба ночью, стрельба по окнам просто на зажжённый свет. Трупы у исклёванных пулями стен, трупы в канавах, трупы в тёмных углах, неразбериха и начало Гражданской войны.
Карсавин пробирался в Крым, к своим родителям и семье, где в Коктебеле, в небольшом имении, жили его мать и отец, а так же дед, известный винодел и владелец больших плантаций винограда. А вместе с ними и трое младших сестрёнок, их старший брат погиб в 1915 году на броненосце «Слава» при обороне Рижского залива. Александр Николаевич сумел раздобыть старый «фарман» , и собирался вывезти свою семью, поочерёдно, хотя бы в Румынию, подальше от смуты и войны.
Но он опоздал, совсем на немного опоздал. Когда он добрался до имения своих родителей, то увидел только тлеющее пепелище на месте родного дома. Уцелевший садовник, плача, рассказал, как накануне, в имение ворвались то ли дезертиры, то ли революционные солдаты, стали грабить...отец пытался отстреливаться из двустволки, но это не помогло, его сразу убили. Деда забили палками, а мать и сестрёнок изнасиловали и живьём бросили в горящий дом. Младшей девочке, любимой сестрёнке Изольде, было всего 6 лет.
Не сойти с ума Александру Николаевичу помогла только мысль о мести. Он пробрался на аэродром Коктебеля, смог угнать единственный, чудом оказавшийся там немецкий трофейный «фоккер», сколько смог, загрузил его гранатами и пролетел над расположением воинской части, откуда явились мародёры. Сбросил все гранаты на головы спящих солдат, выпустил всю ленту из пулемёта в разбегавшихся людей и, развернувшись, полетел на запад, через Чёрное море, в сторону Румынии. Керосина было мало, но Александру было уже всё равно, лишь куда, подальше от этих мест. К своему удивлению, ему почти удалось долететь до берега, самолёт упал в воду на виду у местных рыбаков, которые его и спасли.
Потом были немецкие лагеря военнопленных, голод и холод, работа механиком в мастерских, где его случайно и заприметил владелец завода по созданию новых военных аэропланов «мессершмит». Через два года, главный инженер завода господин Карсавин женился на дочери владельца завода, урождённой Шарлотте фон Штауфенберг.
Родился сын, которого назвали Генрихом и который, по настоянию отца, взял фамилию матери. Александр Николаевич не хотел иметь ничего общего со своей прежней родиной и стал настоящим немцем, педантичным, служакой и полностью одобряющим новые порядки, устанавливаемые в стране. Хотя по-прежнему чурался всякой политики. А Генрих унаследовал от отца любовь к небу и полётам, а так же знание русского языка, что в преддверии грядущих событий, имело решающее значение. Так он попал на учёбу в Советский Союз.
А дальше всё пошло наперекосяк. И виной этому стала весёлая девочка со смешными косичками, которая отважно прыгала с парашютом и агитировала Генриха пойти на первомайскую демонстрацию и, весело размахивая красными флагами, вместе со всеми громко петь «широка страна моя родная».
Никто не знает, как и почему возникает взаимная симпатия и враз становятся близкими и родными ещё недавно чужие и незнакомые люди. И ничего, что одна сторона гораздо старше и будучи офицером вермахта, приехала сюда для сбора разведданных, а вторая... вторая сторона, посверкивая весёлыми серыми глазами, утром убегала в школу, размахивая портфелем и старалась делать вид, что всё хорошо и на уме у неё только уроки и предстоящие экзамены.
« А боги смеялись всё утро и вечер, смешила их фраза «случайная встреча...»
Валентина пропадала на аэродроме, занималась в парашютном кружке, и, разумеется, всё свободное время проводила поблизости от самолёта Генриха. Немецкие лётчики прибыли в Советский Союз на новейших истребителях «Мессершмит», которые были задействованы во время боёв в Испании. Нашим лётчикам было очень важно знать возможности этих самолётов, ведь большинство совсем не верило в долгую дружбу с Германией.
На капоте самолёта Генриха, вместо крестов, показывающих количество сбитых противников, был нарисован маленький весёлый чертёнок в лётном шлеме. Генрих и Валентину называл «моим чертёнком», за её характер и озорство. Он писал ей письма, записки на русском языке и в конце всегда добавлял фразу на немецком: « Ich liebe dich der kleine Teufe...» я люблю тебя, мой маленький чертёнок...
В школе закончились выпускные экзамены, но платье, старательно приготовленное мамой, Валентина уже не надела. Она была беременна. Родители узнали и разразился страшный скандал. Мать, отхлестав единственную дочь по щекам, прокляла её и заявила, что теперь у неё нет дочери, поскольку та опозорила имя советской комсомолки и предала...дальше понятно.
А потом показала записку, якобы от Генриха, в которой тот просит мать Валентины как-то объяснить дочери, что негоже девушке вешаться на шею офицерам и что он даже и не собирался жениться на какой-то русской девчонке. Любого другого ухажёра дочери старший майор НКВД Николай Макаров, сжил бы со свету в два счёта, но здесь оказался замешан иностранный подданный, немец, к тому же, офицер вермахта. Политика и интересы ведомств оказались сильнее отцовского негодования и девочку быстро-быстро отправили к дальним родственникам в Красноярск.
Валентина даже не успела проститься с Генрихом, как ни плакала и ни умоляла отца, мать с ней уже не разговаривала совсем. Генриху никто ничего не сказал, а когда он пришёл домой к родителям своей любимой девушки, было заявлено, что она никого не хочет видеть, и его в первую очередь, поэтому уехала в Ташкент, чтобы поступить там в институт восточных языков, и просила её не искать и не писать никогда больше.
В Красноярске Валентина родила дочку, назвала её Изольдой, как они с Генрихом и планировали, по имени его погибшей маленькой родственницы и...стала жить дальше. Поступила в медицинский институт, училась и всё же вспоминала своего Генриха, несмотря ни на что. Когда началась война, Валентина сразу же пошла в военкомат и попросилась на фронт.
Получила назначение хирургом в медсанбат, несмотря на то, что учёбу в институте ещё не закончила, так поступали с большинством студентов-медиков, врачи были востребованы и руки на фронте всегда в дефиците.
И вот уже там, в госпитале Третьего Белорусского фронта, произошла ещё одна встреча. Во время очередного наступления, в бою, мой отец получил контузию, а его лучший друг начальник штаба полка, где отец был командиром, тяжёлое ранение. В госпитале они оказались на соседних койках и во время обхода, когда его лучший друг, Георгий Кварацхелия был уже прооперирован, папа узнал в местном хирурге свою любимую сестрёнку, Валентину.
Разговоры, рассказы о прежней жизни и о том времени, когда они потерялись по этой жизни, закончились тем, что папа познакомил свою сестру с лучшим другом. Георгий, всеобщий любимец и балагур, певец и неутомимый рассказчик, знаток тостов и отважный артиллерист, обаял серьёзную молодую докторшу и через полгода они поженились.
Свадьбу устроили буквально за несколько дней до штурма Кенигсберга. Гулял весь полк и весь медсанбат. Георгий знал, что у его любимой невесты есть дочь, но даже несмотря на отчаянное сопротивление своих родителей ( ну как же...русская невеста...да ещё и с ребёнком...невместно грузинскому князю такой пердимонокль...) не мог от неё отказаться, любил сильно.
Потом, после взятия Кенигсберга, полк отца был отправлен в Манчжурию, а Валентина осталась в медсанбате армии Василевского и дошла с ними до Чехословакии, где и закончилась для неё война. А Георгий закончил войну на Дальнем Востоке...им обоим повезло, остались живы, хоть и воевали на разных фронтах. После войны Валентина вместе с Георгием вернулась в его родной Батуми. Она служила в военном госпитале, а Георгий стал городским военкомом.
Родился сын, Владимир, от которого отец был без ума. Георгий требовал, чтобы Валентина привезла в Батуми и свою дочь, несмотря на полное неприятие её самой многочисленными родственниками, которые лишь немного смягчились после рождения долгожданного внука. Золю, как называли Изольду в семье, привезли из Красноярска, но их счастье длилось недолго. Во время очередного призыва, очередной недовольный судьбой сына, отец, спустившийся с гор, прямо в кабинете зарезал военкома кинжалом. Валентина опять осталась одна, с двумя детьми, в чужом городе и без какой-либо поддержки, человеком, на которую до сих пор косились местные жители...
Она сумела договориться с командованием своего госпиталя, настоять и её перевели в окружной военный госпиталь в Тбилиси. Там она поселилась в крохотной квартирке на первом этаже старинного дома на улице Барнова, в самом центре Тбилиси, на склоне горы Мтацминда. Жить было трудно, родственники почти не помогали, Валентина много работала и с трудом, но приняла решение опять отправить Золю в Красноярск. Золя уехала, но для себя окончательно решила, что не нужна матери и что она никогда больше не будет с ней общаться. Золя оставила себе фамилию Кварацхелия, несмотря ни на что, она очень любила приёмного отца, но выбросила почти все фотографии, письма матери, полученные ею от Генриха, которые та бережно хранила.
Совершенно случайно, сохранилась лишь одна фотография Генриха и обрывок письма, написанного им когда-то, летом 1939 года:... « Милая, дарованная мне богом — когда целыми днями летаешь, работаешь, когда всё перечитано и переписано, являются к ночи толпы воспоминаний и устремляются к тебе. Я думаю, нас подарили друг другу, и в самое подходящее для нас время. Не обращая внимания на остальное.
Мы до боли заждались друг друга. У нас было слишком много одинокого прошлого, прошлого друг без друга и совершенно никакого будущего. Да мы и не хотели его. Надеялись на него, наверное, иногда, может быть — ночами, когда жизнь истаивает росой и уносит тебя по ту сторону реальности, к неопознанным морям забытых сновидений. Но теперь моря перестали быть неопознанными и пустынными — там поселилась ты. Поселилась и в моём сердце, захватив всю мою душу. Я обожаю тебя, мой мил...»
Судьба не была благосклонна к Генриху фон Штауфенбергу. В октябре 1941 года он был сбит в бою под Москвой, выбросился с парашютом, был тяжело ранен и долго находился без сознания в небольшом военном госпитале в рядах наступающих войск вермахта. Родителям Генриха отправили похоронку.
Меня терзают смутные сомнения...В нашей семье много лет хранился папин фронтовой фотоальбом, самодельный, с толстыми чёрными страницами, сделанными из маскировочной бумаги, с аккуратно прорезанными отверстиями, куда вставлялись уголки старых фотографий. А обложка этого толстого альбома была сделана, как рассказывал отец, из обивки сидения самолёта, первого сбитого папиной батареей самолёта в октябре 1941 года под Москвой. И на этой обложке чётко был виден силуэт весёлого чертёнка в пилотском шлеме...пытались его и заклеивать (замполит всё носом крутил и фыркал...) и как-то стирать — ни в какую, хорошо нарисовано. Со временем успокоились и перестали обращать внимание.
Как причудливо тасуются судьбы и события. ... Успокаивает лишь то, что у всех лётчиков эскадрильи Генриха впоследствии были нарисованы такие чёртики... Мать Генриха, Шарлотта фон Штауфенберг, получив известие о героической гибели сына на Восточном фронте, слегла и уже больше не вставала, умерев вскоре от «нервной горячки». Отец, Александр Николаевич, несмотря на свой возраст и пользуясь знакомством с Гимлером, также ушёл на фронт, но воевал во Франции и был сбит над Ла Маншем весной 1942 года, так и не узнав, что сын остался жив и добрался домой. Генрих, оставшись без родителей, не стал залёживаться в госпиталях и вновь отправился на фронт.
Но на Восточный фронт он уже не попал, сказалось тяжёлое ранение и до конца войны он служил лётчиком-наблюдателем, вначале на Крите, а потом и в Северной Африке, в войсках Роммеля.
Был ещё раз сбит и конец войны встретил в госпитале в Греции, где и остался, женившись на вдове своего тамошнего друга, которая была его лечащим врачом. У Алисии был четырёхлетний сын, Максимо, которого Генрих усыновил и воспитывал, как своего. После войны Генрих организовал лётную школу, обучал лётному мастерству гражданских пилотов, потом уехал в Испанию, где и жил всё время, вспоминая иногда свою молодость и первую любовь.
Тяжёлые ранения сказались на здоровье Генриха и у него не было больше детей, он оставался единственным наследником фамилии , последним бароном фон Штауфенбергом. Немецкая сентиментальность, помноженная на русские гены и кусочек русской души, давали о себе знать. Поэтому, со временем, он начал поиски и Валентины и её возможного ребёнка. Средства позволяли, да и ситуация менялась в мире и Советский Союз не был такой уж империей зла, какой его рисовали до Второй мировой войны.
Самое странное, что со временем поиски увенчались успехом, быть может ещё и потому, что приёмный сын Генриха тоже стал военным лётчиком и создателем Клуба исторических изысканий. Этот клуб в испанской армии занимался розыском пропавших во время Второй мировой войны офицеров разных родов войск, что-то вроде наших поисковых отрядов, только они работали с документами, с архивами и могли посылать запросы по всей Европе.
Таким образом, Генрих отыскал Валентину и приехал первый раз в Советский Союз в 1986 году. В Тбилиси впервые с 1939 года они встретились вновь: постаревшая, перенесшая столько горя его Валентина, которая была уже на пенсии и бравый, подтянутый и сохранивший офицерскую выправку, седой и импозантный Генрих фон Штауфенберг. Тогда он узнал точно, что у него есть дочь, и что её зовут Изольдой, как когда-то, в далёком Таллине мечтала весёлая девочка, с серыми глазами и смешными косичками...его весёлый чертёнок.
Вопреки книжным канонам, встреча не принесла радости обеим сторонам и Валентина не захотела дальнейшего общения с бывшим возлюбленным, не захотела уехать с ним в Испанию и жить по-человечески и счастливо, она даже не дала адреса своей дочери. Она только повторяла со слезами на глазах: уже поздно...слишком поздно...
Да, Ты знаешь, что я тебе скажу... Жизнь вообще очень короткая штука. И если тебе дорог человек, надо вот так хватать обеими руками и держать, сильно-сильно. А то завтра обернёшься — и никого нет...
Но с Генрихом довольно живо общался её сын, Володя, они договорились о дальнейших встречах, Володя был согласен перебраться в Испанию и начать там новую жизнь. Генрих оставил Володе довольно много денег и ждал его приезда, уверенный, что тот сможет найти себя в современной жизни. Но Володя вскоре погиб, его взорвали в его же машине...начинались лихие девяностые годы. Тётя Валя похоронила единственного сына и от горя ослепла, вскоре она умерла...завершился круг её бед и несчастий, в котором она почему-то винила Генриха.
А хоронил её, срочно прилетевший, Генрих фон Штауфенберг...родственники ничего не знали и не явились...Грузия уже была отдельной страной...сослуживцы не знали...дочь не захотела приехать...а Генрих прилетел в Тбилиси из своей солнечной Испании, на собственном самолёте, вместе с сыном. После этого он отыскал и свою дочь в Красноярске, но она наотрез отказалась с ним общаться. Почему, никто не знает...
Жизнь Изольды тоже не сложилась, быть может ещё и от того, что нельзя отказываться от своей матери, какие бы обиды не копились и какие бы обстоятельства не складывались...не по божески это...не по-человечески.
Золя тоже стала врачом. Как и её мама, только терапевтом. Работала в поликлиниках, несколько раз выходила замуж и всё неудачно: мужья пили. Не работали, обижали её, обманывали, обкрадывали...детей бог не дал...жизнь катилась под откос. В конце концов Золя умирала от рака желудка, брошенная всеми, никому не нужная и не желающая ни с кем общаться.
Перед смертью она попросила своего тогдашнего, очередного мужа, отправить по почте мне несколько фотографий, документов и тот единственный кусочек письма, который хранился в архиве Валентины: эти вещи Валентина ещё до войны оставила на хранение своей тёте, у которой жила и просила хранить, а после её смерти сжечь. Ну а Золя отправила всё мне. Так и завершилась эта грустная история моей двоюродной сестры, её мамы, брата и старого летчика вермахта барона фон Штауфенберга, который так и не смог уговорить и увезти в свою прекрасную Испанию ни свою первую любовь, ни свою единственную дочь, так и не поняв, отчего и почему они ему отказали...
На старом, почти заброшенном кладбище под Красноярском, на погосте, среди покосившихся деревянных крестов и облезлых жестяных пирамидок, стоит небольшой белого мрамора памятник...маленький ангел с печальным лицом...и надпись «баронесса Изольда фон Штауфенберг покойся с миром». А у меня дома хранится обрывок письма на выцветшем хрупком листочке и старая фотография с еле видной надписью на обороте « Ich libe dich der kleine Teufel»... « Ich libe dich мой маленький чертёнок...
