В четыре часа ночи коту приснился кошмар...
Спасаясь, кот выстрелил собой в зеркало шкафа, отрекошетил в меня и снова выстрелил в зеркало. От удара опрокинулся навзничь возле моей кровати. Проснулся. Прыгал на ногах-ходулях, выгибая спину коромыслом, шипел «штоэтааа, штоэтааа».
Что происходит, болван? испуганно спросила я, силясь вспомнить спросонок, существуют ли кошачьи психбольницы.
Шшштоэтаа, штооооэтааа? выл кот и смотрел под кровать стеклянными глазами навыкате.
"Хрен его знает, что это, с тоской подумала я. Что ты там разглядываешь: демонов ночи, пожирателей разума и сердец, вечернюю химеру, морок утренний или смерть соседского попугая, что забрела сюда случайно.
И на всякий случай села, подобрав под себя ноги и закутавшись в одеяло с головой, только глаза остались. Какое-то время мы с котом смотрели друг на друга, несильно раскачиваясь, словно у нас кататонический ступор, один на двоих.
Ладно, сказала я.
И заглянула под кровать, не слезая с нее и не снимая с себя одеяла. И почти воткнулась в пол головой, словно гигантская личинка, потому что не могла упереться руками. Извиваясь, заползла верхней половиной туловища обратно на кровать. Отдышалась.
Там ничего нет. Только весы. Вишневые, с нарисованной веткой сакуры. Их мне подарил один подонок. Только подонки дарят женщинам весы.
Кота сразу попустило.
Он прыгнул на меня, обнял лапами за шею и начал причитать:
«Мамычка, моя мамычка, как страшно, там был Бука, прогони его!».
Зачем, говорю, его гнать? Буку нашего? Прогонишь, он за собой еще семерых приведет. Чужих Бук. Пусть себе хрустит в углу.
Кот икнул и вздрогнул.
А чем он хрустит?
Да сухой коркой мандариновой. От моли положила. Спи.
Автор: Грета Флай
