«Пришла беда – открывай ворота!» гласит народная мудрость. И пришлось эту мудрость на себя примерять двум родным сестричкам Верушке и Дуняше, когда не успели матушку после тяжелой болезни похоронить, как следом батюшка за женой своей любимой отправился. Придавило его упавшим деревом, когда он с другими мужиками лес валил. И остались 13-летняя Верушка и 10-летняя Дуняша одни-одинёшеньки на всем белом свете.
Куда идти сироткам неприкаянным? Как выжить без родительской подмоги? И вспомнили они о двоюродной бабке своей, Катерине Васильевне, что жила в ремесленной слободе под Вологдой и была знаменитой кружевницей. Собрали детям в дорогу добрые соседи, что смогли, всплакнули на дорожку, да и отправили под крыло единственной родной души.
Встретила сестер Катерина Васильевна с распростертыми объятиями, в дом свой поселила, напоила-накормила, да к кружевному делу пристроила. Ведь была она не только чудо-мастерицей, но и хорошей наставницей. Многих юных рукодельниц ремеслу обучила, да сама на старости лет продолжала плести кружевные узоры, что дорого ценились среди людей.
Стучат можжевеловые коклюшки*, мелькают ловкие пальцы, стелется льняная белёная нить по сколку*, петелька к петельке, узелок к узелку… Вот и ажурный воротник вам или воздушная, словно паутинка, скатерка на стол…
Посмотрела Верушка на эту красоту и прикипела сердцем навечно. А младшая Дуняша, той бы все во дворе с соседскими ребятишками играть да бегать.
Трудится Верушка не покладая рук, перенимает от бабушки Катерины Васильевны мастерство, пальцев своих не жалеет, глаза не бережет. И так быстро и ловко у нее все получается, что радуется, глядя на нее, старая мастерица. А у Дуняши все вкривь и вкось получается! Но не от того, что глаза косые или руки кривые, а от того, что усидеть на месте долго никак не может, вертит головой по сторонам, в окно выглядывает, приятелей дворовых высматривает. Ворчит на непоседу Катерина Васильевна. Да что толку?!..
Год прошел, как корова языком слизнула. Верушка уже несложные заказы выполняет, радует покупателей красивой тесьмой на платье, ажурной вставочкой на рубашку, милым платочком, что будет у городского щеголя из карманчика изящным уголком выглядывать, да восхищение и зависть вызывать у прохожих. А Дуняша все в подмастерьях мается. Ни одно свое изделие до ума довести не может. Только на заслуженные бабкины упреки дуется, да обижается.
Вышли как-то сестры на высокий берег реки Сухоны погулять, свежим весенним воздухом подышать, да от труда своего кропотливого передохнуть.
— Верушка, а Верушка, — спрашивает младшая, — и не надоело тебе коклюшками бренчать? Лучше бы к парням да девчатам на улицу погулять вышла. А то, вон какая бледная, что белёный лён!
— Что ты, Дуняша, — отвечает старшая с улыбкой, — мне коклюшками то бренчать одно удовольствие! Я, сестричка, куда взгляд не брошу, везде кружевные узоры вижу. Посмотрю вниз под ноги, а там в снежном насте теплые солнечные лучи круглые отверстия протаивают. А я вижу, как кружевная вилюшка* вокруг этих отверстий вьется, в замысловатый узор свивается.
Подниму голову вверх, а там голые березовые ветки к солнышку тянуться, в решетку сплетаются, и вижу, как по этой решетке насновки* звездочками и розетками рассыпаются. Хочу я, сестрёнка, стать такой же мастерицей, как бабушка Катерина. Чтобы под руками моими не просто кружево получалось, а сказка настоящая. Чтобы дух у людей захватывало, да песня в душе рождалась, глядя на мои узоры!
— Скучно, сестрица, — пожимает плечами Дуняша, — мне целыми днями над валиком сидеть, да в сколок булавками тыкать. Мне бы погулять, да порезвиться.
Так еще три года промелькнуло-пролетело. Стучат можжевеловые коклюшки, мелькают ловкие пальцы, стелется льняная белёная нить по сколку, петелька к петельке, узелок к узелку. Вот вам нарядный платок к пасхе красной или узорчатая пелерина поверх платья, точно крылья белой лебедушки…
Стареет Катерина Васильевна, чует приближение старческой немощи. Глаза уже не те, пальцы ловкость теряют. И стала она свою лучшую ученицу Верушку наставлять потихоньку от других учениц:
— Есть у меня один секрет, Верушка, который простые кружева в сказку превращает, да песню в душе будит.
— Какой секрет? – загораются девичьи глаза любопытством.
— Тебе скажу, душа моя, а другим знать незачем… Я потихоньку вместе с нитью льняной в кружевной узор слова тайные вплетаю, наговоры волшебные. От них то и обретают дивные свойства изделия мои, что так людьми ценятся!
— Что за наговоры? – удивляется Верушка.
— Я тебя им научу, — шепчет на ухо внучке бабушка. — Вплетешь в скатерть наговор старинный и станет она скатертью-самобранкой, будет собирать гостей за хлебосольным столом; вплетешь в косынку, что подарит избраннице своей жених, слова волшебные, и засветятся ответной любовью глаза девичьи; заговоренная ниточка в кружевной шали не только тело, но и душу злую и жестокую отогреет, добрее и мягче сделает. Вот такие слова волшебные вплетаю я в кружева.
— Научи, бабушка! – шепчет Верушка, а глаза то, глаза горят огнем, да сердечко в груди трепещет.
И стала Верушка потихоньку от других обучаться премудрости бабкиной. Много тайных наговоров выучила, много слов волшебных запомнила. Да и решила на себе проверить могучую силу тайного умения Катерины Васильевны.
Сплела себе Верушка косынку, да вплела в узор наговор волшебный, красоту неземную призывающий. Надела ту косынку на голову и, усмехаясь про себя, стала ждать. Правда ли окружающие люди теперь в ней красавицу писаную увидят?
Ох, молодо – зелено! Не зря говорят: «не буди лихо, пока оно тихо!» Пришла беда откуда не ждали…
Заявился к ним однажды купец старый, что затоваривался у них кружевной тесьмой не единожды. Но заявился не один, а со взрослым сыном. Сынок то купеческий высокий да толстый, капризный да балованный, привык получать все, что ни захочет сразу, ни в чем отказу у родителей не знал с самого детства. Как увидел он Верушку, так и обомлел… Никогда такой красоты еще не видывал.
Хочу, говорит отцу, в жены эту красавицу, и все тут! Отец уговаривает, что, мол, сирота она, рода неизвестно какого, зачем купцу богатому такая невестка? А сынок уперся: хочу в жены и все! Ногой топнул, руки в боки упер, стоит, как бык упрямый, пыхтит. Понял батюшка, что такого не переупрямишь, и согласился, скрепя сердце.
Верушка знай себе смеется, потешается над самоуверенным упрямцем. И невдомек ей, шутнице, что спорить с таким бесполезно. Что вбил в свою башку, обухом не выбьешь. И говорит купеческий сынок, недобро глазом сверкая: «Не пойдешь за меня добром – силой возьму!»
Отмахнулась было девица от навязчивого жениха. Зачем ей немилый? Да спустя пару дней сарай, что на берегу реки стоял, да старую лодку от дождя и снега сберегал, сгорел ни с того, ни с сего. Как свечка сгорел, часу не прошло. А после заявился сынок купеческий, наглый такой, да самоуверенный, и говорит с угрозой: «Не пойдешь за меня? Как бы и дом ваш не сгорел ненароком со всеми жильцами, да приживалами…»
И поняла Верушка, что некуда ей деваться от жениха непрошенного, нелюбимого. Долго плакала. Да разве слезами горю поможешь? Три дня сидели с бабушкой и Дуняшей думали, как избежать нежеланного замужества. И придумала Катерина Васильевна.
По ее научению Верушка сватам и заявила:
— Замуж за вашего сынка пойду, но только в кружевном подвенечном наряде, что сплетет мне бабушка!
Переглянулись сваты, пожали плечами и согласились на прихоть девичью. Тем более, что такой красавице-невесте самый красивый наряд полагался на свадьбу.
…Стучат можжевеловые коклюшки, мелькают ловкие пальцы, стелется льняная белёная нить по сколку, петелька к петельке, узелок к узелку… А жених нетерпеливый под окнами ходит, каблуками стучит, взгляды недобрые в окошко бросает.
Как ни тянули-оттягивали рукодельницы, а все-таки наступил день свадьбы. Гости разнаряженные толпой собираются, батюшка в церкви венцы свадебные готовит, гармонисты меха на гармошках растягивают, да песни веселые напевают.
Ахнул народ, когда увидел Верушку в подвенечном наряде кружевном. Белой лебедью плывет красавица по улице, рукава широкие крыльями вдоль боков машут, узоры морозные тонкий стан оплетают, белой пеной по подолу вспениваются. Жених от изумления рот раскрыл, да так и забыл закрыть. Стоит дурак-дураком.
Подошли молодые к церкви, гости со всех сторон на них смотрят, красотой дивной любуются. Поклонились батюшке. Тут невеста и говорит:
— Гости дорогие, простите меня глупую! Фату забыла в доме. Какая же свадьба без фаты?
Послали сестрицу Дуняшу быстроногую за фатой в бабушкин дом. А когда девочка прибежала с фатой в руках, развернула ее, ропот по толпе гостей пробежал, такой неслыханной и невиданной красоты узор был! А как накинула невеста себе на голову фату подвенечную… так и исчезла, в миг обратившись белой голубицей. И упорхнула в небо высокое, оставив жениха немилого растерянно глазами хлопать.
Пошумели гости, поохали, да и разошлись. Чего зря топтаться на улице, коль невесты больше нет? А жених несостоявшийся долго еще криком кричал, ногами топал, злые слёзы по щекам размазывал – требовал ему невесту вернуть. Да кто ж её теперь вернёт?..
А Дуняша глазами сверкает, да все бабушку вопрошает:
— Бабушка, бабушка, видела ты, как она голубкой белой обратилась?! Порхнула наша Верушка, крыльями затрепетала – и нет ее! Словно порывом ветра унесло.
Не разделяет Катерина Васильевна детских восторгов. Дума тяжкая на челе глубокими морщинами залегла.
— Мало, — говорит внучке бабушка, — превратиться в птицу, да свадьбы с немилым женихом избежать! Надо еще обратно в человеческий облик вернуться. А для этого мне платок волшебный надобно сплести.
— Так плети, бабушка, — кивает согласно Дуняша.
— До новой луны успеть надобно! Тот наговор старинный, что обернул нашу Верушку в голубку, только до новой луны обратную силу имеет. Не успею, останется навсегда сестрица твоя птицей поднебесной.
Стучат коклюшки можжевеловые, мелькают бабушкины пальцы, стелется льняная белёная нить по сколку, петелька к петельке, узелок к узелку… От восхода до заката сидит над работой Катерина Васильевна, а после захода солнца свечку зажигает или лучину. Болят пальцы уставшие, слезятся глаза старые, туманом слезным их заволакивает, так, что плохо узоры видит.
А к Дуняше на окошко каждый вечер голубка белая прилетает, курлычет, песни свои голубиные поет сестре младшенькой. А та ее зерном отборным угощает, да ключевой водицей отпаивает, да на небо ночное поглядывает. А с неба темного круглый глаз луны на них смотрит не мигая.
Торопится старая кружевница, дни до новой луны отсчитывает. И вот, когда треть работы была выполнена, беда случилась. Совсем глаза старые ослепли, нити друг от друга отличить не могут, все сливается в мутном тумане. Заплакала бабушка, руки опустила. Не могу, говорит Дуняше, больше волшебный платок плести, ничего не вижу!
— Давай, бабушка, я за тебя работу доделаю, — предлагает Дуняша.
— Ой ли, внученька? – не верит ей Катерина Васильевна, — работа тяжелая, долгая да нудная, с рассвета до заката, и с заката до рассвета. Некогда будет бегать по улице с соседскими ребятишками, да в игры играть.
А Дуняша на нее посмотрела так серьёзно, по-взрослому, и говорит:
— Мне сестрица родная дороже всяких игр! – и села за работу.
Стучат коклюшки можжевеловые, мелькают пальцы ловкие, стелется льняная белёная нить по сколку, петелька к петельке, узелок к узелку. Сидит младшая сестра над работой, головы не подымит. Зовут ее соседские ребята на улицу, погулять-побегать, да в игры веселые поиграть, а она молчит, не откликается. Трудится Дуняша без отдыха.
Половина работы сделана. Лунное око на ночном небе уменьшается, один бок у него сглаживается день ото дня, ночь от ночи. Курлычет жалобно белая голубка на подоконнике, от зерна отказывается, воду ключевую не пьет, взглядом молит спасти ее.
Стучат коклюшки, мелькают пальцы девичьи, с каждым днем все быстрее и ловчее получается у мастерицы узор плести. Вот уже три четверти работы выполнено. А луна на небе ночном месяцем обернулась, золотистым рогом своим звезды с небосвода цепляет. Торопится Дуняша успеть работу выполнить до новой луны. А бабушка Катерина Васильевна сидит рядом, да наговор волшебный нашептывает.
Топчется белая голубка по подоконнику, совсем улетать перестала, от голода силы теряет, ждет, когда ее от чар колдовских освободят. Увидела это кошка соседская. Облизывается, зелеными глазами посверкивает, чует легкую добычу…
Стучат коклюшки можжевеловые, мелькают ловкие девичьи пальцы, стелется белёная льняная нить по сколку, петелька к петельке, узелок к узелку. Почти закончила работу юная мастерица. Глянула на небо: тонким серпом светится месяц на темном небосклоне, скоро совсем исчезнет, сменится новолунием.
Ползет соседская кошка по крыше, острыми зубами клацает, языком шершавым облизывается, к жертве своей подбирается…
Голубка белая совсем ослабела, легла на подоконник сестринской горницы, подогнула тонкие лапки, ждет своей участи… Стучат коклюшки можжевеловые, мелькают ловкие пальцы, торопится доплести узор Дуняша. А месяц в небе последние отблески серебряные бросает на землю, за тучи прячется… Ползет кошка по крыше, к окну горницы подбирается, жертву свою вынюхивает…
Только скрылся месяц на небе, только растворился в ночном сумраке, завязала последний узелок Дуняша, бросилась в свою горницу к окну.
Глаза кошачьи сверкают зелеными огнями в ночи кромешной, подбирается зверь к голубке бедной, ползет на мягких лапах неслышно. А голубка головку под крыло белое спрятала, глазки закрыла, гибель свою принять готовится. Замерла кошка на подоконнике, к последнему прыжку готовится, силы собирает, да зубами щелкает, пир предвкушает.
Распахнулась дверь горницы, вбежала Дуняша в комнату, развернула платок кружевной и набросила на птицу обессиленную. Только хитрая кошка зубами клацнула, да поздно было. Глядь, стоит перед окном девица-красавица, косы русые в кружевах сестринских купаются. Бросились сестры в объятия друг к другу, слезами счастливыми умываются. А кошка голодная так ни с чем и уползла к себе на двор, мышей ловить, да крыс по амбару гонять.
С тех пор Дуняша с Верушкой вместе стали кружева плести, да такие у них чудесные вещи получались, что слава о вологодских кружевницах по всей стране пошла. Говорят, даже сама царица русская заказывала у них шали да накидки красоты невиданной.
А жениха себе Верушка, как время пришло, сама выбрала, доброго да сильного, умного да красивого, трудолюбивого да заботливого. И свадебный наряд ее, сплетенный руками сестры младшей да любящей, потом долго люди вспоминали с восхищением. И жили они все долго и счастливо.
*Коклюшки – деревянные палочки, на которые наматываются нитки для плетения кружева.
*Сколок – схема, по которой выплетается узор.
*Вилюшка – плотная, непрерывная, одинаковая по ширине, плавно извивающаяся тесьма, образующая основной узор.
*Насновка – небольшая фигура плотного переплетения разнообразной формы. Насновками украшают пространство между основным узором. Из них создают разнообразные орнаментальные мотивы в решетке, в виде цветов, снежинок, звездочек и т.д.
Автор: Дарья Щедрина
