— Это у меня семейное, — говорила она.
Её мама тоже была любовницей. Правда, маленькая Янка тогда не знала этого слова и когда дядя Вова приходил к ним домой, одаривал девочку гостинчиками, а потом запирался с мамой в кухне, пил чай и разговаривал долгие разговоры, она мечтала, что, когда-нибудь, он придёт навсегда, сделает маме предложение, и, после красивой свадьбы, они будут гулять все втроём. Ходить в кино, а ещё в парки по выходным. И крепко держаться за руки. Так же, как другие девочки её возраста ходят с отцами.
Но, однажды, Янка, которую взяла в парк семья подруги, увидела там дядю Вову с другой тёткой. Возле них, смеясь, крутились девочка её возраста и мальчик чуть помладше. Дядя Вова вёл себя с детьми ровно так, как примеряла на себя в мечтах Янка. И это был крах. Янка ещё не понимала, как это, но, уже осознавала, что никакой свадьбы у мамы не будет. А у неё, семейных прогулок по выходным.
Потом Янка выросла и сама стала любовницей. Её собственный Вовка возник ниоткуда и прилип к ней, к красавице и мечте многих пацанов, накрепко. К своим двадцати с хвостиком у Вовки в анамнезе были жена, ребёнок и тесть с тёщей в двухкомнатной квартире. Он приходил к Янке и бесконечно жаловался на жизнь, семейную неустроенность и постоянные скандалы.
Янка жалела, откармливала какими-то невероятными обедами и слушала, слушала, слушала. А ещё, он обещал развестись. Вот только нужно потерпеть немного. Когда выздоровеет ребёнок, вернётся из санатория тесть и упадёт очередной тунгусский метеорит. Янка ждала этот метеорит. А пока, читала рецепты и изобретала всё более изысканные обеды. Она вила гнёздышко.
Однажды, «метеорит упал» и Вовка всё-таки развёлся. Видимо, его жену задолбали постоянные «командировки» и чужие женские духи на одежде мужа. Вовку выгнали из дома и жена подала на развод.
Вовка и выгнался. Чтобы жениться не на Янке.
А Янка. Ну что Янка. Так и осталась любовницей.
Для неё, кроме имени жены ничего не изменилось. Вовка всё так же приходил к ней в командировки, чтобы ныть уже на свою вторую.
К этому времени Янка повзрослела, набралась цинизма и поняла: «Нужно действовать!».
Только, вторая супруга была не промах. Разводиться с Вовкой она не собиралась, поэтому, старательно игнорировала все намёки на существования любовницы. Даже прямой телефонный разговор не помог.
Из года в год, эти отношения жрали Янку. Не отпускали, но и дышать не давали.
У подруг создавались семьи, рождались и росли дети. А Янка жила своими иллюзиями.
Правда, гордая Янка, фиг бы кому призналась в иллюзорности своего мира.
При малейших намёках на эту тему она лишь морщила носик и говорила: «Семья? Да зачем она мне! Я отвечаю только за себя и делаю, что хочу. Хочу, в отпуск на Мальдивы. Хочу, не мою посуду и валяюсь на диване, а не картошку на даче окучиваю. Или, вот, взять детей. Вы их представляете в моей дизайнерской квартире? Они же обязательно всё разобьют и поломают. Оно мне надо?»
И только самые близкие знали, как на Янку накатывает в выходные, когда семьи в парке едят мороженку и смеются над чем-то общим. Когда новоиспечённый папаша придерживает карапуза на первой в его жизни карусели.
А особо накатывает в новый год. Когда распродажи и ёлки. Торговые центры, полные подарков, которые ей некому дарить. И семейные рождественские посиделки. А она в одиночестве.
Янка ненавидела это время.
Мы с девчонками знали и всегда в эти дни старались её тормошить. Хотя, ей так не лучше. Потому что она знает, что мы знаем, и от этого неловко.
На последней из таких посиделок перед прошлым новым годом, Светка перепила и понеслась в откровенность.
— Ну чего ты ждёшь, никогда он на тебе не женится. — сказала ей
— Знаю, — ответила Янка. – я уже и не жду.
— И что тогда? – спросили мы.
И, после привычного уже рассказа, как ей хорошо в дизайнерской квартире, сквозь слёзы прорвалось про новогоднее одиночество.
Янка хлюпала носом, размазывая безупречный макияж. А мне хотелось убить Вовку. Потому что в отличие от самой Янки, мы его видели таким, каким он был, слабым, безвольным козлом, переложившим свои житейские невзгоды на плечи окружающих женщин. Инфантильным пятидесятилетним мальчиком, с мыслями и действиями детсадовца.
— А знаете, что самое хреновое?, — прорыдавшись спросила она. – Он со второй сейчас вправду не очень живёт. Я с ужасом думаю, что она соберёт ему вещи и выкинет. Он припрётся ко мне. А я… У меня уже и любви то не осталось. Жалость, да. Привычка, да. Но, не любовь. И куда мне его?
— Туда, где ему место. На свалку. – Светка у нас умеет быть резкой и честной.
— Не смогу я. Родной же. – хлюпнула напоследок Янка. И мы разбрелись по семьям, встречать новый год. Точнее, мы, встречать. А она, спать, делая вид, что это самый обычный день недели.
Этот новый год был особенный. Вовку выкинули прямо перед ним, как будто освобождаясь от старого. Он пришёл к Янке и они до утра гуляли по снежному городу. А ещё через день перевалявшаяся в сугробах Янка загремела в больницу с воспалением лёгких. Пока валялась там, сначала в реанимации, а потом в палате, произошло две вещи. 1 — Вовка, скуля, вернулся ко второй. Это ещё в реанимации. 2 — Янка сдетонировала с терапевтом. А это уже в отделении. Янкины чувства были такими внезапными и мощными, что терапевт сдался без боя. С радостью и мурча.
Так что, к Янкиной выписке её ждало предложение и кольцо. Терапевт, ко всем своим достоинствам, ещё и оказался вдовцом.
Теперь по бывшей дизайнерской квартире ползают терапевтовы внуки, которых бросают на попечение дедки-бабки, постоянно путешествующие терапевтовы дети, и обрисовывают дорогущие обои несмываемыми маркерами. А Янка мимимишет и облачает эти художества в рамочки.
И ещё, ждёт нового года. Первого, настоящего, семейного.
Это ведь не важно, сколько тебе лет, чтобы ждать нового и счастливого?
Автор: Оксана Кононова
