Непогода пришла, как всегда, внезапно, привела с собой холодный северный ветер, скрыла солнце за черными тучами и принялась гонять их по серому небу, то поливая землю, как из ведра, то оплевывая крупными каплями дождя. Всех она согнала под крышу, в дом, да и включила подзабытый за лето телевизор, угрюмо глядевший со стены.
Но лучше бы я вышла в непогодь и смотрела, как ветер гнет мои красивые лилии, качает кроны деревьев, а дождь размягчает земную твердь, это меня не ужасает так, как увиденное и услышанное всего за несколько телепередач. Настоящая непогода бушевала в людских душах. Это было отвратительно и непонятно. Разве может быть такое?
В кресле вальяжно сидит довольно симпатичная молодая тетка, ведущий, эксперты закипают, задавая ей вопросы, она спокойно отвечает – «нет». А речь идет о том, что ее десятилетняя девочка попала в больницу избитая, со следами удушения на шее. Это мамины руки отпечатались на тоненьком горлышке, девочка все рассказала врачам, это мама украсила ее тельце синяками, исцарапала личико. Это мама.
Я представляла, какие страдания пришлось испытать малышке, и становилось страшно. После развода родителей не совсем здоровую девочку перебрасывали, как мячик, по чужим семьям, мать забрала ее, когда, имея в новой семье двоих детей, решила стать многодетной, так выгоднее. Не было ни любви, ни жалости, не было даже страха, что придется отвечать за избиения, за издевательства над больным ребенком. И перед многомиллионной аудиторией ТВ мама тоже спокойна, ни волнения, ни стыда.
Ну почему? Почему происходит такое? Не успеваю обдумать увиденное, а уже новые события, еще ужаснее.
Вот отчим избивает пятилетнего малыша, заставляет приседать, подняв ночью с постели, бросает на пол, ребенок плачет так горько, что сердце мое заходится.
Мать смотрит видео спокойно и даже защищает сожителя, она даже по его велению сдавала детей в приют, было такое. И что случилось с женщинами? Исчез даже животный материнский инстинкт?
А у меня была собачка из помета маленькой дворняжки Маси, которая нашла на болоте своих выброшенных хозяйкой щенков и перенесла их, всех девятерых, в свой дом под крыльцом. Вот настоящая Мать, я писала об этом Масином геройстве.
А череда человеческой подлости не заканчивается.
Вот мама спокойно рассказывает, как ее муж-наркоман, обезумев, бросает в печь и заживо сжигает четырехлетнего сына и таким же способом пытается сжечь двухлетнего сына. Невозможно выдержать, я выхожу и, когда возвращаюсь, эту кошмарную историю уже рассказывает мужчина. Тоже спокойно, коротко, эмоций — ноль.
Это отец, он уже на свободе, в тюрьме он не был, признан невменяемым и находился на принудительном лечении. Вылечился, пришел на передачу.
Родительские воспоминания сидит и внимательно слушает юноша. Высоконький и стройный, следы ожогов и операций заметны, но не уродуют его, довольно приятный парень и держится с большим достоинством. Пятнадцать лет назад его, почти умирающего, мать бросила в больнице и с тех пор ни разу не видела.
Его взяла чужая женщина и стала настоящей Мамой, выходила и воспитала добрым и милосердным, готовым даже к прощению.
Не упали на колени перед сыном преступные родители и слов нужных не нашли. А парню жить дальше и, наверное, не одна еще впереди обида, щедро их рассыпает судьба, не разбираясь, что этому вот хватит, больше не надо, нельзя...
Долго-долго не отпускает волнение, сочувствие и жалость к несчастным детям вызывает ненависть к истязателям и от смешения таких разных чувств становится не по себе, возникает извечный вопрос — почему? Неужели статус человеческий пал так низко, ниже животных инстинктов? Или это просто издержки информации?
Но вспоминается множество других, не менее страшных или безобразных случаев. То умирает ребенок, запертый матерью в квартире, без еды и питья, то показывают, как здоровенная молодая мамаша избивает совсем кроху, с силой бросает его...
Довольно, хватит таких примеров, они не дают ответа на вопрос, почему подобные матери не чувствуют боли ребенка, не страшатся его несправедливой и насильственной смерти.
И никаких видимых причин ужасной аномалии не высветилось в передачах. Как материнские чувства? Что это стало с ними и почему?
На всю жизнь мне запомнились вот такие события.
После учебы я работала следователем, и мы выезжали для осмотра на случаи внезапной смерти.
В мое дежурство поступил вызов, и я поехала на место происшествия. Эксперт и участковый встретили меня у калитки аккуратного частного дома. Нервно перебирая околыш фуражки, участковый сказал мне, что здесь умер ребенок и мать не могут оторвать от трупа. «Да ладно, — подумалось мне, — я уже научилась не бояться неожиданностей».
Мы вошли в комнату, и я увидела спину женщины, она ничком лежала на детской кроватке, держа в руках, как мне показалось, огромный восковой шар.
Ребенка я не увидела, шагнула к постельке и в ужасе отшатнулась. То, что я приняла за шар, было головой ребенка, судорожно сжимая руки, мать обнимала свое несчастное дитя. Тронула меня за локоть врач, попросила отойти с нею и рассказала, что у мальчика была водянка мозга, никакое лечение не помогало, а мать все надеялась, и не может смириться, и не верит, что Витенька мертв, и тело не отдает, и надо бы как-то с нею побережнее.
Я слушала доктора и думала о силе этой материнской любви, не принимающей смерти своего ребенка.
Мы выполнили свою работу, но при этом я, не выдержав, заплакала, обнимая упавшую мне на плечо почти седую голову убитой горем матери.
Не могла я удержать слез, дома у меня была годовалая дочка и я уже знала, что значит любить своего ребенка.
И еще об одном поразившем меня эпизоде расскажу наскоро, в двух словах.
Мы приехали на гибель людей при пожаре в самовольно построенном доме на окраине города, там был целый поселок, называемый Нахаловкой. Пожар был уже потушен, работали эксперты-пожарные, а на полу, на веселой цветастой простынке лежали рядком два мальчика.
Очень похожие друг на друга пацанчики, один чуть побольше, штанишки и рубашечки одинаковые, оба чистенькие, огонь и смерть не тронули милые детские личики, только от ноздрей к верхней губке у них тянулись черные полоски, словно, балуясь, они нарисовали себе усики, чтобы посмешить и порадовать маму.
Я смотрела на мальчуганов и не могла начать работу, мне казалось, что вот сейчас, едва я дотронусь до них, они вскочат, выбегут и спрыгнут с еще недостроенного отцом крыльца. А отец стоял, крестом сложив на груди большие натруженные руки, и белую кожу лица грубо поднимали желваки.
Моей работы было совсем немного, и он подошел, дрогнувшим голосом попросил, чтобы детей увезли до прихода матери. «Она с ума сойдет», -добавил он горько. Я глянула на эксперта, он молча кивнул, вошли санитары, но отец отстранил их рукой. Бережно и ласково, поправляя темные чубчики, поднимал отец сыновей и выносил навсегда из дома, который для них строил. Очень печальное зрелище, ну очень печальное, помнится и сжимает горло спазмами.
Я заканчивала оформлять документы, когда прибежала мать мальчиков, она ходила покупать школьную форму старшему сыну-первокласснику. Разум ее отказывался принимать страшную правду, и она упорно спрашивала о детях, куда их увезли, в какую больницу, когда выпишут...
Жутко было видеть, как лишается разума бедная женщина. Эксперт пытался напоить ее успокоительным, она выбила стакан из его рук и вдруг обратилась ко мне шепотом, с искаженным жуткой улыбкой лицом:
— Это же неправда? Их везли на Скорой, так возят живых, только живых. Да? Скажите мне, скажите, не надо мне врать, а они все врут. Их забрали? Говорят, забирали детей из Нахаловки...
Забрали, забрали...
Эти горячечные вопросы и ответа не ждали, а спасительная мысль о том, что детей просто забрали, заставила действовать
— Вы мне поможете, я вас прошу, вот посмотрите и вы поможете, детей отдадут, нельзя их забирать, нельзя...
Она открывала ящики большого комода, доставала и, разворачивая, показывала мне детские вещи, все чистенькие, аккуратно сложенные. Она торопилась показать все и просяще-жалобно убеждала меня вернуть ей детей, словно я действительно могла вернуть то, чего уже не было в этой жизни. И невыносимо было видеть, как любовно перебирает она детские вещички и говорит, говорит о каждой, словно очень важную информацию передает в надежде получить своих детей.
Мое отчаяние увидел эксперт, крикнул вернувшегося из морга отца мальчиков. Увидев мужа, женщина бросилась к нему, и он что-то тихонько ей сказал.
Не приведи Господь слышать такой крик, несчастная билась в руках мужа и страшно кричала, но крик уносили куда-то равнодушные небеса.
Я уехала с места трагедии, но забыть не смогла. Я видела любовь матерей и настоящее горе от боли своих детенышей.
Я видела воочию то, для чего существует материнская любовь — для радости от рождения и для горя от боли и смерти детей.
Я искала ответы на многие вопросы, но ответы нашла не на все.
Закончилась непогода. Вышло солнышко и изменило весь мир. Прекрасна природа, тиха и добра.
Солнышка бы добавить людям в сердца.
Автор: Любовь Арестова
