-Настька, горячее неси! — закричала Клавдия Васильевна в сторону кухни. От её окрика Настя оторвалась от старенького компьютера, в котором разглядывала виды Крыма. Давно она мечтала туда поехать, и, если находилась минутка, с удовольствием разглядывала фото моря, гор и тамошней природы.
Сегодня у Клавдии юбилей — 65 лет. По этому случаю из города приехали её любимые сыновья. Павлик — её гордость и надежда, преподаватель в питерском университете, даже привёз бабушке на радость внуков — погодок Артёма и Свету. Младший сын Игорь тоже приехал. Он развёлся с женой и теперь жил один, работая на заводе.
Настя внесла противень на котором шкворчала свинина с картофелем, и Клавдия Васильевна стала накладывать сыновьям горячее в тарелки.
-Мамуленька, дорогая, — нежно приговаривал Павлик, трогая мать за рукав, — дай я тебе помогу, не переутомляйся!
-Вот, Настька, — поучительно сказала мать дочери, — как дети мать то беречь должны. Не то что ты — «сама, мать, делай, сама». Игорёшенька, тебе пожирнее кусок?
-Да, мамочка, — оторвался от телевизора Игорь.
Настя тихо выскользнула из комнаты. Делать ей здесь было нечего. За 45 лет своей жизни она знала до минуты, как и что будет происходить. Мать будет пересматривать с братьями их младенческие фото, ласкать «лучших внуков, не то что Алёна-бестолковка» — Алёна со Светой, прижиматься щекой к Павлику, приговаривая, как она им гордится. А Игорь покажет фото с отдыха в Турции, куда он съездил по путёвке от завода. Туда же летом собирался и Павел с семьёй. А потом, когда сыновья уедут, Клавдия пол ночи будет плакать.
Потом стуком в стену привычно разбудит Настю, часа в три, чтобы та померила ей давление, а то « в голове что-то жжёт»...
Перед отъездом Артём ,как всегда, сунул в руки матери 5 тысяч, которая та гордо показала Насте — смотри, мол, как обо мне сын то заботится. Старший сын всегда давал ей эту сумму по приезду, но бывал он у матери нечасто — раза три-четыре за год, ему это было не накладно.
Всё остальное содержание матери ложилось на плечи Насти с которой они жили уже десять лет, с тех пор, как дочь вернулась из города после неудачного брака. Она бы и дальше терпела пьянство мужа, но когда тот стал поднимать руку на их дочь — безответную затюканную Алёнку, то собрала вещи и уехала к матери в посёлок. Устроилась в детский сад воспитателем, чтобы Алёнка была при ней целый день, да так там и работала по сей день.
Денег катастрофически не хватало. Первой статьёй расхода у Насти всегда была Алёна, чтобы у дочери худо-бедно, но всё было. А второй — мать. Нет, у матери была пенсия. Но как-то так сразу повелось с их первого дня совместной жизни, что пенсию мать копила, чтобы потратить на городских внуков и на подарки сыновьям, когда на неделю приезжала к ним Питер или отправляла раз в три месяца им посылки с гостинцами на Дни рождения.
А Настя должна была каждый день покупать матери нужные вещи: то трусы да обувь, то специальные дорогущие гольфы, чтобы у Клавдии не болели ноги, то оплачивать ей массаж да лекарства. Конечно, старалась экономить, искать подешевле... Но что там говорить — старый, что малый. Всё время что-нибудь да нужно. Поэтому Настя работала в две смены, мечтая, что когда-нибудь накопит на отпуск. А так, она отдыхала только в ту неделю, когда мать уезжала в город к сыновьям.
На это время Настя брала отпуск и сидела с дочерью дома. Даже не убиралась. Ходила весь день в сорочке, хлебая чай и наслаждаясь тишиной. Потому что пока мать жила дома, то она целыми днями ползала за ней или Алёной и делала замечания или спрашивала: «Куда пошла? Зачем взяла? Почему шкаф открыла?» Каждое телодвижение надо было объяснять скучающей Клавдии. Если Настя срывалась, то мать демонстративно звонила в город Павлику и громко плакалась. Он всегда ей говорил: «Мать, если тебе плохо, приезжай к нам.
Наш дом — твой дом. Мы тебя всегда ждём!»
Оба при этом понимали, что никуда она не поедет. Но обоим эти разговоры доставляли удовольствие. Павлик осознавал свою щедрость и терпимость, пересказывая скромно, как зовёт мать к себе, в университетской столовой сослуживцам, отчего прослыл у них добрым человеком с широкой душой. А мать потом с нежностью вспоминала его слова, делясь ими с соседкой Ниной. Вот мол, сын то какой, постоянно зовёт к себе.
Если Клавдия уставала от дочери, то просто шла на свою половину дома, куда Насте и Алёне вход был строго настрого запрещён. А вот им деваться было некуда и спрятаться от Клавдии было негде. Она чувствовала себя хозяйкой в своём доме и частенько повторяла, что эта недвижимость достанется Насте и Алёне, когда она помрёт. А пока — она, Клавдия, здесь главная. Обоим сыновьям мать, пока ещё работала , помогла купить по квартирке в городе. Но если Павлик квартиру увеличил, женившись, то Игорёк свою потерял — оставил жене и ребёнку в счёт алиментов и теперь ютился в коммуналке.
Вся жизнь этой маленькой семьи всколыхнулась, когда до них дошло известие — умер муж Клавдии, давно с ней не живший, хоть они и были не в разводе. Детей Клава поднимала одна, они его и не помнили. А тут... Клавдии досталась от мужа небольшая комнатка в коммунальной квартире. Какая-никакая, а целая комната. В центре Санкт-Петербурга!
Договорились обсудить свалившееся богатство на семейном совете в выходные.
Всю неделю Настя летала как на крыльях. Возможно, мать отдаст комнату ей, и они с Алёной переедут в Питер? Скоро ведь придёт дочери пора поступать. Настя думала о том, какая у неё наступит счастливая спокойная жизнь. В городе. Где музеи, большие магазины. А, может, она и жизнь свою личную устроит? От мечтаний щёки Насти разгорелись. Или, подумала она, ведь как было бы здорово, если бы мать себе комнату оставила. Тогда, сдавая её, Клавдия перестала бы рассчитывать на помощь дочери. И Настя смогла бы и сама попытаться уехать в город, снять жильё и жить с дочерью, не беспокоясь, что мать живёт впроголодь. Она даже посмотрела объявления в городской газете о вакантных местах.
И вот настала долгожданная суббота. По телефону устроили целую конференцию. Клавдии позвонили оба сына...
-Ну, дети, как поступим, что думаете? -спросила мать.
-Да что тут думать? -высокопарно заговорил Павлик, — мы должны помочь ближнему! Мне, -он сделал мхатовскую паузу, — ничего не надо! Отдай комнату Игорю. Так будет правильно. Ведь он мучается, снимая жильё. Вчера был у него, живёт чёрти как!
Настя, не ожидавшая такого поворота, первый раз за жизнь, подала голос:
-Да что же вы такое творите? — заговорила она, -а я как же, Павел? Ты обо мне подумал? Когда ж я ношу то эту нести перестану?!
-Какую ношу? -не понял Павел.
-Такую. Я ж тяну всё на себе!
В трубке наступило молчание. Потом Павел медленно, с хрипотцой в голосе от нервов, заговорил:
-Да, Настяяя, — протянул он, — не думал я... Мать говорила, что ты эгоистка. Но я тебя всё это время защищал. А вот оно как! Показала ты своё лицо. Тебе не стыдно? Мать ты содержишь? Вообще-то у неё пенсия, и мы по мере сил с Игорем ей помогаем. Наглость твоя границ не имеет... Живёшь с матерью на всём готовом. У неё на шее! Вот уж неблагодарная. Только о себе и думаешь!
-Да, о себе только, — подал голос Игорь.
-Погоди, Павел, давай разберёмся, сколько я на мать трачу, — пыталась объяснить брату Настя.
-Избавь меня от этих подсчётов. Вот уж какая мелочная крохоборка, — отмахнулся Павел, — и уж лучше молчи, Настя. С каждой фразой ты опускаешься всё ниже в моих глазах...
-Ну дак, я вам это всё время втолковываю, как я здесь с ними мучаюсь, — покачала головой мать, — но эгоисту же не объяснишь, что он -эгоист! Покоя от них нет...
Настя молчала, растерянная. Униженная и раздавленная...
-Так что, Павлуша? Ты займёшься делом? Поможешь переоформить на Игорька комнату? продолжила довольная Клавдия.
-Да, мамулечка, конечно. Люблю тебя, целую! -Павел отключился.
-Мам, спасибо тебе. Век не забуду, -подал голос Игорь и тоже отключился.
-Вот, Настя, время то всё расставляет на свои места. Ты всем показала свою личину. Даааа, -повернулась она к дочери.
Та сидела, зажав виски руками. Боль разрывала голову. Насте казалось, что жизнь кончена. Она устала от всего, её облепила беспросветная серая унылая безнадёга. Сейчас Насте хотелось только умереть.
-Не прикидывайся тут больной, — сурово сказала ей мать, вставая, — Алёна, принеси мне воды, лекарство запить, — обратилась Клавдия к внучке, сидевшей в углу и делавшей уроки.
-Мы уезжаем, — вдруг тихо сказала Настя.
-Что? — не расслышала Клавдия.
-Мы уезжаем, — громко и удивлённо, словно слышала сама себя впервые, повторила Настя.
-Куда ты поедешь? кому ты нужна? — засмеялась Клавдия, но увидев решительное лицо дочери, сурово добавила, — Дома тебе не видать, раз мать больную да старую кидаешь!
И стукнула по столу кулаком. Алёна пугливо вжалась в стену. Она боялась, когда бабушка кричит.
-Мы уезжаем, — закричала Настя и засмеялась, опрокинув голову.
Она оглядела этот постылый дом, в котором нельзя было двигать мебель и нужно было красить стены только в тот цвет, в который ткнула в магазине мать. Посмотрела на старые шторы, которые давно хотела сменить, да тоже мать не позволяла. Повернулась к Алёне и повторила:
-Дочь, мы уезжаем.
-А как же я? -мать вдруг сникла, осела, ссутулившись.
-Не знаю, — честно призналась Настя и вышла из комнаты...
Автор: Сагита Ульская
