— Дед, а расскажешь про войну? — мальчик, не отводя взгляда от экрана смартфона, повернулся к деду, сидящему у стола и просматривающего новую газету.
— Про что? — прищурился старик и характерным жестом приложил руку к уху.
— Про войну, деда!
— А, про войну... — он нахмурился, а его взгляд как-то сразу потускнел, — а тебе зачем?
— Ну просто. Интересно же, — пожал плечами мальчуган, — расскажешь?
— Да чего про нее рассказывать... — махнул рукой дед, но, немного помолчав, продолжил, — вот был у нас один офицер. Старший лейтенант Гаврилов...
Старик глубоко вздохнул и посмотрел куда-то вдаль, постепенно погружаясь в свои далекие воспоминания.
***
— Анисимов, сколько?
Солдат вздрогнул от неожиданности. Резко вскочив на ноги, он машинальным движением поправил форму и повернулся в сторону голоса. По траншее к нему приближался офицер.
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
— Вольно, — кивнул офицер, — так что там? Сколько насчитал?
— Кого, товарищ старш...
— Небесных кренделей, Анисимов, сколько насчитал, спрашиваю?!
Солдат растерялся. По гладковыбритым щекам пополз предательский румянец, а взгляд сам собой уткнулся в землю. Лейтенант, заметив смущение бойца, с легкой усмешкой похлопал его по плечу.
— Ладно, ладно, Анисимов. Бывает. О невесте, небось, своей вспомнил?
— Никак нет, товарищ старший лейтенант, — покачал головой боец.
— А о чем же тогда?
Солдат засмущался еще больше. Переступив с ноги на ногу, он бросил быстрый взгляд на офицера.
— Чего молчишь, Анисимов? — нахмурился лейтенант, — ты, часом, не к немцам собрался, а?
— Да что вы говорите такое, товарищ старший лейтенант? — солдат осуждающе посмотрел на офицера.
— Ну, а чего молчишь тогда, как тот шпион?
— Да ничего я не молчу, товарищ старший лейтенант. Просто задумался немного. Вот, думаю, добьем мы фашистов, поедем домой. Память — она же штука такая... Долго не хранится. Вот я и задумался — может после войны взять, да книгу написать?
— Ого, — вскинул брови офицер, — и о чем же книга будет?
— Да все о том же, — улыбнулся Анисимов, — песня та же, поет она же. О войне буду писать. Как наше подразделение воевало, как немцев гнали с земли нашей. Я и о вас там тоже напишу обязательно.
— Вот оно, значит, что... Книгу решил написать, — задумчиво протянул офицер и внимательно посмотрел на солдата, — ну, что ж... Это дело хорошее конечно.
Может даже похвальное. Ты мне только скажи — вот ты, к примеру, о сержанте Потапове будешь писать в книге своей?
Улыбка тут же пропала с лица красноармейца. Взгляд снова опустился, а на переносице прорезались несколько морщинок.
— Буду конечно, товарищ старший лейтенант.
— И что ты о нем напишешь?
— Напишу, что был такой красноармеец. Что погиб смертью храбрых, защищая нашу Родину.
— А как он погиб расскажешь читателям своим? — взгляд лейтенанта стал каким-то тяжелым и колючим.
— Обязательно расскажу. Напишу, что в бою сержант Потапов проявил мужество и доблесть, прикрывая отход нашей...
— Это понятно, — кивнул офицер, продолжая буравить солдата взглядом, — а о том, что сержанта Потапова по кусочкам собирали, а половину черепа так и не нашли... Это ты будешь писать, Анисимов?
Солдат хотел было что-то ответить, но запнулся на полуслове.
— А о том, как на соседнем участке немцы целый взвод на гусеницы намотали — напишешь об этом? А о нашем наводчике Колыванове что напишешь?
Помнишь, как он сидел на земле, свою печень разорванную в руках держал и смеялся от шока? Так и умер с улыбкой на лице. Будешь ты это своим читателям рассказывать?
Или может напишешь про того бойца, которому все лицо осколком срезало? Помнишь его? Помнишь, как его в санчасть несли, а у него пузыри кровавые по этому месиву пузырились? Расскажешь, как он мычал, как за лицо свое хватался?
А помнишь, как танкиста того из танка доставали? Зарисуешь в книжке, как у него кожа обгоревшая лоскутами отваливалась?
А про Сергеева нашего? Расскажешь, как он без ног в луже своей крови лежал и просил, чтоб добили его?
Или как наши солдаты от снайперов погибают? Без громких слов перед смертью, без трагической музыки.
Просто стоит солдат, а потом вдруг падает на землю. Тихо так, буднично. Как будто поспать прилег. Только во лбу дырочка маленькая, а сзади мозги по земле разбросаны.
Просветишь людей, как здоровые мужики плачут и маму зовут на войне? Как во время артобстрела землю грызут зубами? Как в крови захлебываются, как с ума сходят? А, писатель?
На солдата было тяжело смотреть. Его плечи опустились, взгляд совсем потух.
А чего ты поник, Анисимов? Ты ж сам сказал, что о войне писать собрался. Или ты о какой-то другой войне будешь рассказывать? О какой-нибудь шуточной?
— Нельзя же так, товарищ старший лейтенант, — солдат посмотрел блестящими глазами в глаза офицера, — зачем же людям, которые этого не видели, все это знать?
— Вот и я у тебя спрашиваю — зачем? — офицер вздохнул и облокотился на край траншеи, — а ведь война — она так и выглядит. С кровавыми ошметками вместо лица, с обгоревшими до костей руками, с оторванными ногами и внутренностями, волочащимися по земле. И ты это прекрасно знаешь. Так что, Анисимов, захочешь кому-нибудь о войне рассказать — ты или правду говори, или вообще молчи.
А сказочники потом и без тебя найдутся. Особенно те, которые о войне только по радио слышали. Вот так-то, писатель.
Лейтенант усмехнулся, еще раз хлопнул солдата по плечу и продолжил обход. А красноармеец Анисимов обиженно смотрел ему вслед и ругал себя за то, что решил поделиться с командиром своими мыслями. Тогда он еще не знал, что старший лейтенант Гаврилов погибнет у него на глазах через полторы недели. В бою. Именно так, как это и бывает на войне — просто тихо упадет на землю и больше не встанет.
***
— И что с ним стало? — решил прервать долгую паузу мальчик.
— А?
— Ну, ты начал рассказывать про лейтенанта какого-то.
Старик вынырнул из воспоминаний, внимательно посмотрел на внука и тяжело вздохнул.
— А, да. Хороший был человек.
— И что он сделал?
— Как это — что?
— Ну, например, танк подбил или немца в плен взял?
— Да нет, внучок. Просто отговорил меня книжку писать.
— Какую еще книжку?
Старик молча отвернулся к окну и прикрыл глаза рукой. Мальчик хмыкнул, пожал плечами и снова уставился в телефон. Что с деда возьмешь? Он уже совсем старый, сам не понимает, что говорит. Ты ему про войну, а он тебе про книжку какую-то...
Автор: ЧеширКо
