Раису и Серёгу Лопаткиных в их доме откровенно не любили. А Райку (как за глаза именовали Раису Лопаткину), многие, так и вовсе считали с большим приветом. Причин для этого было множество, а Раиса, вдобавок, вместе со своим мужем не уставала подбрасывать всё новые. Но если на Серёгины чудачества люди чаще всего смотрели сквозь пальцы, то к его жене, как к женщине, общественное мнение было более пристрастно. Такой уж наш российский менталитет. Даже если мужик целую семью вырезал, главный спрос с жены: «А она куда смотрела? Шлялась, поди, где попало, да нервы ему, бедному, мотала!»
Больше всего людей раздражала Райкина какая-то патологическая непосредственность. Её и детской-то назвать можно было бы только с большой натяжкой. Другими словами она говорила всё, что прийдёт в голову. Время, чтобы подумать, стоит или нет произносить очередную мысль вслух, у Райки было сведено к минимуму. А чаще всего, просто-напросто, отсутствовало напрочь. Кроме того, никогда нельзя было предугадать её реакцию на то или иное событие.
Одним словом, она настораживала своей неуёмной активностью, горячим желанием давать советы и неистребимой жаждой общения. А кое-кто её откровенно побаивался. И, признаться, было с чего. Простая, как потрёпанный и рваный советский рубль Райка, с вечным тюрбаном на голове, накрученным из большого цветастого платка, имела отвратительную привычку вываливать на людей, открыто и громогласно всё, что вздумается, нисколько не сообразуясь с обстоятельствами места и времени.
Выходя во двор, она вначале оглядывала его своими маленькими, близко посаженными глазками, шевеля, словно пинчер на охоте, утиным носом, и завидев цель, двигалась к намеченной жертве, как заправленный до отказа танкер. Если двор был пуст, что нечасто, но всё же случалось, она шла в соседний, а там и в следующий. Райку в их районе знали все, как и она была знакома почти с каждым. Даже если вы недавно сюда переехали, то неминуемо были обречены на знакомство с Райкой и её мужем. Она одновременно была стихийным бедствием и колоритной, местной достопримечательностью, как, например, Пизанская башня или Мавзолей.
Рая подходила к человеку, или нескольким людям сразу, для неё это не имело такого уж принципиального значения, вставала в свою любимую позу: массивные ноги на ширине плеч, руки, которым позавидовал бы и сумоист, сложены под богатырской грудью, на лице выжидательно-смиренное выражение, означающее, скорее всего: «Спроси меня, если хочешь знать правду». Долго, впрочем, эту позицию она не выдерживала
Скорее всего, потому что то, о чём ей не терпелось поведать миру, давило на неё с неимоверной силой изнутри. И Рая обрушивала на неподготовленных слушателей, всё то, что роилось в её голове без всякой классификации и избирательности. В этой сумбурной, словесной лавине, были, как сведения общего порядка, так и индивидуально-ориентированные. К примеру, она говорила о том, что Питер, скоро затопит (как? обыкновенно, как — водой!), что России не избежать войны с Америкой (да это просто вопрос времени), что встретив, Михаила с пятого этажа, «у неё заныло сердце», так как у него, у бедного, явно «уходящие» глаза, а Мистюковым не нужно продавать квартиру сейчас, а лучше подождать до осени. Причём ей было всё равно, сколько людей её слышит, и что по этому поводу думает жена, к примеру, того же Михаила с пятого этажа.
Говоря совсем откровенно, ей на это было плевать. Информация вываливалась из неё ежедневно беспорядочными потоками и воспринималась, по большей части, довольно негативно. Хотя были и такие, кто к ней не только прислушивался, но приходил за советом и даже помощью. Они уверяли, что Райка, может и блаженная, но бескорыстная и искренняя. К тому же, многие её «предсказания», сбывались, говорили они. Вот помните, лет десять назад Райка на каждом углу кричала, что бумажные деньги исчезнут? Или, что тёте Басе, чтобы позвонить в Израиль, скоро не нужно будет даже выходить из дома? Или вот в конце девяностых ещё Райка сказала, что всем нужно учить китайский, так как очень скоро это будет международный язык. Тогда все тоже смеялись и крутили у виска. И что теперь?
Но таких людей было мало. В основном, люди в её присутствии, чувствовали некоторое напряжение. Больше всего из-за того, как уже вскользь упоминалось, что никогда нельзя было предугадать, что брякнет Райка в следующий момент времени.
Люся тоже старалась лишний раз не попадаться Райке на глаза. Хотя повлиять на это она могла лишь весьма условно. Раиса была почти в два раза старше Люси и весьма активно общалась с её матерью. А поскольку после развода, Люся с дочерью-подростком переехала к родителям, то регулярно имела сомнительное удовольствие лицезреть тёть Раю часто вкупе с её мужем, и что гораздо хуже слушать весь этот бред, которым она считала своим долгом охватить, как можно большее количество народу.
Люся имела, на минуточку, два высших образования, а не семь классов и три коридора, как у Раисы с её Серёгой, да ещё, наверняка, и на двоих! И сохранять при этом удобоваримое выражение лица, пока Райка несла, что называется, свои безумные идеи в массы, ей позволяло исключительно воспитание и природная интеллигентность. Да и то, пользуясь мало-мальски приличным поводом, а то и вовсе в отсутствие оного, Люся норовила сбежать в другую комнату, и сделать погромче телевизор, чтобы уже наверняка заглушить Райкино вещание и громоподобный бас её мужа Серёги, который в это время «окучивал» Люсиного отца. Чувство меры, как и понятия того, что у людей на этот вечер могут быть какие-то свои планы, у Раисы с Серёгой, судя по всему, отсутствовало полностью.
Причём мать Люси тоже была далеко не в восторге от этих нашествий:
— Ужас, сколько же времени она у меня бессовестно отняла, таскается, как та колобкова корова, прости господи, из квартиры в квартиру, чего ей дома-то не сидится… Люся с тоской думала, что завтра у неё первые две пары, давать предстоит сложную тему, и готовиться теперь нужно будет до середины ночи. Отдельное жильё было заветной, и не такой уж тайной мечтой Люси. Но даже аренда ей, преподавателю с мизерной ставкой и разведёнке, была совершенно не по карману. Так что мечта о квартире, где у подрастающей дочери была бы своя отдельная комната, оставалась всё так же мечтой. Да, была бы квартира, размышляла Люся, тогда бы она сама решала, кого приглашать в гости, а кого и нет. А с незваными гостями и подавно разговор должен быть короткий.
— Зачем ты её пускаешь? — недовольно высказывала Люся претензии своей матери, — открывая ноутбук и вынимая из сумки учебники, — У нас двухкомнатная квартира, Асе нужно уроки делать, мне готовится, ты сама столько планировала сделать… Отец собирался фильм посмотреть, но они пришли и он на кухню сбежал… Правда, ему это не сильно помогло, Серёга его и там нашёл. Отец, глядя на титры, идущие по окончанию фильма, вяло чертыхался. Мать вздыхала и махала рукой:
— Ну как это не открыть дверь, если звонят? Тем более, Сергей — папин товарищ старинный, служили вместе… И потом, — делала минутную паузу мать, словно обдумывая этот вариант, который, очевидно, казался ей весьма соблазнительным, — скажешь тоже: зачем пускать! С улицы-то видно, что у нас свет горит… Но ты права, довольно неприятные они люди, прямо голова от неё разболелась …
— Беспардонные, — ехидно вставлял отец.
— А дядя Серёжа так чавкает за столом, — вносила и свою лепту десятилетняя Ася из маленькой комнаты, — прямо, как…
— Ты уже все уроки сделала? — оборвала Люся дочь и с ломотой в скулах вспомнила о пачке сигарет, лежащих в сумке. От того, что воспользоваться ими сейчас, пока родители и дочка не легли спать, она не сможет, как бы ни хотелось, она стиснула зубы и едва не застонала:
— Господи! Ей тридцать два года, жизнь не устроена совершенно! Ни мужа, ни жилья, ни денег, ни связей, ни-че-го!! Даже друзей в этом городе у неё нет. А она должна сидеть сейчас у родителей за кухонным столом и под аккомпанемент программы «Время», готовиться к занятиям. Валить завтра ни свет, ни заря, на ненавистную работу, да впридачу раз или два в неделю полупринудительно слушать плоские, заезженные шутки Райкиного мужа, смотреть, как он, ничтоже сумняшися, прямо за столом задирает рубаху и чешет своё волосатое пузо, слушать про вещи сны его жены, про то, как инопланетяне прилетали за ней и что при этом говорили, и насколько близок, по Райкиному авторитетному мнению, тот самый пресловутый конец света…. И всё это только потому, что ей, просто напросто, некуда деться. Кошмар, да за что же всё это???
… Однажды, когда Люся возвращалась с работы, Раиса, увидев её с балкона, как всегда, громогласно и широко, стала зазывать её в гости.
Люся побледнела и чертыхнулась про себя. А вслух сказала:
— Не могу, тёть Рай, извините… Спешу очень, — отважно соврала она.
— Да на минутку, говорю, поднимись, — голосила Райка, как заполошная, в придачу отчаянно жестикулируя, чтобы Люсе было окончательно ясно, что дело не терпит ни малейших отлагательств. Заметив, как прохожие удивлённо смотрят на дородную, грудастую женщину в белой облегающей сорочке и цветном платке, истошно вопящую с балкона, Люся не на шутку разозлилась:
— Вот же зараза, — думала она, ускоряя шаг, — Вылезла, чуть не голая, и орёт на всю улицу… Позорище, платок нацепила, а про всё остальное, похоже, забыла… Она подняла голову, и еле сдерживаясь, от клокотавшей внутри неё ярости, прохрипела:
— Не кричите, пожалуйста, вас, наверное, в соседнем микрорайоне слышно… Я ведь вам сказала, что у меня нет времени… — и задыхающаяся, красная от переполняющего её гнева, опустив голову, быстро удалилась с поля зрения Раисы.
Вечером Рая пришла к матери. Люся немедленно и почти демонстративно закрылась в комнате. Через какое-то время, мать позвала ее, и Люся почти с ненавистью посмотрела на улыбающуюся Раису, которая румяная и довольная, сидела на диване.
— Тебе вот Рая хочет сказать что-то, — загадочно прищурившись, сообщила мать…
— Я ж ещё днём хотела, — беззлобно и непосредственно сообщила Рая, — в общем, мы с Серёгой уезжаем к сыну, в Белгород, да ты, наверное, слышала. Люся хмуро кивнула, а про себя подумала, что только глухой об этом не слышал. Раиса с весны каждому встречному поперечному рассказывает эту эпопею с предстоящим отъездом. Можно посочувствовать их сыну, да и, в целом, всему городу Белгороду, — мстительно добавила она про себя.
— Так вот, а квартиру эту мы продавать не будем, сейчас это не выгодно. Люся энергично закивала, боясь, что Раиса начнёт долго и обстоятельно втолковывать ей, почему именно не выгодно. А в Райкиной, явно сбитой и перекошенной ещё при изначальной сборке системе мира, такие показатели, как курс доллара или общее падение цен на недвижимость, имели крайне невысокое значение. Основополагающими и главными были сведения, полученные ею посредством интуиции, вещих снов про мамонтов, сосредоточенно бредущих по Садовому кольцу, или переданных ей в полубессознательном состоянии с околоземного космического пространства. Выслушивать всё это ещё раз, у Люси не было никакого желания, поэтому, в дополнение к кивкам, она нетерпеливо начала постукивать ногой.
— Мы с Серёгой решили, предложить тебе, Люся, жить в нашей квартире…
Люся переводила взгляд с матери на Раису и обратно, и не могла сказать ни слова, потому что ей никак не удавалось проглотить невесть откуда образовавшийся комок в горле. Рая поняла её молчание по-другому и торопливо добавила:
— Да ты не переживай, — нам платить не нужно… Только коммуналку… И всё. И живи, сколько нужно будет.
— Да как же, — наконец, выдавила Люся, — чуть не падая в обморок от счастья, — вы, серьёзно?!
— Ну конечно, серьёзнее некуда, — ещё шире расплылась в улыбке Раиса, — чужих людей не хочу пускать, да и Серёга мой говорит, такая семья порядочная, почему бы и не помочь… И тебе хорошо, и Аське своя комната, и родителям свободнее, и нам спокойнее. Тем более что такие вы люди приятные…
— Спасибо, — вдруг снова охрипшим голосом сказала Люся и второй раз за этот день, густо покраснела. Только теперь это случилось совсем по другой причине. И она точно знала по какой именно. Люся посмотрела на мать. Но та кусала губы и отвернулась к окну с таким отстранённым видом, будто всё происходящее ее ни в коей мере не касалось.
Автор: Лариса Порхун
