По колено стоя в воде, черпая воду из подполья, Вера проклинала свой брак и дачу. Дача когда-то была её идеей. Банька, огород под боком. Природа какая-никакая, свежий воздух. И недалеко от города. Дача, конечно, громко сказано, так старый дом. Хозяева когда продавали, сказали проблем не будет. В первый год всё было хорошо, а в последующие – картошка по весне в подполье плавала, плесень по углам пошла. Да и радоваться, особо не получалось.
Мечтали: всей семьёй на шашлыки в майские, выходные по праздникам, овощи натуральные из огорода: картошка, капуста, морковь. Получилось, наоборот, к огороду муж не приучен, как и сама Вера. Перекопать, убирать — лучше на рынке купить. Пару лет поёрничали, да попривыкли. Ведро картошки, полгрядки морковки, зелень.
Семья в городе, а Вера одна даче.
— Тебе надо, вот и езжай. А я в выходные футбол буду смотреть, — отрезал муж, — да и дети не хотят.
Вера зная, что снег начал таять и в подполье снова вода, решила ехать. На своей старенькой семёрке, ехала по трассе, выжимая по максимуму из мотора.
Дальше деревня, побитый асфальт, скорость сбросила, местами объезжала ямы.
Старый дом встречал хозяйку: скрипели ворота, покосился забор, от сырости перекосило дверцу на крыльце. Сколько не старалась, открыть не смогла. Пару раз от злости пнула по дверце. По соседству жила баба Рая, помощи от неё никакой, но может посоветует кому обратиться. Ну не в бане же спать?!
Баба Рая подумала и сказала:
— Петрович приехал уже с охоты. Сходи к нему, мужик порядочный, поможет. Невезучий просто.
— Спасибо, заходите вечером на чай.
Вера, уточнив как пройти, пошла к Петровичу. Дом светлый просторный, бабушка была права, издалека видать. Дерево пахло божественно, казалось, в таком доме живут самые счастливые люди. Теплом веяло от дома и чем-то знакомым, родным, не заметила, как рука дернулась потрогать дом. Ровное, хорошо обработанное дерево приятно гладило руку. Такое знакомое чувство, будто родилась с этим ощущением.
Веру сзади кто-то спугнул. Сердце застучало, лицо сразу покраснело от избытка крови.
— Напугали!
— Ну, сами виноваты. Вы кто?
— Простите, залюбовалась домом. Мне баба Рая посоветовала к вам обратиться. Дверь заклинило, домой зайти не могу.
Петрович посмотрел на женщину, сразу видно городская. Сапоги не по погоде, куртка белоснежная, без шапки. На лице боевой раскрас.
— Показывайте.
Вера шла впереди, постоянно ускоряя шаг. Петрович догонял и наступал почти на пятки. Она делала три шага, он один. Мощь и сила прямо перла из него.
Петрович оценил своим опытным взглядом и дёрнул дверцу, та вместе с петлями и оторвалась. Вера вскрикнула от неожиданности.
— Да, кто так помогает! Вы мне дверь сломали.
Петрович пожал плечами.
— Что толку, здесь крыльцо надо поднимать. Дверцу прижало верхней балкой. Того гляди и задавит.
— А теперь воры всё из дому вынесут! Я за помощью к вам обращалась, ломать я и сама мастак.
— А что вы кипятитесь? Просили помощи, получайте.
— Благодарю за помощь. Теперь у меня вместо одной проблемы появилась ещё другая. Если бы знала, не пришла.
— Пожалуйста. А я и не напрашивался. Сами пришли.
— Ну, знаете ли! — Вера от негодования и усталости, выгнала Петровича, — Вон с моей земли.
— Психическая!
— Сам такой!
Дома было сыро, а когда заглянула в подполье, ужаснулась: вода стояла до пола. Открыла окно на кухне, достала ведро и взялась за воду. Вот тогда-то её от обиды распирало: «Почему только ей? Картошку, морковку все едят и от бани не отказываются. А все хлопоты на мне. Мне одной больше всех надо?!». Злость помогала быстрее работать. Сколько бы воду Вера не черпала, вода приходила и приходила.
От усталости и холода, Вера отчаялась. Бросила ведро и вылезла из подполья. Поставила чайник. Ноги замёрзли. Вышла на улицу за дровами, печку затопить.
Баба Зоя пришла как раз к чаю.
— Тут руками долго, насос нужен. В магазин привозили, быстро раскупили. У Петровича два насоса. Попроси у него.
Вера подавилась чаем.
— У нас не очень получилось, — прокашлялась Вера, — познакомится.
— Ну, или в город. Васильевна сама качает воду. А у остальных соседей, не знаю, есть ли. — говорила баба Рая.
Вера до позднего вечера таскала воду. Вода ушла. Ни муж, ни дети не звонили. От усталости быстро завалилась спать. Утром в подполье снова была вода.
Далеко засунув свою гордость, пошла, кланяться и просить насос у Петровича.
За высокими воротами ничего невидно, Вера зашла во двор. А там, Петрович голый, пятой точкой своей сверкает. Вера от неожиданности поскользнулась и распласталась в своей белой куртке в чужом дворе. Петрович в последний раз окатил себя ведром колодезной воды, не спеша обернулся в полотенце.
— Вас в детстве не учили, плохо за другими подглядывать.
Вера покраснела до ушей.
— Извините. Случайно получилось.
Петрович увидев, как женщина покраснела и от стыда не знала что сказать, заулыбался: «Сколько ей лет, краснеет как девица?»
— Пожаловали зачем?
— Что? — переспросила Вера.
— Подглядывать пришли или за дверь счёт принесли?
— Ой, мне сказали, у вас насос найдётся. В подполье вода стоит, весь вечер таскала, а к утру снова прибыла.
— Моя помощь мне самому же боком выходит, откуда мне знать, что случится в этот раз, — ответил Петрович.
Вера опустила голову, неудобно и правда получилось. Петрович пожалел её, в своей грязной куртке, она выглядела беззащитной, хрупкой. Сердце ёкнуло, знакомое чувство в глубине души зашевелилось и он отдал насос. Вера поблагодарила и выбежала пулей за ворота.
— Вот это выходные! — выдохнула она.
Насос откачивал воду. Застирала свою куртку, позвонила домой. Перед отъездом зашла к бабе Рае, та обещала за домом приглядеть.
Петрович на следующий день пошёл ремонтировать крыльцо. Дверцу поставил на место. Оканавил за домом, больше вода не будет просачиваться в подполье.
К бабе Рае зашел по пути.
— Этой женщине, из города, передайте: двери вернул на место и в следующий раз пусть снег убирает, канаву сделает, и вода не будет попадать в дом.
Баба Рая кивнула:
— Передам Верочке. Хорошая женщина, добрая. Заходила, рассказала, молодец, что помог.
Петрович встал.
— Ладно, я пошёл.
В следующие выходные Вера приехала на дачу пораньше. Заметила канавы и дверь на месте.
— Никак похозяйничал!
В подполье было сухо. Вера улыбнулась.
—Жаль, что не встретились раньше. Кто его знает, может что-то получилось бы у нас, — мечтательно выдохнула она.
В старой духовке приготовила пироги. Собрала в бумажный пакет, решила поблагодарить Петровича, за одним насос вернуть. В этот раз громко постучала в ворота, впечатлений хватило в прошлый раз.
— Проходите, — крикнул Петрович.
Вера зашла.
— Добрый день, Петрович. Я тут пироги принесла, и насос возвращаю. Спасибо вам за помощь. Может заплатить вам за работу? Вы скажите только сколько?
— Денег не надо, а за пироги спасибо. Пойдёмте, выпьем кофе за встречу.
Вера замялась. Проходите на веранду, не стесняйтесь. Я сейчас всё вынесу. Просторная веранда, как и сам дом, была из дерева. Всюду видна рука мастера. С какой любовью строился дом, светлая веранда, чувствовалось всем нутром. Здесь и воздух был пропитан смолой, запахом соснового бора, журчанием воды и пением птиц. Вера задумалась, именно такой хозяин, как Петрович подходил этому месту.
На подносе Петрович вынес кофе, разрезал пироги пополам, поставил чашки. Аромат крепкого кофе пробудил аппетит. Петрович кофе разлил по чашкам, откинулся на спинку кресла и стал пить маленькими глотками, наслаждаясь вкусом.
— Почему невезучий? — спросила Вера.
— Не понял?
— Баба Рая сказала, что «просто невезучий» про вас. Почему?
— А давно это было.
— Я не спешу, мне интересно.
Петрович помялся в кресле.
— Мой друг, сослуживец, вернулся на Родину раньше меня. Я его попросил заехать к моей молодой жене, передать весточку и гостинцы. Когда вернулся, жена беременная. Меня год дома не было. А тут такое. Поговорили, и она уехала к нему. Так в один день я лишился жены и друга.
— Не любила?
— Может и не любила, а может, устала ждать. Я потом долго ещё мотался по командировкам. Вышел в отставку, вернулся домой. Построил дом. Вот сижу на пенсии, бываю на охоте.
— И больше ни разу не женились? Почему?
— Не женился. А вы замужем? Семья? — Петрович решил увести от темы.
Вера поставила чашку. Вдохнула аромат древесной смолы и ответила:
— Замужем. Есть дети. Взрослые, нынче младший школу заканчивает.
— А почему одна ездишь? Я бы такую жену одну не отпускал, тем более опытом научен.
Вере было приятно от его слов и внимания со стороны Петровича.
— Дела. Каждый заинтересован в себе больше, чем в другом, — грустно ответила Вера, — спасибо за вкусный кофе, но пора и честь знать. В огороде полно работы: деревья побелить, сухостой убрать, грядку под редиску вскопать.
Петрович проводил Веру. В этой маленькой женщине, однозначно его что-то цепляло. Её печаль в серых глазах растворялась дымкой. Она манила вглубь.
Румянец на щеках играл, и непослушная прядь всё время падала на лицо и она смешно её сдувала. Права, баба Рая, он – невезучий. Вера несвободная, у неё семья. А так хочется, чтоб было по-другому.
Уже за воротами Вера оглянулась назад и увидела, как Петрович стоял на крыльце, статный подтянутый мужчина. Рядом с ним с ним становилось жарко, потому что он обжигал своей мужской энергией.
— Как же устроен мир, непросто. Вот идеальный мужчина: одинокий, красивый, сильный, видный, военный, от его баса мурашки по телу бегут. И она... в семейных узах. Смеётся фортуна над ней.
Осенью Вера продала дом. На прощание посидела у бабы Раи. Забежала на пару минут к Петровичу, хотя готова была остаться у него навсегда. «Так нельзя, дома её ждёт муж и дети» – уговаривала себя Вера.
— Последняя наша встреча, я дом продала. Всё равно никому кроме меня он не нужен.
— Слышал, бабы в магазине судачили. Чего так? Нравилось вроде.
— От тебя бегу, от греха подальше, — подумала Вера, и вдруг осознала, что сказала слова вслух, — Ой, прости!
Вера выбежала, села в свою старую семёрку и укатила в город. Петрович стоял, будто его гвоздем прибили в этом месте. «Невезучий, так и есть», — подумал он.
Осень уныло затягивала в свои дождливые деньки и хлестала холодным ветром. Вера пыталась себя успокоить, уйти с головой в домашние хлопоты. Вертелась вокруг младшего сына, он поступил недавно в институт. Дни шли. Первый снег выпал, укрывая воздушным покрывалом старые следы.
Мужу не нравилась излишняя трепетность со стороны жены. Её было много, он раздражался. Раньше бывало уедет на выходные в свое захолустье, мужики одни дома себе предоставлены. Никто не отвлекает, каждый занят своим делом. Дети жизнь пробуют, у них молодость бурлит в крови. Муж спокойно смотрит футбол, и никто не жужжит над ухом.
Может он и неправ, иногда сомнения гложили. Почему бы не поехать с ней на дачу? Но что-то каждый раз останавливало. Привычка толи усталость? Он, наверное, впервые осознал, что зря жена продала дом. Им всем вчетвером в одной квартире было тесно.
Вера заметила отчужденность со стороны семьи. Вот она бабья участь: как только дети вырастают, в матери нет надобности. Парни уходят, возвращаются поздно, на вопросы отнекиваются. Муж растворился на старом диване.
Она стояла по среди кухни, когда её разозлило окончательно. Бросила полотенце, кинула мужу: « Я к бабе Рае поехала».
Баба Рая во дворе кормила кур. Загоняла по одной в теплый курятник на зиму.
— Доброе утро, баб Рая!
— О, Верочка, проходи, чего стоишь на морозе? Ты не смотри на кур, они сами полезут в курятник, как только ножки замёрзнут и подгонять не надо будет.
Вера подошла к бабе Рае. Они зашли в дом.
— Как ваши дети? Как я ни приеду, вы одна.
— Дети... Васька уехал на Камчатку. Гера дом строит в соседнем районе. Здесь говорит перспективы нет. А детям школа нужна. А дочка... Лучше скажи, как твои как дела, Верочка? — ответила баба Рая.
Три месяца прошли незаметно, и столько накопилось в душе, что Вера возьми и выложи всё: и про то что жалко дом, который продала, и про семью, которая стала чужой и про Петровича с его упругой пяткой точкой.
Баба Рая слушала и как засмеётся в голос.
— Ну ты, Вера жжешь, как мой внук говорит. Угораздило же тебя, ещё и свалится перед тем ним, — баба Рая вытерла слёзы и продолжила, — до слёз рассмешила.
Но я тебе так скажу: Петрович мужик от бога. Он всем старикам помогает в деревне. Сам всю жизнь здесь прожил, родители здешние. Вьётся рядом с ним одна змея подколодная. Место нравится и хоромы его. Только Петрович и ухом не поведёт, сдалась она ему. Её никто в деревне не любит, устроила тут разврат у реки — дом отдыха называется. А то, что правду сказала ему, это хорошо. Петрович уважает таких.
Ну ничего что полюбила, любовь она такая, бьёт прямо в сердце. Скинуть бы нам пару десятков лет, дак, отбою бы от баб не было. А он — битый. Жизнь его хорошенько побила. Родителей схоронил, жену отпустил. Другие бы ей руки пообломали, надо же с другом? А он молча стерпел.
— У меня баба Рая семья: муж и дети.
— Про мужа знаю и детей видала твоих. Я прожила много лет. Малость и понимаю. Люби! Это ведь единственное что есть прекрасное в заблудшем нашем мире. Будешь убегать от своей любви, догонит. Я сразу поняла, как он тебе пошёл крыльцо делать, запала ты ему. А он кремень, но боится. Вдруг обидишь!
Судьба она ведь такая, даёт шанс. А то что муж, ну что тут скажешь? Мой всё бегал по бабам, распробовать хотел всех. А я прощала, думала любовь всё стерпит.
Теперь вот одна, сейчас понимаю: дурой была. Ты хорошо подумай, Вер. Не бойся!
Вера долго сидела у бабы Раи. Решила домой ехать с утра. Вышла на крыльцо, морозец схватил, лицо защипало. Вдохнула полной грудью, так что её распирало изнутри. На небе звёзды горели ярко, можно было сосчитать и пальцем дотронуться до них. Задумалась над словами бабы Раи, когда её отвлекли от мыслей.
— Ты там долго будешь стоять? — крикнул Петрович.
— Ты откуда здесь?
— Я здесь живу, в этой деревне. Заметил твою семёрку. Решил подкараулить.
— Зачем?
Петровичу надоело через забор разговаривать. Подошёл к Вере, схватил её и закинул себе на плечи как дикарь. А чего лясы точить? Вера брыкалась, пыталась слезть.
— Отпусти!
— И не подумаю.
— Мы взрослые люди, а ведём себя как дети малые. Сейчас же отпусти меня на землю.
— Разве что на тахту мою.
— Петрович, не доведи до греха. Я буду кусаться.
— Да ради бога, Вер. Ты же сразу сбежишь, если отпущу. Как в прошлый раз, на своей старой развалюхе.
Ворота толкнул ногой, протиснулся в двери своей хаты и отпустил Веру. Задышали глубоко. У Веры всё лицо раскраснелось, она смешно сдувала свою челку. А он отдышаться не мог.
Стояли друг против друга, сверлили глазами. Петрович первый подошёл, обнял Веру.
— Не уходи! Останься. На одну ночь.
— Я замужем.
— Просто побудь рядом. Я не прошу тебя спать со мной. Просто... рядом быть.
Вера осталась, кого она обманывает? Сама хотела. «Люби и не бойся», — повторяла про себя как мантру слова бабы Раи. Петрович заварил кофе. Разговор не клеился. Вера уставилась на камин, языки пламени плясали, обжигая друг друга. Танец очаровывал, привлекал взгляд, и одурманивал.
— Если я останусь и буду твоей, а завтра об этом пожалею. Ты отпустишь меня, и я уеду к своей семье. Буду травить себя воспоминаниями о тебе и постараюсь забыть навсегда. Просить прощения у жизни, и верить, что когда-нибудь, может быть в следующей жизни..., — и Вера замолчала.
Он взял её руку, сжал нежно и прошептал:
«Не надо. Это того не стоит. Ты — верная жена и это мечта любого мужа. Иди, я отпускаю».
Вера уехала. Она смахивала горькие слёзы и обижалась на судьбу.
«За что? За что? Я жила верой и правдой. Старалась быть хорошей женой и мамой. За что?» — кричала в машине.
Семья спала, когда она зашла домой. Тихо умылась и легла спать. Муж что-то пробурчал во сне, она укрыла его.
— Спи, это я, вернулась.
Петрович не выходил из леса. Жил там, ночевал. Охотился и рыбачил. Домой приходил только помыться. Знал, отпустит сердце со временем. Он привык к играм судьбы и её проказам.
Вера стала тенью. Она растворилась. Мужу не докучала, правда за детьми следила. На работе забывалась и боль отпускала ненадолго. Однажды вечером она спросила у мужа:
— Ты счастлив?
— Ещё бы.
— А если я уйду, отпустишь?
И она заревела надрывно, сотрясаясь всем телом. Муж опустился на колени, обнял жену.
— Тише-тише. Всё пройдёт, вот увидишь.
Вера сквозь слёзы прошептала:
— Я не хочу, понимаешь, не хочу так жить. Дети вырастут, у них своя жизнь. А мы с тобой по углам как мыши в каждой норке.
Муж встал. Его распирало:
— Думаешь, я дурак! Ничего не понимаю. Ты влюбилась. Я сразу понял. Он моложе меня, правда? Да, мы давно по углам забились. Думаешь с ним будет по-другому? Месяц, два? Сколько? Год. А потом каждый, заметь каждый, разбежится по углам противоположным.
Он вышел. Захлопнул дверь. Вера выла белугой. «Дура, что я наделала...»
Она не спала, ждала, когда же он вернётся. Муж пришел пьяным, лег на диван. Она вышла из комнаты, укрыла его. Тот день никто не вспоминал. Было и ладно, забыли. Утаили каждый в своем сердце.
Прошло пять лет. Старший сын женился, первый внук появился. Младший на работу устроился.
Муж однажды сказал:
— Я эгоист, знаю. Не смог тебя отпустить. Прости меня.
— Что ты, это ты прости, но я тебе никогда не изменяла.
— Я знаю.
Вера похоронила мужа через два года. Он был старше на двенадцать лет. Про Петровича вспоминала иногда с улыбкой. Но прошло семь лет, целая вечность.
Женщины на работе пожелали ей найти своё счастье, заняться собой, записаться на танцы.
— Только не внуки! Запомни, дорогая, на пенсии женщина должна отдыхать и быть счастливой! — говорила коллега, — а это тебе билет в рай, — и вручила сертификат на неделю в доме отдыха вблизи деревни Н.
Вера смотрела на сертификат и не верила глазам, слёзы волной нахлынули.
— Спасибо, мои любимые, это самый прекрасный подарок.
Иномарка вела мягко, Вера давила на газ. Знакомая деревня встретила её первыми лучами солнца. Да, рано, но она не могла больше ждать. Машина остановилась у знакомого дома с высокими заборами. Она просто зайдёт, поздоровается. Столько лет прошло... А почему бы и нет? Просто одним глазком и всё.
Вера зашла во двор. Перед ней стоял Петрович голый, пятой точкой своей сверкал. Вера от неожиданности поскользнулась и распласталась в своей белой куртке. Петрович в последний раз окатил себя ведром колодезной воды, не спеша обернулся в полотенце.
— Вас в детстве не учили, плохо за другими подглядывать.
Вера покраснела до ушей.
— Извините. Я... специально.
Петрович улыбнулся женщине, маленькой, любимой, желанной. Он знал, ещё тогда в лесу, ему сердце подсказало, она вернётся.
— Я вернулась.
— Проходи любимая, я кофе заварю.
