У Кати всегда были сложные отношения с матерью. Вот просто с самого детства. Отец умер, когда Кате было чуть больше года, она его совсем не помнила. А вот мать была человеком авторитарным, дочку никогда не хвалила, не говорила ласковых слов, называла исключительно полным именем с самого детства, сколько Катя себя помнила — лет с трех.
Зато мать просто обожала указывать на недостатки и недочеты, критиковала и высмеивала любое действие, любой поступок, чуть ли не каждое слово или движение.
Нет, она не учила дочку красиво одеваться, не объясняла, какие туфельки с каким платьем — красиво, а какие — не сочетаются вовсе. «Чучело гороховое! Кто так ходит?» — презрительно бросала она и добавляла: — «Чувырла».
Она не интересовалась учебой дочки, отказывалась помочь или объяснить, если что-то непонятно. Она лишь проверяла дневник каждую пятницу и ругалась последними словами, если за неделю проскакивала хоть одна четверка: «Дворником работать пойдешь! Кому ты нужна такая тупая? Чувырла!»
А у Кати характер тоже был сложный. Другой ребенок, когда его ругают, сразу прощения просит, обнимает-целует мать, а она так не могла. Она расстраивалась, плакала и молчала. Нет, через пару часов она подходила к матери извиняться за свое поведение, потому что знала — так надо, но в душе не было раскаяния.
Она пока не знала слова «формально», но делала именно так — с правильными словами, но с пустотой в сердце. Впрочем, мать это всегда устраивало — она в очередной раз доказала дочери свою правоту, провела воспитательно-показательный урок, выполнила свой материнский долг.
Кате было двенадцать, когда ее мать вышла замуж. Отчим держался холодно по отношению к девочке, но ее это даже больше устраивало: еще один «воспитатель» существенно осложнил бы ей жизнь.
Катя страстно мечтала уйти из дома, хотела даже поступать в институт в другом городе, но, еще учась в выпускном классе, встретила Макара — легкого, веселого и светлого человека и, едва дождавшись восемнадцати лет, вышла за него замуж.
Макар уже пять лет был сиротой. Закончив колледж, он пошел работать техником на большое предприятие, поступил на вечернее отделение института. Катя сомневалась, поступать ли ей учиться дальше, но муж был непреклонен — образование нужно. Тем более, Катя закончила школу всего с двумя четверками, учеба всегда давалась ей легко. «Мы ни от кого не зависим. Молодые, здоровые, сил много, детей пока нет. Я зарабатываю неплохо, учиться мне осталось один год, потом на инженерную должность перейду. Учись, Катюш! Тебе надо. Я помогу, чем надо».
И Катя легко поступила в педагогический, как и мечтала: она давно решила учиться на логопеда-дефектолога.
Катя была счастлива. Наверное, впервые в жизни. Она очень боялась, что из-за своего несносного характера, которым ее всегда попрекала мать, не сможет ужиться с мужем: «От такой чувырлы муж на третий день сбежит, роняя тапки», но страхи оказались напрасными. Нет, конечно с Макаром они, бывало, и ругались, и даже ссорились, но он никогда не унижал и не обзывал ее — даже сгоряча, даже в пылу ссоры. И Катя очень ценила это — пожалуй, даже больше цветов и подарков.
Единственное, что омрачало жизнь молодым — это отношения с тещей, Катиной мамой. Увидев Макара впервые, она презрительно скривила губы, а наедине не преминула высказать дочери: "Слава Богу, хоть кого-то нашла. Нищета, конечно, голь перекатная, но хоть что-то. " Катя промолчала, но постаралась дальнейшее общение с матерью свести к минимуму.
...Прошло несколько лет. Катя закончила институт, устроилась на работу в коррекционный центр, брала подработки. Макар тоже подрабатывал после основной работы: скоро должен был родиться ребенок, и ребята решили подкопить денег на время декретного отпуска, ведь рассчитывать они могли только на свои силы, помочь было некому.
Да, помочь было некому. Муж Катиной мамы сделал отличную карьеру, они теперь жили богато, ни в чем себе не отказывали, и теща, изредка навещая дочь, в открытую упрекала ее в том, что та ничего не достигла в жизни: «Какая у вас тут нищета... Мебель старая... Ремонт только в детской сделали... Тьфу... приходить к вам противно, как вы живете... Если на мою помощь рассчитываешь, так это напрасно. Сама такого мужа выбирала, мучайся теперь.» — «Я ни о чем не прошу,» — пожимала плечами Катя.
...И они справились. Дочка пошла в садик, Катя снова вышла на работу. Не сразу, постепенно, сделали ремонт, купили новую мебель, машину, дачный участок. Но Катина мама все равно продолжала критиковать и упрекать в «нищете» — по сравнению с ней, Катина семья жила, конечно, скромнее.
Впрочем, ни Макар, ни сама Катя не придавали особого значения словам тещи — их-то все устраивало, они любили друг друга и дочку, и были счастливы.
...Муж Катиной мамы умер внезапно — на работе случился инфаркт, нестарый еще мужчина умер до приезда «скорой». Первое время вдова хорохорилась — «я свободна и при деньгах», но уже через полгода ей почему-то стало грустно. А потом страшно. Большая, богато обставленная квартира стала пугать тишиной — она включала радио, телевизор, спала со включенным светом, но с каждым днем становилось все хуже.
Приближался Новый год, и она вдруг поняла, что, скорее всего, ей придется встречать его в одиночестве. Впервые в жизни. В компании ее уже не приглашали, это были друзья ее мужа. А ее подружки праздновали в кругу своей семьи — с детьми и внуками. И она позвонила дочери.
«Катюшенька, доченька (Катя чуть не выронила трубку), вы с Макарушкой где в этом году празднуете? Дома? А я вот тоже дома... одна... Может, вы меня пригласите? Я салатиков сделаю... Тортик куплю...» — «Мам, я не ослышалась? Ты хочешь встречать Новый год с нами? В нищете? А ведь как встретишь праздник, так весь год и проведешь! Не боишься?» — "Ну что ты, доченька! Я со своей семьей хочу праздник встретить, чтобы так весь год провести!..
«Со своей семьей? — переспросила Катя и, помолчав, сказала...
****
Макар зашел в комнату и увидел плачущую жену. Катя сидела на диване, сжимая в руке телефон. Он сел рядом: „Так. По какому случаю сырость разводишь?“ — „Мама звонила,“ — почти одними губами проговорила Катя. -»А вот с этого места подробнее, пожалуйста". Катя вздохнула.
«Прости, любимый, я тебя подвела. Ругаться, наверное, сильно будешь... Я такая бесхребетная и слабохарактерная... В общем, мама осталась одна на праздник и попросилась к нам в гости. Ты же знаешь... После всего, что было... Я не хотела. Но, Макар... мать же... Как ни крути, я ей жизнью обязана. Она мне ее портила постоянно, но все же... Я не могла иначе поступить...»
«Если без лишней лирики, то ты права. Мы в долгу перед родителями, какими бы они ни были. Твоей матери сейчас тяжело, ее надо поддержать. Хотя бы так. Согласен. Тем более, это вовсе не сложно. А ревешь-то почему?» — «Ну как же, Макар!.. Она столько гадостей за эти годы наговорила... И про тебя в том числе... А если опять начнет? Нет, я все же думаю, что она что-то поняла, раз позвонила... Раз даже „доченька“ меня назвала — первый раз в жизни, Макар!.. Но я боюсь, что она просто нам всем испортит праздник. Мне так неудобно перед тобой... А если...»
«Решаем проблемы по мере их возникновения!» — Макар обнял жену. — «Ты все сделала правильно. А если что-то пойдет не так — такси круглосуточно можно вызывать, правда же?..»
...Праздник удался. Катя маму просто не узнавала: та весело смеялась, много шутила, любезничала с дочерью и даже с зятем, много общалась с Маруськой, которую до этого видела считанные разы. К столу, как и обещала принесла много всяких деликатесов и, кроме того, всем подарила дорогие подарки. Еще она искренне восхищалась подарком, который ей подарили дочь и зять — небывалый случай! — и рисунком Маруськи, который она рисовала весь день для бабы Ани.
Есть примета: как Новый год встретишь, так его и проведешь. С этого дня Катина мама стала частенько наведываться в гости и столь же часто забирать Маруську к себе. Правда, для визитов она старалась выбирать время, когда Макара дома не было — все-таки, зятя она недолюбливала, но в открытые конфликты ни с ним, ни с дочерью, больше не вступала.
Катя искренне радовалась: пусть у них с матерью нет любви и близости, но, по крайней мере, сейчас они хотя бы общаются, как нормальные люди — без упреков, обвинений и обид. К тому же, у Маруськи появился еще один родной человек.
Да, бабушка во внучке души не чаяла: шестилетняя Маруська была само очарование. Тихая, спокойная девочка, она не доставляла ни проблем, ни беспокойства. С ней можно было ходить в гости к соседям и подружкам и хвастаться ее успехами. Маруська скоро должна была получить разряд по гимнастике, довольно хорошо для ее возраста рисовала, знала множество стихов, которые, нисколько не стесняясь, прекрасно читала перед любым количеством слушателей.
Правда, Катя стала замечать, что после визитов к бабушке, Маруська становилась одновременно задумчивой и раздраженной. Странно посматривала на родителей, а как-то повысила голос на отца. Посовещавшись, Макар и Катя решили, что у девочки переходный период — все-таки в школу в этом году пойдет, надо отнестись с пониманием. К тому же, скорее всего, бабушка ее сильно балует, все позволяет, вот ребенок и бунтует, когда возвращается к прежнему распорядку.
Бабушка приглашала к себе всю семью на все праздники: 23 февраля, 8 марта, 1 мая, 9 мая. Когда-то Катя с Макаром соглашались, когда-то отказывались, ссылаясь на свои планы. К огромному их удивлению, Катина мама вовсе не обижалась. Это было странно, но приятно. Другой странностью — только уже неприятной — было то, что на всех застольях на них косо посматривали другие гости — подружки мамы. «Наверное, им странно нас видеть, ведь раньше мама нас почти никогда не приглашала,» — думала Катя. — «Ничего, пусть смотрят. Мы ведь не к ним приходим».
...Приближался мамин день рождения, семья Кати была приглашена заранее, и Катя, понимая, что маме тяжело готовить на всех приглашенных, предложила свою помощь в закупке продуктов и приготовлении праздничных блюд. «Что ты, что ты! Я сама! Вы — гости. Отдохнешь хоть немного от кастрюль-сковородок! Вы сами приходите — это самый лучший подарок будет!»
За столом собралось много народу, тосты произносились один за другим, блюда были вкусными и красиво оформленными, именинница была очаровательна. Основательно подкрепившись салатами, гости решили сделать «променад» перед горячим: кто-то помогал хозяйке отнести грязную посуду, кто-то ушел на перекур, кто-то бродил по комнатам, разглядывая фотографии и сувениры, привезенные хозяйкой и ее покойным мужем из путешествий разным странам.
Катя тоже взяла несколько грязных тарелок, собираясь отнести их на кухню, но была остановлена Галей, одной из давних подружек матери. «Оставь. Идем-ка лучше на балкон, побеседуем без посторонних ушей.»
«Вот что, милочка — начала Галя не терпящим возражений тоном, таким, каким обычно говорят с непослушными детьми или глуповатыми подчиненными. — Скажи-ка, ты совесть совсем потеряла или еще хоть крохи остались?» — «Вы о чем?» — Катя ожидала чего угодно, но только не такого начала. — "Ах, ах! О чем я? Глаза твои бесстыжие!.. "
«Пока у матери муж был, защитник, так и глаз столько лет не казала, а как мать одна осталась, да еще и такое наследство от мужа получила, вот! Нарисовалась доченька! Да еще и семейку свою притащила!.. С дочкой не справилась, так матери подкинула, да? А мать, может, в свое удовольствие пожить хочет, а не внучкой заниматься. С тобой намучилась за всю жизнь, так хоть в старости покоя ей дай!.. И денег с матери не смей тянуть! Вышла за нищего, сама работать не хочешь, так сама и отвечай. Мы Аню в обиду не дадим! Мужа нет, но друзья нее остались!»
Катя даже не знала, что ответить, она была просто оглушена столь очевидной чушью и чудовищной ложью, поэтому просто развернулась и пошла в комнату. К счастью, Галя ее не преследовала, осталась на балконе. Катя взяла стопку тарелок, которая так и стояла на столе, и отправилась на кухню.
«Да и не говори, Наташ, — услышала она вдруг приглушенный голос матери, — устала. Тянет и тянет деньги — то Маруське на секцию, то Макарке машину ремонтировать, то ей ходить не в чем... Все „мама, дай!“ А как матери хоть чем-то помочь — да вот, хоть с праздником этом — так нет ее... Даже не предложила... Как была чувырла нищая, так и осталась...»
Катя вздрогнула, почувствовав, как кто-то перехватил из ее рук тарелки: оказалось, еще чуть-чуть, и она бы их выронила. Она обернулась — Макар. От стыда за мать Катя покраснела до корней волос, она поняла, что муж тоже услышал немало. Она хотела что-то сказать, но Макар приложил палец к губам — молчи!.. — и махнул рукой в сторону двери.
...Гости еще не успели рассесться обратно за стол, а Катя, Макар и Маруська, никем не замеченные, уже вышли из подъезда. Вышли, чтобы больше в него никогда не заходить.
Инет.
