Лизоньку воспитывали в строгости. Больше всего она боялась плакать. Она знала, что если громко плакать, то родители будут сердиться. Маленькой, она еще не знала, какую огромную роль в ее жизни сыграет эта детская выучка сдерживать слезы внутри.
Она была умной и быстро разобралась что к чему. Когда ей было шесть лет она, на пляже, поцарапала ногу об острый камень. С криком и плачем она побежала к маме. Но мама начала быстро и суетно говорить:
-Тише, тише, ну-ка не ори, подумаешь царапина. — и оглядываться по сторонам как будто ей неловко, что ее ребенок плачет.
Лизоньку тогда очень удивило, что взрослых больше волнует и пугает звук плача, чем его причина.
Потом , она гуляла с папой и играя в песочнице, попала песком, сидящему рядом малышу, в глаз. Он расплакался, а папа схватил Лизу за руку, выволок из песочницы и сильно отругал. Лизонька заплакала от обиды, ведь она не специально. Ей было так грустно, что ее не поняли, что не могла остановиться. А папа все больше и больше злился и уже не на то, что она кинула песок в мальчика, а оттого, что она плачет.
-Чч, бестолочь, не ори, не ори я сказал.
Папа был весь красный и встряхивал Лизу как грушу. Никто не подошел и не заступился за Лизу, все чужие мамы, на игровой площадке, неодобрительно смотрели на папу и Лизу и от этого он тряс и злился еще больше.
Лиза все поняла, плакать нельзя. Даже если обидно или больно, нужно терпеть и молчать.
Когда маленькая Лиза пошла в школу, за партой она оказалась с противным мальчиком, который больно дергал ее за косу. Однажды она пожаловалась учительнице и та сказала:
-Фу как не стыдно жаловаться, Лиза. Просто ты ему нравишься.
-Почему, если я ему нравлюсь, мне нужно делать больно? — недоумевала Лиза.
И теперь терпела и не жаловалась. Ведь плакать оказалось еще и стыдно.
В институте Лиза стала встречаться с мальчиком. Она чувствовала себя сильной, красивой, юной. Такой, что ей подвластен весь свет. Она любила его бесконечно. Она знала, что эта любовь навсегда и они созданы друг для друга. Они гуляли по парку, теплые ладони, объятья. Чувствуя его дыхание около ее уха, когда он что-то шептал ей, она замирала. Они держались за руки, это было счастье.
Позже, весной, она увидела их из проезжающего трамвая, возвращаясь вечером с занятий. Ее парень и ее лучшая подруга целовались на остановке. Лиза почувствовала, как буд то кто то толкнул ее под дых. У нее сбилось дыхание и захотелось закричать в голос. Но нельзя. Ее наполнила боль, как ртуть залила голову и стала стучать в висках. “Только не зареветь”. Она не помнила как доехала до дома. Потом все смутно: постель, мама испуганно смотрит на нее, кладет мокрую тряпку на лоб. Забытье. Потом человек в белом и фраза “Переутомление, надо отдыхать”.
Через год yмeрла мама. Лиза занималась организацией похорон, папа был совсем раздавлен. Лиза не плакала. Мама бы гордилась ей. Если только совсем немножко, когда никто не видит. И все эти люди, которые подходили к ней и говорили “Держись”. И она держалась.
Еще через 5 лет она вышла замуж. У нее был хороший брак. Лиза родила двоих детей, ее захватили будни и заботы. После родов она стала сильно поправляться, что огорчало ее. Но чем чаще муж говорил ей, что неплохо бы похудеть, тем больше Лиза становилась. Она очень расстраивалась из-за этого.
Однажды вечером у них в доме собрались гости. Было весело, душевно, вкусно. Лиза наваяла шикарный стол и все шумно разговаривали. Лиза сидела рядом с мужем во главе стола и ощущала себя глубоко одинокой на этом празднике. Она вдруг поняла, что ничего не чувствует. Ей не весело, не грустно, не радостно, Ей никак. Она с ужасом осознала, что ей все равно на этих людей и хочется ей только одного, лечь в постель, отвернуться к стенке и чтобы ее никто не трогал. Ей даже показалось, что ее, Лизы, здесь просто нет. Есть ее оболочка, пустая как костюм водолаза брошенный на берегу. Лизе стало так нестерпимо страшно, что ей только кажется, что она существует. На самом деле она только иллюзия. Кровь прилила к вискам и стала пульсировать и громыхать в голове набатом.
Лиза обхватила голову руками и изо всех сил закричав, потеряла сознание. И снова больница, врачи, напуганный муж, забытье и это слово “Переутомление”.
Мало помалу она начала приходить в себя в Карпатах, куда муж отправил ее восстанавливаться. Там жила его тетка и кроме того горный воздух, а детей на это время забрала его мама.
Лиза много гуляла. За долгие годы она впервые была одна, наедине с собой. Она поставила себе задачу каждый день подниматься на гору, которая была поблизости. Первый раз она не смогла дойти и до половины. Но с каждым днем она становилась все сильнее и постепенно ей удалось добраться до вершины.
Запыхавшись, уже на закате, она в бессилии села, на вершине, прямо на землю, уставшая но довольная, чтобы перевести дух. Тут она увидела старушку, в белом платочке, которая собирала травы.
-Здравствуйте, — крикнула Лиза зная, что в горах приняло здороваться даже с незнакомыми.
-Здравствуй деточка. — отозвалась старушка. Что ты здесь делаешь?
-Да вот, отдыхаю у родственницы, хотела немного похудеть пока здесь, чтобы мужа порадовать.
Старушка внимательно и серьезно посмотрела на Лизу:
-Ты думаешь похудеть от беготни?- спросила она.
-Ну да, нагрузка же.
-Прежде чем нагружаться, тебе бы разгрузиться, деточка.
-В смысле?- не поняла Лиза.
Старушка села рядом на траву, поставила корзинку, не спеша сняла платок, прибрала гребнем волосы и одела обратно платок.
-Ты когда последний раз плакала? — заговорила наконец она.
-Не помню — снова удивилась Лиза, а при чем тут это?
В твоем случае причем. Нет в тебе лишнего веса. Невыплаканное горе есть, застывший ужас есть, а лишнего веса нет. Тело выстроило защиту, чтобы было не так больно, вот и весь твой жир.
-А что ж делать?
-Плакать, деточка, больше никак.
-Да я не могу плакать. Уже много лет не плачу и не получается. Что я вот так ни с того ни с сего начну плакать? Да и повода у меня нет. Вроде все хорошо, с чего плакать то.
-Хорошо, помогу тебе.
Старушка села напротив Лизы, ловко скрестив ноги по турецки под широкой длинной юбкой. Взяла Лизу за руки и неожиданно громким ритмичным, и как Лизе показалось, противным голосом начала нараспев причитать:
-Девочка моя, что ж ты с собой делаешь, рученьки вон холодные, сердечко сжалось как птичка, ножки устали, трудишься много, выматываешься, детки болеют.
А боль в сердце сидит как спица, шевельнуться боится, чтобы не уколоться.
Не хочет бороться, сильна обида, предали, бросили девочку не защитили, сердце расщепили…
Так она продолжала поток несвязных фраз, которые поначалу удивляли и даже раздражали Лизу. Но в какой то момент ее платина дрогнула, какие то слова болью отозвались в сердце. “Предали, бросили девочку, не защитили”... и старушка моментально уловила перемену и стала развивать эту тему.
-Не обняли, не закрыли маленькую от несправедливой беды. Как же ты с этим живешь столько времени, как же носишь всю эту боль в себе, деточка…
Лиза почувствовала, что глаза нестерпимо щиплет, но она изо всех сил держалась и не смогла больше, прорвало то, что держалось годами. Прорвало ее криком, слезами, как будто изнутри вырывался вулкан и удержать она его уже никто не в силах. А старуха все причитала и причитала, ее голос звучал в ушах Лизы, а потом исчез и остался только этот изливающийся изнутри поток.
Лиза не знала сколько прошло времени, сколько она плакала. Когда она пришла в себя и слезы стали высыхать, было уже темно. Она лежала на коленях у старушки в совершенно мокрой рубашке. Она почти затихла, а старушка раскачивалась из стороны в сторону, качая голову Лизы, как будто малыша в люльке тихо приговаривая:
-Плачь, деточка, плачь. Оттаивай свое сердце. Я рядом. Все уйдет, плачь, отпускай всю боль, отпускай.
Лиза почти успокоилась, как будто закончилась в ней вода. Она подняла голову.
-Что это было такое?
-Что, пришла в себя, милая? Ладно вставай, провожу тебя до твоей родственницы, а то вижу уже стемнело совсем, да дорогой, растолкую тебе все.
Они стали осторожно спускаться с горы по чуть видной тропинке. Старушка меж тем говорила:
-Боясь и не позволяя себе плакать, ты заморозила чувство боли. Наверное много было в твоей жизни моментов, когда было так больно, что не хотелось чувствовать. Вот ты и отказалась чувствовать боль. Но нельзя заморозить одно чувство и оставить другие. Если ты перестаешь чувствовать боль, то ты перестаешь чувствовать все. И радость и любовь и грусть, ты все многообразие своих чувств замораживаешь. А вернуть их тебе назад могут только слезы. Ты думаешь зря природа дала детям такой прекрасный инструмент? С самого рождения мы не умеем ничего, кроме как сосать грудь матери, писать и плакать. Понимаешь, плакать. Это так же важно для выживания и душевного здоровья. Останавливая слезы, ты каждый раз завязывала узелок у себя в душе. У тебя там столько узелков, что не сосчитать. Тебе нужно выплакать их все, развязать каждый и впустить в свое сердце реку всех чувств.
-Что прямо вот садиться и плакать? А как же люди вокруг?
-Ну ты же вот бегаешь на гору, вот и плачь там на здоровье. Это будет похудение получше спортзалов ваших. Узлы все свои развяжешь и не на чем будет защите держаться и не зачем. все само растает.
-А как я пойму, что уже все. Что уже хватить плакать.
-Так и поймешь. Ты перестанешь плакать. Внутренний кран перекрывается, и ты снова сможешь хотеть.
-Правда? Так просто?
-Так просто, деточка, только люди забыли об этом. Не разрешают себе плакать, считают это слабостью. Вот и бегают по врачам, а главный доктор он всегда с нами.
Через месяц регулярных подъемов на гору и искренних и горючих слез по своей жизни, Лиза вдруг впервые за многие месяцы, а может и годы, стоя посреди деревенской улицы, вдруг нестерпимо захотела меда. Такое маленькое и несущественное, но это было ее первое искреннее желание. И не откладывая в долгий ящик, она пошла на местный рынок. Ей было светло и спокойно. Она шла и ощущала тело своим, сильным, красивым и таким как надо. Килограммы не имели значения, она была в ладу с собой и со всем миром. Ей не было теперь счастливо или весело, но она ощутила как в конце концов все должно быть. Она увидела свет в конце тоннеля. Она теперь точно знала, что если что то грустное случится в ее жизни, то снова будет больно, но она не будет больше убегать или сдерживать эту боль. Она пройдет сквозь нее, выплачет, непременно сможет и будет жить дальше. Счастливо.
Она этого не видела, но если бы вы посмотрели на нее со стороны, то увидели бы, что по улице шла помолодевшая лет на десять, такая светлая и спокойная женщина на которую хотелось смотреть и улыбаться. Так маленькая Лиза, в свои сорок лет, впервые в жизни научилась плакать. А может просто вспомнила.
Автор: Елена Леоненко
