В оконном проеме начало сереть. Будто чего-то испугавшись, загорланил петух. Начинался новый день.
«О Господи! Лежи не лежи, а вставать надо»- кряхтя и постанывая, Марфа Ильинична слезла с кровати.
«Что-то я лениться начала» — рассуждая вслух, она заправила постель и прошлепала на кухню. Наполнив кастрюльку водой, поставила на огонь.
"Чего теперь не жить, — продолжала она разговаривать сама с собой — свет, вода, газ — все в доме, бери да пользуйся.
Руки по привычке продолжали делать свое дело, чистить картошку, а память незаметно уносила ее в далекое прошлое.
Родилась она в 1909 году. Родителей своих не помнит. Отец умер, когда еще и года не было, а мать — едва пять исполнилось.
После смерти родителей тетка, сестра матери, взяла ее с братьями к себе. Их пятеро, да своих трое — вот такая получилась семья.
Тетка жалостливая была, а вот от дядьки доставалось. И то ему не так и это не эдак.
Часто приходилось ложиться спать на голодный желудок, наплакавшись вволю.
Так и жили. Потом хвороба забрала Яшку и Данилу, не пожалела и самого старшего, Федора.
Следы еще одного брата затерялись — как ушел подпаском в соседнюю деревню, больше и не виделись.
Замуж вышла в 18 лет, за сватали в богатую семью.
Хотя бедная, а собой хороша была, да и работы никакой не боялась.
А там маслобойка своя, ветряная мельница, да скотины полон двор, так что рабочие руки были не лишние.
А жених приглянулся ей, сам ладный и взгляд у него ласковый.
«Такой не обидит»- зардевшись подумала тогда Марфа.
И закружила ее жизнь, как вода одинокий камушек, то больно перекатывая в круговерти, то ласково обволакивая в тихой заводи.
К вечеру так уставала, что если бы не ласковые руки, да не жаркий шепот мужа по ночам ,придававшие ей сил для следующего дня, не выдержала бы такой тяжелой работы. Правда на сезонную работу нанимали людей, щедро расплачиваясь по окончании.
Сварив нехитрую еду, Марфа Ильинична вышла во двор, покормить свое хозяйство.
Куры россыпью бросились ей под ноги, двое гусей, чинно выхаживая ,ждали своей очереди.
«Кыш окаянные, угомонитесь» — незлобно ворча она налила в корытце воды.
«Старая стала, а без работы не сижу — продолжала рассказывать курам Марфа Ильинична.
„Соседи вон молодые, а как с работы, так плюх ноги на диван, да в телевизор по уставятся. Нынешнее время ругают, дак ведь хандрой да бездельем ничего не поправишь.
Ну вроде бы всех накормила“- бормоча и опираясь на палочку Марфа Ильинична вышла на улицу.
Там присела на скамеечку, подставив первым лучам солнца свое морщинистое, как только что вспаханное поле, лицо.
Солнце все увереннее обогревало отдохнувшую за ночь землю. День обещал быть погожим.
Прищуривая в дреме глаза, ощущая телом тепло благодатного утра, сидела сухонькая старушка на скамеечке, а перед глазами, как в кино, кадр за кадром, мелькало ее прошлое.
29-й год был годом великого перелома. В деревне происходили два взаимосвязанных насильственных процесса: создание колхозов и раскулачивание.
Кулаков выселяли с семьями, не жалея ни грудных детей, ни стариков.
Судьба раскулаченных должна послужить примером остальным, тем, кто не желал добровольно идти в колхоз.
Кулаком считался тот, кто использовал наемный труд, но в кулаки могли зачислить и тех, кто имел корову или лошадь или хороший дом.
Тогда в селе под раскулачивание попало девять семей, в том числе и семья Марфы. Отойдя от родителей мужа, вели они свое хозяйство, имея и корову и лошадь, да и дом у них был не плохой.
Дикой болью кричало сердце Марфы при виде голых стен пустого дома.
Забрали все под чистую, даже чугунок с варевом сняли с печи.
Трехлетний Васятка, цепляясь за подол матери, не понимая происходящего, испуганно вопил. Отупев от горя и слез, Марфа не могла найти сил приласкать, успокоить сына. Несмотря на майскую прохладу, вынесли во двор, вместе с колыбелькой, годовалую Настеньку. Колыбелька тоже принадлежала конфискации.
Ее семью отправили на строительство завода, который находился неподалеку, остальные же семьи, погрузив на телеги свой нехитрый скарб, отбыли в неизвестном направлении.
В 1941 году, поцеловав жену и детей и обещая вернуться, ушел ее Пантелей на войну. В трепетном ожидании писем с фронта и думах, чем накормить детей, полетели длинные, тревожные дни.
Война прокатилась стороной, немцев не было в их селе, но голод и холод они познали сполна. Письма перестали приходить в 1943 году, когда муж воевал в Белоруссии, потом пришла похоронка.
Два дня Марфа лежала пластом, то воя на весь дом, то бессмысленно глядя в потолок... Потом работала не щадя себя, стараясь в работе хоть на какое-то время забыться.
Замуж больше не вышла, отвергала все ухаживания. Сначала ждала своего Пантелея — всякое ведь случалось, бывало и похоронки приходили, а мужья возвращались.
А потом просто никто ей не нужен был, дочь росла болезненной, а делить любовь между детьми и новым мужем она не хотела.
Но горе еще не раз ставило подножку Марфе. Не познав радости Победы, умерла дочь. После войны, когда жизнь начала налаживаться, в автокатастрофе погиб сын, оставив жену и двоих детей.
Потеряв детей жила она теперь только ради внуков. Радовалась их приезду, готовила им подарки, купленные на пенсию и продолжала трудиться.
До 80 лет проработала Марфа Ильинична в колхозе, последние годы — уборщицей в гараже. Стараясь не обидеть ее ,начальство спровадило все таки Марфу Ильиничну на отдых.
Внуки завели свои семьи, перестали приезжать, недосуг им стало бабку проведать. В 93 года, познав все тяготы жизни и едкую горечь одиночества не надломилась Марфа, как гнилой пень.
Работой поддерживала она огонек своей жизни, отмеренной ей Богом. Опираясь на палочку, управлялась по хозяйству, сама себя обихаживала.
Сидя на стуле стирала в корыте свои вещицы, готовила немудреную еду, хлопотала по двору и ждала.
Ждала оклика почтальонки с весточкой от внуков, ждала веселого щебета правнуков в своем дворе, ждала забытого ощущения радости.
„Ты что, задремала, Ильинична“ — отвлек ее от воспоминаний голос соседки.
„Да есть маленько“ — встрепенувшись и быстро поморгав, сгоняя непрошеные слезы, набежавшие на глаза, ответила Марфа Ильинична.
„День то какой сегодня хороший, в такой и помереть не жалко. Пожила уж на свете, повидала всего, пора и на покой. Две войны было в моей жизни, не дай Бог и третью увидеть. Пожить бы еще, да времени нет“ .
„Что за мысли у тебя, Ильинична? Сиди, да радуйся новому дню“ — проговорила соседка, направляясь вдоль улицы.» Вот кремень, а не женщина! Сколько мук да горя перенесла, хватило бы на три жизни или на многосерийный фильм" — подумала она сворачивая к магазину.
Вечером Марфа Ильинична прибравшись в доме, переоделась в чистое белье и легла. Утром следующего дня соседка, не увидев ее во дворе и зайдя в дом, нашла ее на кровати.
Покойница лежала с улыбкой на застывших губах...
Разные мы, люди и судьбы у нас разные. Одни живут, раздражаясь даже малой жизненной неувязкой, ропща на весь белый свет, другие молча несут свой тяжкий крест, стараясь никого не обременять своим присутствием и радуясь каждому прожитому дню.
Автор: Марина Каменская-77
