Шел мимо станции, по подземному переходу, смотрю, впереди мамашка с коляской по лестнице поднимается.
И так она надрывно эту коляску по ступенькам за собой тащит, тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым, у ребёночка только голова туда-сюда клац-клац, клац-клац. Просто никаких сил смотреть.
Подхожу, колясочку эту с ребёнком на руки хвать, и наверх. Только пару шагов сделал, чувствую — что-то не то. Сейчас у меня или пупок развяжется, или остатки позвоночника в штаны ссыпятся. Просто какой-то невероятно тяжелый малыш попался!
А на вид так и не скажешь. Совершенно вроде обычный карапуз. Сидит такой, не боится ни капельки. Не ребёнок, ангел. Но очень тяжелый. И смотрит так серьёзно, где-то даже с сочувствием. «Что мол, дядя, тяжело? Терпи теперь. Кто ж тебя заставлял чужого ребёнка хватать?»
И вот несусь я значит с этим ребёночком по лестнице вверх, с одной мыслью, как бы не уронить, а мамашка где-то сзади — «Мужчина! Ой, мужчина!». Но до неё ли мне? Мне бы добежать. Не свалиться тут замертво.
Последняя ступенька. Уффф! Коляску на землю ставлю, в спине хруст, наклоняюсь к малышу, спрашиваю: «Что ж ты тяжелый-то такой?» Тот глазами хлоп-хлоп, а мамашка сзади, запыхавшись:
— Ой, мужчина, я всю дорогу за вами бежала! Там в коляске, в поддоне, — мешок картошки! Вам не тяжело было?
Мне, тяжело? Да ладно! Какой-то мешок картошки. А что ещё и возить в детской коляске, как не картошку, мешками? Так я подумал, но вслух конечно сказал:
— Ну что вы! Я даже не заметил.
И похрустывая четвёртым позвонком, несгибаемой походкой Дарт Вейдера поплёлся своей дорогой.
Но на обратном пути думаю — хрен я больше через ваш подземный переход пойду. С вашими колясками, мамашками, картошками. Прямушкой пойду, по путям, через дырку в заборе. Там никакая коляска через ту дырку не пролезет.
Иду, снежок валит, рельсы блестят, вокруг ни души, красота. И вдруг откуда ни возьмись:
— Сынок! Сыноооок!
Да что ж за день такой сегодня?
Смотрю — бабулька. Старенькая-престаренькая, еле ноги переставляет. Откуда взялась — непонятно. Только что не было, и нате. Как будто нарочно меня караулила.
— Ой, сынок! Дай бабушке руку! Скользко — страсть! Совсем что-то ноги не слушают!
«Так что ж ты, карга старая, прёшь по рельсам как бульдозер?! Для вас же, шапокляков, подземных переходов понастроили, а вы всё срезать норовите!»
Так я подумал, но вслух конечно ничего говорить не стал, а тщательно изучив старушку на предмет наличия у неё поддона с картошкой, подал руку.
Только мы один путь одолели, обгоняет нас стая лосей. Здоровенные, молодые, весёлые, пар от них валит, по виду старшеклассники. Тут уж я не растерялся. Говорю:
— Эгегей, тимуровцы! А ну-ка взяли быстренько бабушку! Помогли бабушке через рельсы перебраться!
Те даже не остановились. Не останавливаясь просто под руки бабульку хвать, и попёрли. Только снег из-под копыт и ржанье. Слышу:
— Бабушка, да вы ногами-то не дрыгайте! Вы их просто подожмите!
Я ещё успел крикнуть вслед:
— Эй, парни, поаккуратнее! Это вам не конрстрайк, это всамделишная бабушка!
Но они уже неслись где-то вдалеке по полосе отчуждения, бережно сжимая бабушку крепкими тренированными плечами.
А я шел неспеша, вслушиваясь в свой четвёртый позвонок, и думал. Что помогать людям это конечно хорошо и правильно. Но при этом нужно непременно уточнять, что у них там в поддоне.
Автор: Ракетчик
