— Папа, смотри, как я могу!
Девочка, быстро крутя педали нового велосипеда, убрала руки с руля. Федор сидел на веранде своего дома. Увидев, как его дочь мчится по узкой дороге между припаркованными автомобилями, он вскочил с кресла.
— Верни руки на руль!
Девочка вновь взяла управление и повернула к папе.
— Женя, ты рисковала, — сказал Федор, по-отцовски потрепав ей волосы.
— Я тренировалась, — улыбнувшись, призналась она.
— О как! — Федор облегченно опустился обратно в кресло и усадил дочь к себе на колени. — То есть, ты уже падала?
— Нет, ни разу не упала!
— И всё же больше так не делай: ты можешь пораниться.
— Папа, а разве не всегда так бывает? — любопытствовала кроха.
— Как именно?
— Когда пытаешься сделать, что хочешь, то можешь пораниться.
Федор улыбнулся. Он пытался понять, что его впечатлило больше: смелость дочери или её смекалка.
— Безопасность важн...
Но не успел отец договорить, как дверь дома открылась и из порога показалась мама, Света.
— Федя, тебя к телефону.
— Кто?
— Не знаю, звонит уже третий раз.
На небе сгустились тучи. Подул порывистый ветер. Женя, осмотревшись, спрыгнула с колен папы и побежала к велосипеду. Федор взял трубку.
— Слушаю.
— Федя, извини, что тревожу. Я звоню по важному делу. Нужно расколоть орех.
— Петя, дружище, рад тебя слышать. Но ты знаешь, за свою карьеру я наколол их предостаточно...
— Сделай ещё один, умоляю.
— Я в отставке. Допроси подозреваемого сам.
— Не… не могу.
— Почему? — удивившись, спросил Федор. Он был вежлив по натуре и даже внерабочее время иногда выслушивал коллег и давал им советы. — Мы выводили на чистую воду таких уродливых головорезов, от одного лишь взгляда на которых замирало сердце.
— Ты прав, но… — на линии повисло короткое молчание, — это дело «Автобуса 69».
Федор замер.
— Ты... уверен?
— Да.
— Точно уверен, что это он?
— Я годами не спал, чтобы его вынюхать, — Петя хрипел в трубку. — Даже после твоей отставки я рыл, и наконец…
— Как?
— Узнаешь на месте, приезжай.
Федор сбросил трубку. Ещё минуту он сидел бездвижно. Школьный автобус 69 — пять последних лет своей карьеры следователя Федор истратил на раскрытие этого дела. И одна из причин (вероятно, главная) его отставки — провал в поимке водителя, утопившего тридцать детей в городской реке.
Придя в себя, Федор метнулся в дом.
— Что случилось? — спросила Света, уронив тарелку в мойку.
— Они нашли его.
— Боже…
Федор часто думал о сегодняшнем дне. В самой безобидной — и единственной в своём роде — фантазии он жестко допрашивает убийцу, заставляя его рыдать и каяться. Но чаще всего Федор линчевал преступника. Однажды ему приснилось, как он вырезал этому маньяку сердце старым армейским ножом. Иной раз топил в той самой реке. Бывало, при свидетелях застреливал, опознав его в очереди на покупку Хэппи Мила.
Сейчас же Федор, одетый в синие джинсы, белую футболку и коричневый пиджак, стоял посреди спальной. Он смотрел в окно: лил ливень. Подойдя к шкафчику, бывший полицейский достал оттуда зонтик и вместе с ним — револьвер. Федор проверил барабан: на месте был один патрон из шести.
«Я провёл годы в поисках преступника, но когда уже сдался, судьба сама подбросила мне его. Это действительно происходит?», — выходя из дома, думал он.
***
— За дверью?
Федор и Петя стояли у комнаты для допросов.
— Да, — ответил Петя.
Это был зрелый мужчина, с большими мешками под глазами, облаченный в классическую форму полицейского.
— Ты уже пробовал?
— Да. Я провалился. Он слишком спокоен и уверен в себе.
— Пойдём вместе.
Петя устало посмотрел на Федора.
— Я вымотался.
Федор кивнул.
— А как поймали?
— Ублюдок устраивался в новую школу охранником. Его обязали сдать анализы. Чёрт меня дёрнул запросить результаты во всех местных поликлиниках в этом месяце, и внезапно обнаружилось совпадение с его данными ДНК пятилетней давности. — Петя нахмурился. — Однако есть маленькая статистическая проблема: вероятность ошибки — один процент.
Федор промолчал. Он похлопал Петю по плечу. Оба затем посмотрели в наблюдательное стекло и увидели сидящего внутри предполагаемого преступника. Мужчина держался ровно, не ёрзал, лишь постукивал пальцами по металлическому столу.
— Петя, чтобы не случилось, не вмешивайтесь, пока я не дам сигнал.
После этих слов Федор, сделав глубокий вдох, открыл дверь и переступил порог хорошо ему знакомой комнаты.
— Добрый день, — приветствовал дознаваемого Федор. — Хотя для вас он, судя по всему, не такой уж и добрый, — добавил он, осмотрев незнакомца. — Сколько вас здесь держат?
— Часа три, может, четыре, — равнодушно ответил мужчина.
— И вам даже кофе не налили?
Подозреваемый впервые взглянул на Федора.
— Не налили.
— Ну, это не дело!
Федор вернулся в коридор и попросил у Пети кофе. Петя нисколько не удивился поступку старого коллеги и молча направился к кофейному аппарату. Тем временем Федор наконец сел за стол и принялся читать документы.
— Вы Иван Рабенко, — произнес вслух полицейский, вдумчиво изучая содержание. — Я Старший следователь Федор Агапенко, но вы можете называть меня просто Федором.
— Вас понял.
Мужчина почесал кисть и зевнул. Прозвучал стук. Федор встал со стола и открыл дверь.
— Благодарю, — сказал он, взяв два стаканчика. — Держите. — Полицейский поставил один рядом с подозреваемым, а второй — рядом с документами. — Главное не разлить, — заметил полицейский, снова опустившись на стул.
— Большое спасибо, Федор.
Иван не ожидал подобной вежливости и был несколько удивлен, однако виду не подавал, ибо понимал, что на счету каждое движение.
— Жарковато…
Следователь снял пиджак и, удобства ради, вынул кобуру с пистолетом, однако случайно задел рукоятью край стола, из-за чего револьвер выпал.
— Не бойтесь, он нам не нужен. — Федор поднял оружие и проверил барабан. Иван заметил патрон, но промолчал.
— У вас автобиография прилежного гражданина, — продолжил Федор, повесив обратно на пояс кобуру с пистолетом и вернувшись к анализу документов. — Сначала вы работали водителем, долгое время возили стройматериалы. Затем доросли до прораба, руководили на нескольких объектах. Участвовали в строительстве жилых домов и даже многоэтажных зданий.
— Всё верно.
— А потом вы внезапно решили устроиться в школу.
— Работа на стройке губит здоровье.
— Ага…
Полицейский посмотрел на дознаваемого.
— Вы курите, Иван?
— Эм… да.
— Я тоже.
Федор достал пачку сигарет и протянул собеседнику.
— Берите, не стесняйтесь. Четыре часа — это вам не шутки. Я бы с ума сошел без сигарет.
***
В этот момент к наблюдательному стеклу подошёл начальник отдела.
— Агапенко только что угостил убийцу сигаретой?
— Как видите, — ответил Петя.
— И кофе его идея?
— Так точно.
Начальник нахмурился.
— Старый совсем рихнулся? Может, он ему ещё сказку почитает? Расстелит пледик на полу, ляжет с ним рядом и, черт возьми, начнет описывать созвездия?!
— Аркадий Акакиевич…
— Что?
— Звёзд не видно: там потолок.
***
Федор кончил изучать дело. Иван по-прежнему сидел напротив, но уже более расслабленно: откинулся на спинку, пил кофе, дымил.
— Итак, Иван, вы знаете, почему вы здесь?
— Признаться, Федор, понятия не имею. Мне кажется, это ошибка.
Следователь тоже облокотился на спинку стула и, потрепав себя за усы, улыбнулся.
— Тогда мы вас обязательно отпустим, будьте спокойны.
— Надеюсь.
— Но, — начал Федор, выдвинув указательный палец, как обычно делают философы в моменты изречения, — сначала нам необходимо выяснить всю правду.
— Пожалуйста, — призвал Иван, сделав одобрительный жест рукой, в которой держал сигарету.
Федор несколько секунд молча смотрел на Ивана, после чего спросил:
— Как вы думаете, что было в голове человека, решившего утопить тридцать детей?
— Не знаю, — ухмыльнувшись, ответил подозреваемый. — По-моему, полицейскому должно быть виднее.
— Хм-м, вы правы, только есть одна загвоздка… — Федор почесал подбородок. — Помнится, ещё в самом начале моей карьеры случилась одна весьма поучительная — особенно для меня, как мужа, — история. Как-то раз мужик изменил жене. Та работала хирургом и всегда приходила домой поздно. Бывало даже, ночевала на работе из-за нескончаемого потока пациентов. И вот однажды вернулась она после очередного тяжелого дня без сил и настроения, но раньше обычного. Зашла в спальню — и увидела там любимого, трахающего какую-то молодую девушку. — Федор взял короткую паузу, пытаясь вспомнить остальные детали. — Девчонка та была его студенткой, а сам он преподавал латынь в медицинском университете, где, по иронии, училась несчастная жена.
— И что же бедная женушка сделала?
Федор развел руками.
— Ничего. Ни единого слова не сказала. Она настолько вымоталась, что лишь молча начала раздеваться, дабы прилечь отдохнуть. Студентка, разумеется, вскочила с кровати, схватила вещи и сбежала. Мужик кинулся за ней, вроде как, проводил.
— И чем же эта история поучительна, Федор? — Иван ухмылялся. — Все изменяют, верность в наше время — редкость.
Полицейский наклонился к подозреваемому и посмотрел ему в глаза.
— В ту ночь муж уснул после жены. Жена, однако, в долгу не осталась. Доктора умеют спать отрезками, и, когда она услышала храп, осторожно встала с кровати, нашла свою медицинскую сумку, достала анестезирующее средство, скальпель, пинцет — и отрезала ему хер. — Лицо Федора окаменело. — Мужик проснулся, но уже не почувствовал утренний стояк. Сунул руку в трусы, а там нихрена нет, кроме яиц. Знаете, сколько он продержал руку в трусах?
— Сколько?..
— Всё утро. Он не мог поверить. Жена же, как обычно, трудилась в больнице. Уже здесь, в этой комнате, в разговоре со мной, она призналась, что больше всего её разочаровывали рассказы медсестёр, которые щебетали о прогулках со своими возлюбленными тем тёплым весенним вечером, ей же похвалиться было нечем: она резала мужу член.
— Ё-мое... — Иван больше не касался стакана с кофе, словно забыл про него.
— И вот загвоздка, Иван, с которой я начал. — Федор обхватил руками стол. — Жену понять можно. Она любила сукиного сына. Работала днями и ночами, спасала людей, кормила семью. Люди, правда благодарили Бога, а муж и вовсе оказался неблагодарным.
— Иван смотрел на Федора, замерев. Полицейский продолжал: — её мотив был очевиден. Мотив же маньяка, лишившего жизни детей, — отнюдь. Такое понять здоровому человеку невозможно. — Федор замолчал ровно на пять секунд, а потом спросил: — Это вы утопили тридцать детей?
Иван выронил сигарету изо рта.
— Нет, товарищ следователь, — выдавил он.
Подозреваемый хотел было нагнуться за лежавшей на полу сигаретой, но полицейский его остановил.
— Сидите.
Федор, не сводя взгляда с Ивана, медленно встал со стула и, не торопясь, подошёл к подозреваемому. Нагнулся, поднял...
— Не брезгуете? Она не потухла.
Иван помотал головой.
— Берите, — предложил Федор.
— Спасибо.
Но стоило подозреваемому поднять руку, как Федор резко ударил его по лицу. Оглушенный Иван рухнул на пол. Полицейский схватил его за шиворот.
— Вставай! — Прорычал Федор.
Он прижал голову подозреваемого к поверхности стола. Затем достал револьвер, прокрутил барабан и приставил к виску.
— Шанс того, что ты сдохнешь, — один к шести. Отвечай: ты утопил детей?
Федор задыхался и не мог выговорить ни слова.
— Ты?!
— Н-н-нет.
Федор нажал на курок — ничего.
— Один к пяти.
— Не я!
Щелчок — пусто.
— Тридцать детей, мешок ты дерьма. Тридцать детей! — Федор кричал так, что из его рта вылетали слюни. — Ты лишил их жизни, не так ли? Двадцать пять процентов, тебе лучше признаться!
Иван, стиснув зубы, молчал. Глаза его налились слезами.
— Говори!
Одна четвёртая — это много или мало для Ивана? А для Федора?
— Я, — плача, признался Иван.
— Ты их убил?
— Да… мне жаль…
— Как? Почему?
— Я… я был пьян... За день до этого мне изменила девушка... Автобус занесло, мы упали в воду, я испугался, начал выбираться оттуда, но детей спасти не смог...
— Ты и не пытался, да?
— Не пытался…
— Пять лет ты скрывался. Как?
— Сбежал в другую страну.
— Зачем вернулся?
— Ей понадобилась помощь… Я по-прежнему её любил и думал, что полиция уже забыла про дело… Устроился в школу, где она работала учительницей… Охранником, потому что, наверное, хотел искупить вину…
По щеке старого полицейского потекла слеза. Федор по-прежнему целился в висок убийце. Его указательный палец был напряжен. Небольшое усилие, и — Федор всё же убрал пистолет.
— На заднем ряду сидела моя дочь. И младшая сестра моего напарника, который сейчас войдёт сюда и упрячет тебя за решётку на всю оставшуюся жизнь.
Федор обернулся и сделал жест. Петя ворвался с отрядом из трёх человек и скрутил виновного.
***
— Папа, смотри, как я могу!
Девочка, быстро крутя педали нового велосипеда, убрала руки с руля. Федор, как и вчера, сидел на веранде своего дома. Вечерело.
Увидев, как его дочь мчится по узкой дороге между припаркованными автомобилями, он вскочил с кресла.
— Верни руки на руль!
Девочка вновь взяла управление, однако уже не повернула к отцу, а продолжила движение к багровому закату.
Автор: Александр Кузнецов
