Я слушала и не понимала. Так бывает, когда законы окружающего мира оказываются совсем не такими, какими ты их всю жизнь представлял.
— Дети поживут у твоих родителей, мы обо всём договорились. Ты можешь остаться здесь, пока… ну в общем, пока всё не образуется. Если понадобится моя помощь, звони.
Всё, в общем-то, логично. За детьми должен кто-то присматривать, пока операция, пока химия, пока восстановление. Но я не ожидала, что он решит проблему вот таким образом.
— А ты почему уезжаешь?
Когда-то его родители на вопрос, почему они не навещают сына в больнице (он там провёл больше месяца) ответили, что не хотят мешать лечебному процессу.
Мне это было смешно и странно. Но они всегда казались мне странными людьми. Я ждала, что он скажет что-то вроде этого, и приготовилась уверять, что он моему выздоровлению никак не помешает, наоборот…
— Малыш, я на это не подписывался, — сказал он. – Я твой муж, зарабатываю деньги, ты растишь детей и занимаешься домом. Всё честно, вариант ты болеешь, в доме не убрано, а еда не приготовлена, в договор не входил.
— Я тоже работаю.
— Это ты выбрала, я готов был содержать и тебя и детей. И даже предпочёл бы, чтобы ты сидела дома. Но пока с домом и с детьми было всё в порядке, я соглашался на твою работу. А теперь извини. У меня работы выше крыши и нет возможности и заниматься домашним хозяйством.
Я открыла рот, потом закрыла. Подходящих аргументов как-то не находилось.
— Можно же нанять домработницу, — беспомощно предложила я. – На время.
Он почти рассмеялся.
— За секс ты тоже предлагаешь платить? Временно, пока ты лечишься?
Я смотрела, как он пакует вещи в сумку и, кажется, в первые ему не помогала. Только отвечала на вопросы, где такая-то рубашка и запасные батарейки. И думала, что он совершенно искренне считает, что все проблемы в готовке и вытирании пыли. Я-то на подобных себе насмотрелась и понимала, во что превращусь через пару недель. На это зрелище он точно не подписывался. Вспомнилось его удивление, когда в своё время я осталась рядом с ним во время его болезни. Он было мимолётным, но заметным. Для него это действительно было не нормой.
— Кредитная карта в твоём распоряжении, я всё погашу. Дай знать, когда будешь в форме.
Это всё, что он сказал на прощание.
Кредитная карта оказалась кстати: с работы меня уволили. Вернее, не так. Больничный обещали честно оплатить, но на моё место взяли другого сотрудника.
«Ты же понимаешь, что работать у нас ты уже не сможешь? По крайней мере, в ближайший год?» Про год они, может, и загнули, но, если всё закончится хорошо и удастся прийти в норму, работу придётся искать заново. Если…
Операция прошла нормально, так сказал хирург. Я-то всё проспала, а когда проснулась, ничего не чувствовала. Не болит и ладно. Родителей и пару подруг я предупредила, что первые сутки проведу в реанимации, без телефона, так что сообщений от меня ждать не стоит. Оторванность от мира скорее радовала — мне хотелось просто побыть одной и подумать. Правда, думать мешал туман в голове. Подозреваю, это плата за отсутствие боли. Приятный туман, кстати говоря.
Я шла по тропинке через лесное болото. Мягкий мох, бусины клюквы – не прозрачно-бордовой, осенней, а летней, бело-зеленоватой с чуть розовыми бочками.
Кое-где кустики голубики. Чахлые берёзки, низкие сосенки, осока.
Я размышляла. В принципе, ничего плохого он не сделал. Карточку оставил, жильё оставил, дети под присмотром, интересно, он собирается с ними встречаться без меня? Наверное, это не совсем справедливо, отцом он был хорошим. Да и мужем, в общем, тоже. Он ни в чём меня, особо, не ограничивал.
Регулярно сидел с детьми по вечерам, чтобы я могла сходить куда-то одна. Забирал детей из садика, если я задерживалась на работе. И всё такое. Мне было душновато в роли домохозяйки, это правда. И собственный заработок давал ощущение некоторой личной свободы. Но в реальности я никогда бы не смогла обеспечить семью так, как обеспечивал он. Он всегда был молчалив, так что многое я додумывала за него. Неправильно додумывала, как оказалось. Но про любовь он говорил и не раз. Наверное, любовь для него тоже была договором, который нарушила моя болезнь.
Я шагнула в сторону кочки, поросшей голубикой и провалилась по колено. Кое-как выкарабкалась, ухватившись за ствол тоненькой берёзки, и начала собирать голубику. Потрясающе вкусная, куда вкуснее черники! Мокрые джинсы и кроссовки ничуть не лишили меня страсти к собирательству, которая всегда охватывала меня в лесу.
Увидев во мху россыпь лисичек, я бросилась их собирать, сама не понимая, куда их дену. В конце концов, я завязала лисички в подол своей футболки, добавила туда несколько подберёзовиков и крепкий боровичок. Кочка оказалась выступающим вглубь болота язычком твёрдой земли. Я перешагивала через еловые стволы, хвоя налипла на мокрые и чавкающие при каждом шаге кроссовки. Внезапно ельник кончился, и я вышла на поляну.
На полянке стояла избушка. Были у неё курьи ножки или нет, сказать не могу, но двускатная крыша поросла мхом, бревенчатые стены выглядели очень древними, а крылечко с тремя ступеньками чуть покосилось. Вокруг избушки рос небольшой сад – с яблоневыми деревьями, кустами смородины и высоченной мальвой. Едва я успела всё рассмотреть, как на крыльцо вышла старушка и поманила меня внутрь.
Джинсы с кроссовками сохли у печки. Меня нарядили в длинную цветастую юбку. Грибам старушка обрадовалась: «Как раз на пироги!» Я пила травяной отвар с капустным пирогом и малиновым вареньем. Старушка сидела в кресле и сматывала в клубок разноцветную пряжу. Я продолжала свой монолог, теперь уже вслух.
— Когда у подруги родился ребёнок-инвалид, все откровенно восхищались её мужем, что он их не бросил. Ей, между прочим, никто не восхищался, наоборот, хорошо, если не виноватили. А муж другой подруги пять лет скрывал от жены, что болен хронической болячкой. И скрывал бы дальше, если бы она его не «застукала». Наверное, он тоже считал, что она на такое не подпишется?
Нитка сматывалась в клубок. Наверное, сама, потому что старушка стояла у стола с огромной бутылью в руках.
— Дай свой кувшин!
Что? На столе передо мной действительно стоял прозрачный кувшин с резным узором. Старушка налила туда золотистой жидкости. Отдельно плеснула в оказавшийся рядом стакан.
— Попробуй! Это твоё.
В стакане оказался яблочный сидр. От него становилось тепло и уютно, как в тихий августовский вечер.
— Вкусно, — сказала я. — Спасибо!
— Это твоё! – повторила старушка. – Это то, что ты наливаешь тем, кто рядом с тобой. Неудивительно, что им рядом с тобой было хорошо.
— Было? – Я пыталась вникнуть в эту странную игру. Старушка опять сидела в кресле и сматывала пряжу.
— Твой кувшин опустел. Те, кто привык из него пить, почувствовали себя обманутыми. Теперь он снова полон.
Я разглядывала золотистую пузырящуюся жидкость.
— А что делать, когда он пустеет, а рядом нет вашей бутыли?
— Наполнять. Из других кувшинов, например.
— Но… кто?
— Вот именно, кто?
— Муж не вариант, судя по всему?
— Тебе виднее, я про него знаю только от тебя. Но может, у него и нет кувшина, так тоже бывает. Если нет кувшина, то и налить он ничего не может.
— То есть, всё правильно? У меня ничего не осталось и он уходит?
— О таких вещах договариваются ещё на свадьбе. «В горе и в радости, в болезни и здравии…». Но вы, современные, клятв не даёте. Впрочем, — клубок вертелся как сумасшедший, теперь он напоминал небольшую тыкву, – многие так и не узнают, каково это, остаться с пустым кувшином. Не случись с тобой эта хворь, ты бы тоже прожила свою жизнь, не подозревая, что можешь опустеть.
Я с ногами устроилась в глубоком кресле. Старушка вязала что-то пёстрое. Спицы мелькали в узловатых пальцах.
— А если никому не наливать, кувшин останется полным?
Старушка оторвалась от своего вязания.
— Сидр, если его долго хранить, испортится, его пары отравят и тебя, и всех вокруг. Но ты можешь просто разбить кувшин.
Возможно, это и не такая уж плохая идея. Потом, когда дети подрастут. Их с пустым кувшином не вырастишь. Да и родители… Старушка прикрыла меня лоскутным одеялом.
— Спи, утро вечера мудренее. Завтра всё будет намного проще.
Завтра хирург сказал, что всё в порядке, меня перевезли в палату хирургического отделения и разрешили вставать. Рана побаливала, но вполне терпимо, зато голова была вполне ясная. Я позвонила родителям, поболтала с детьми, обещала вечером почитать им сказку. Поплакалась на жизнь подругам. Муж не звонил и так действительно было проще. Я вспоминала свою замужнюю жизнь, как есть – и хорошие моменты, и плохие. Хороших явно было больше. И тем не менее, я строила планы на жизнь с детьми и только. Если стану здоровой. Когда стану здоровой.
Вечером санитарка принесла мне передачу. Аккуратно сложенный пёстрый вязанный плед и пирожки с грибами. Записки не было.
Автор: sovenok101
