В советские времена, в одном колхозе, было большое кладбище. Настолько большое, что на его территории, прямо у входа, стоял домик сторожа. Он не только нес службу, но и жил в этой избушке. Ухаживал за брошенными или давно не посещаемыми могилами, убирал траву и мусор. Звали его Василием. Жены у него не было; родители умерли, не подарив ни братика, ни сестричку; родственников было мало, да и те не больно то хотели общаться с нелюдимым Василием. Хотя сторож был и угрюмым на вид, что отталкивало его от людей, в душе, он никогда ни на кого не таил зла. Был безобидным. Любил животных, а вот с двуногими существами не мог общаться, замыкался в себе, отчего и прослыл нелюдимцем.
После родителей, досталась Василию в наследство небольшая старая изба, которую он продал за небольшие деньги и поступил на службу кладбищенского сторожа. Домик на кладбище был и поновее и попросторнее, чем его прежнее жилище. Крепкий дубовый стол, чугунная кровать, хорошая печка, исправный радиотранзистор. Лучшего и желать не приходилось. Ну а что касалось соседства, в этом плане Василий был несуеверен и в живых покойников не верил, также, как не верил в наличие у человека души. Вообщем был наш сторож убежденным атеистом.
Сразу после переселения, к Василию приблудился беспородный молодой пёс, черный, как ночь, отчего и был окрещен Чернышом. Сторож никогда не сажал собаку на цепь, поскольку тот оказался очень умной скотиной. Слушался только своего нового хозяина, не лаял и ни на кого не бросался без нужды. Когда он смотрел своими черными умными глазами, Василию казалось, что из глубины влажных живых глаз, на него глядит человеческое существо, только обделенное даром речи.
Так и стали они жить вдвоем: человек и пёс. Человек научился понимать пса, а пёс без труда понимал человека.
Все шло своим чередом. День сменяла ночь, весну — лето, год следовал за годом.
За все то время, когда Черныш прибился к сторожу, Василий не мог нарадоваться на умного пса. И была у собаки только одна странность. Она проявилась через неделю после их знакомства.
В тот день Черныш красноречиво поглядел на сторожа, увлекая его за собой в глубину кладбища. Василий последовал за ним. Пёс бежал чуть впереди и по временам оглядывался, чтобы убедиться, что его хозяин следует за ним. Так пёс зазвал Василия в самую глубину кладбища и остановился около одной не слишком старой могилы.
«Ты чего, Черныш?», — спросил сторож.
Вместо ответа, пёс начал передними лапами скрести край осевшего могильного холма.
Василий подошёл ближе и взглянул на фотографию на памятнике. С портрета на него смотрел приятный мужчина средних лет. Во взгляде его сторожу показалось что-то очень знакомое. Василий посмотрел на табличку с датой: «Горобов Сергей Валентинович 1910 — 1959″. Одиннадцать лет назад.
«Ну и чего ты меня сюда привел?» — чуть заметно улыбнулся сторож, обращаясь к собаке.
Черныш остановился, быстро глянул на хозяина и снова продолжил рыть землю.
«Пошли домой», — строго приказал Василий.
Пёс чуть слышно заскулил и нехотя побрел за сторожем, который уже повернулся и зашагал к дому.
На следующий день Черныш опять попытался увлечь хозяина на ту же могилу. Так продолжалось очень долго. Не менее трёх раз в неделю пёс предпринимал попытки посещения на место упокоения неизвестного человека по фамилии Горобов. Василий начинал сердиться на эту непонятную собачью одержимость. А однажды ему приснился сон.
Сторож к сновидениям относился равнодушно и не помнил ни одного. Но тот сон он запомнил хорошо.
Будто снова Черныш уводит его на могилу Горобова, подходит к могиле и снова начинает рыть передними лапами землю. Потом смотрит на Василия и, неожиданно, человеческим голосом говорит:
— Надо откопать землю, хозяин, неси лопату, один я не справлюсь.
Сторож проснулся. Словно и не сон это был вовсе.
Занималось утро. Василий подошёл к окну и посмотрел, на месте ли Черныш. Пёс как обычно спал под крыльцом.
«Чепуха какая-то» — подумал сторож и тряхнув головой пошел умываться.
После завтрака он достал лопату. Увидев это, Черныш забеспокоился и стал радостно прыгать возле ног хозяина.
«Ну ладно, ладно, — потрепал его Василий, — пошли к твоему Горобову».
Придя на могилу, пёс немедленно бросился рыть. Сторож же, неспеша натянул хлопчатобумажные перчатки, взял лопату, обошел могилу кругом и примерившись, очень осторожно стал копать. Углубившись на полметра, Василий почувствовал, что лопата стала врезаться во что-то непохожее на землю или глину. Потом из земли показался край какой-то тряпки. Через пятнадцать минут сторож откопал длинный свёрток. Пальцами в перчатке он слегка развернул грязную ткань и с ужасом обнаружил под ней человеческое тело. Покойника не могли похоронить без гроба и так неглубоко. Василий открыл ту часть свёртка, где по его мнению должна была быть голова. Сторожу открылись длинные волосы. Тело оказалось женским.
Тут Василий стал догадываться, что произошло.
Лет девять назад, когда он ещё не работал здесь сторожем, в колхозе пропала девушка. В те времена это было невероятным событием, чтобы человек исчез бесследно. Поиски ни к чему не привели. Теперь Василий догадывался, куда она пропала.
Сторож не стал трогать труп. Пошел и сообщил в милицию о страшной находке. Из района приехала следственная группа. Действительно, после опознания и экспертизы, оказалось, что это была та пропавшая девушка. Василия опросили при каких обстоятельствах он решил откопать могилу. Тот, без утайки, рассказал все как было. Ему поверили, поскольку тело пролежало в земле больше восьми лет, а Василий устроился сторожем только пять лет назад. Да и мотивов никаких не было.
Через месяц после этих событий умер Черныш. Василий, никогда в жизни не плакавший, рыдал в голос от этой горькой потери. Он положил пса в мешок и решил похоронить его на следующий день. А ночью ему опять приснился странный сон: живой Черныш стоит у могилы Горобова и говорит Василию: «Похорони меня здесь, хозяин».
Утром сторож взял мешок, лопату и пошел к могиле. На все про все ему понадобилось не больше получаса. Когда последний ком земли лег обратно, Василий сел на землю возле могилы и снова заплакал. Потом поднялся и взглянул ещё раз на портрет Горобова. Так вот откуда ему был знаком взгляд этих глаз. С фотографии на него смотрела душа Черныша.
