На крыльце сидел Кот. Два глаза как две зеленые искорки отражали свет открытой двери.
— Ты чей? — Человек подошел поближе, рассматривая «гостя»... Рваные уши, морда в шрамах, мощные короткие лапы, настороженный взгляд...
— Всё с тобой ясно... Ничей. Жрать хочешь?
Он отсыпал из своей тарелки горку еще теплых макарон. Добавил туда одну из двух сосисок. Мелко нарубил кусок колбасы... Пододвинул миску к Коту. Сам сел за стол, звякнул бутылкой...
— Извини, тебе не предлагаю. Ну, за встречу!
— За встречу...
Зеленые глаза сверкнули укором: — Сопьешься, дурак!
— Все может быть... Ты ешь, ешь, приятель! Ну, давай по второй... За женщин! Хотя нет, давай лучше за родителей...
— Это можно. Святое. Присоединяюсь.
Котяра сыто прищурился и подошел поближе, демонстрируя шрамы на мощном загривке. Сел, начал было умываться, но передумал, развернулся и пошел обратно — в темноту осеннего вечера...
— Ну, мне пора... Дела, брат. Спасибо тебе.
— Да, в общем, не за что. Ну, давай... Заходи, если надумаешь. А то мне одному знаешь как-то...
— Непременно...
И исчез в темноте так же внезапно, как и появился. Только пустая вылизанная до блеска миска осталась стоять на полу...
Котяра пришел через два дня. Тяжело проковылял по саду, приволакивая заднюю лапу и оставляя за собой красным пунктиром кровавый след... На правом боку темнела свежая рана.
— Кто ж тебя так?
— Собаки, чтоб их... Расплодились... Порядочному коту и пройти негде.
— Лежи, не двигайся. Сейчас аптечку принесу. Спирта нет, придется водкой промывать... Терпи, боец!
...Еще через час...
—Ну вот и все. Ты как, живой? Знобит? Это нормально. Много крови потерял. Давай я тебя к печке положу... Если надо чего, подай голос, я рядом.
... Спать не хотелось. Человек сел в кресло, включил торшер и протянул руку за книгой.
Кот жалобно застонал и попытался перевернуться на другой бок... Потом приподнялся, посмотрел вокруг мутными от боли глазами и снова упал на заботливо сложенное вчетверо ватное одеяло.
...Через три дня...
— Я ухожу...
Котяра захромал к двери.
— Куда?
— Неважно. Просто ухожу. У меня нет дома. И никогда не было. Я уже здоров. Мне пора.
— Ты и двух недель не протянешь! А если и протянешь, то эту зиму не переживешь...
— Значит, судьба такая...
Кот невозмутимо открыл лапой дверь, неловко спустился с крыльца и пошел по мерзлой земле к калитке.
...Он не пришел на следующий день. К вечеру ветер усилился, и на поселок обрушилась снежная метель... Первая в этом году. Ветер гнул старые сосны, свистел в трубе, выдувал тепло из дома и пел какую-то свою жутковатую песню на одной ноте...
Человек вышел на крыльцо, прислушался к отдаленному собачьему лаю, зябко поежился, попытался рассмотреть что-то в белесой мгле... Постояв пять минут, вернулся в комнату и подбросил дров в печку.
Потом подошел к шкафу, достал еще один свитер, черную вязаную шапочку и выгоревший армейский бушлат. Неторопливо и тщательно оделся... Взял фонарик, аккуратно закрыл за собой дверь и исчез в ледяном холоде ноябрьской ночи.
...Человек вернулся через два часа. Батарейки в фонарике «сели» окончательно. Он зажег «летучую мышь», подумал, налил полстакана, втянул в себя водку посиневшими от холода губами. И снова ушел в ночь...
Он нашел Кота только под утро. Случайно увидев струйку пара, пробивающуюся из подтаявшего сугроба, яростно начал разгребать снег негнущимися замерзшими руками...
Сорвал с себя бушлат, завернул в него окровавленное, начавшее уже коченеть тельце и побежал к дому, взрыхляя снег негнущимися ногами в тяжелых армейских ботинках... Кот на короткие мгновения приходил в себя, шипел, оскаливал в жуткой гримасе клыки, пытался выпустить когти, но силы быстро заканчивались, и он снова проваливался в беспамятство... Он был еще там, в своем последнем бою...
А потом... Потом был сумасшедшая гонка машины по обледеневшему шоссе, врач, удивленно качающий головой, операционная... Котяра выжил.
...Еще через два дня...
Он осторожно поднял голову, покачиваясь, поднялся с лежанки и, с трудом подтягиваясь на передних лапах и путаясь в бинтах, залез на кровать. Встал в изголовье, долго и внимательно смотрел на лицо спящего...
И медленно, словно удивляясь самому себе, потерся головой о небритую щеку, удовлетворенно вздохнул, свернулся калачиком и блаженно закрыл глаза...
