Давно это было… действительно давно. Расскажу я вам сегодня как мы, с доктором Витей просто работали на одной бригаде. Было это в 198… не помню каком году, многих из вас ещё на свете не было, но точно после нашествия Наполеона.
Смена благополучно закончена, сутки прошли, хотя и напряженные, мы разбредаемся по домам. За ночь удалось урвать пару часов на сон. Ребята, выезжающие на свой первый вызов, подбрасывают до дома, спасибо им. Спасибо подруге Ленке, которая перед занятиями забежала ко мне и выгуляла Толстого (собак-дворянин), добравшись до дома, можно залезть в ванну, выпить чашку ещё теплого кофе (опять же спасибо Ленке) и рухнуть в кровать, погрузившись в омут снов без сновидений. Просто черный омут провала с болящими от суточного напряжения мышцами.
Жуткий звук, вырывающий из сна – телефонный звонок. Пытаюсь притвориться, что меня нет дома – не помогает, приходится поднять трубку.
— Привет! – слышу усталый голос доктора Вити.
— Ты с дуба рухнул? Какой привет?! Я спать хочу! – кричу я в трубку, уже понимая, что вот сейчас на голову свалится очередная неприятность.
— Ты что, не слышишь, как птички поют? Вставай, нас ждут великие дела…
— К лешему тебя с великими делами! Никуда я не встану, мучитель!
У меня сегодня в два часа зачет по хирургии, а я даже за конспекты не бралась, у меня под окнами грохочет трамвай и ругаются соседки… все твои птички – великий сон Будды и я уходу туда же. – рявкнула я и бросила трубку.
Засунув голову под подушку, я попыталась снова провалиться в сон. Телефон безжалостно завопил, презрев все преграды, гнусный звук вгрызался прямо в мозг.
— Привет, малыш, — снова тот же голос.
— Вить, у тебя совесть есть? Мне же действительно, сегодня сдавать зачет, а у меня руки трясутся и голова чугунная. Дай поспать!
— Не получится, к сожалению, — устало ответил доктор.
— Получится.
— Вставай и собирайся, нам до вечера ещё дежурить…
— Фиг тебе! Сутки кончились!
— Тань, проснись!
— Проснулась.
— Нам нужно выйти до вечера на смену, в восемь нас подменят…
— Вить, мы же всего час назад ушли с работы, все бригады на линии.
— Малыш, третья бригада попала в аварию, въехали под грузовик, — ответил врач.
— Как?! Живые?!
— Юрка в реанимации, а водитель на операционном столе…
— А Ольга?
— У Ольги перелом трех ребер и руки.
— Вить, я сейчас, одеваюсь и выхожу…
— Мы через 10 минут за тобой заедем, — сообщил доктор и из трубки понеслись короткие гудки.
Десять минут – это немного. Вскочить с кровати, втиснуться в джинсы и футболку, натянуть свитер, махнуть расческой по короткому ежику волос, мазнуть карандашом по векам, на бегу, из горлышка кофейника, заглотить холодный кофе, сунуть в рот печенье (спасибо тебе, Ленка, что бы я без тебя делала?), свиснуть собаке, сообщив ему, что мы не гулять идем, а только пописать.
Прогулка – 2 минуты. У меня золотой собак, он все понимает и смотрит на меня грустными карими глазами. Вышел, сделал свое дело у ближайшего дерева и понуро вернулся к подъезду. Теперь сумка: пачка чая (без него сдохнуть можно), банка кофе и Ленкины печенюшки (она их очень вкусно печет), выливаю остатки кофе в чашку и выхожу с ней к подъезду. Во двор влетает машина «скорой». Залезаю внутрь, бросаю сумку под ноги.
— Привет! – говорю я врачу.
— Привет, малыш. – отвечает он, протягивая мне халат и отбирая чашку с кофе.
— Ты завтракал? – наивно спрашиваю.
— Не успел, как раз домой ехал, когда сообщили об аварии. – устало сообщил Витя.
— Так ты что, ещё и на аварии побывал?
— Угу, из больницы с бригадой на базу вернулся, вот и попросили подменить до вечера.
Я протянула врачу сумку.
— Там печенье есть, пожуй.
— Опять Ленка подкармливает7 – поинтересовался он.
— А то! – буркнула я, стягивая свитер и влезая в халат. – Без неё я бы загнулась, как капустный червяк в декабре.
— Вить, кровь нужна? У меня, как у Юрки, полная совместимость, мы проверяли…
— Заедем.
— Выживут?
— Скорее всего. У Юрки травма живота, его в реанимации наблюдают, водителя оперируют, там рваные раны ног, зашьют, а у фельдшера только ребра и рука сломаны.
— А мы сейчас куда? – догадалась я спросить.
— На вызов.
— Чем порадуешь?
— Давлением.
— А что, больше некому?
— Сегодня двадцать девятая перевозит тяжелого больного в Москву по санавиации, до вечера их не жди, на район всего четыре бригады, считая нас.
Машина затормозила у подъезда, подхватив ящик, врач обернулся.
— Пошли, нас ждут великие дела.
Пятый этаж блочной пятиэтажки, без лифта, сердце грохочет где-то в районе ушей. На диване лежит мужчина лет сорока, давление 150 на 90.
— «Магнезии» десять кубиков, пять «папаверина», два «дибазола».
Мог бы и не говорить – стандартный набор, да и не сказал бы, если бы был уверен в том, что я в состоянии соображать.
Два шприца, два шлепка, пять минут ожидания, давление поползло вниз…
— Два часа не вставать, а лучше поспите, врача из поликлиники мы вызовем, — стандартные слова, он их даже без сознания выговорит.
Спускаемся.
— «Луна», это третья бригада, мы освободились.
— Третья бригада! Где вы находитесь?
— На улице ххххххххх….
— Запишите срочный вызов!
— Диктуйте!
— Мужчина, 35 лет, жалобы на боли в сердце, потерял сознание. Адрес –ххххх
Соседний дом. Машина, взревев сиреной, срывается с места. Снова пятый этаж и снова без лифта. Сердце грохочет так, что заглушает все остальные звуки, дышать нечем, хватаю воздух ртом.
— Держись, малыш, — шепчет доктор посеревшими губами.
Киваю, говорить нет сил и воздуха. Звоним в дверь. Молодой мужчина без сознания, плачущая жена, осмотр, капельница, уколы…
— Найдите мужчин, чтобы принесли носилки и спустили его до машины, — говорит устало доктор.
— Что с ним, доктор?!
— Подозрение на инфаркт, поторопитесь.
Соседи откликнулись сразу, носилки спускают к машине, бредем следом, придерживая капельницы.
Погрузили.
Вой сирены, гонка по городу, приемное отделение, сдаем больного кардиологам.
— Как наш врач? – спрашиваем в приемном.
— На операции.
— Кровь нужна?
— Сейчас узнаю… нужна вторая группа.
— На прямое переливание?
— Да.
— Вить, я поднимусь, сдам немного.
Раздеваюсь, одеваюсь в их халат, на лифте поднимаюсь в операционную. Над доктором Юрой колдуют хирурги.
— Кровь на прямое нужна?
— Нужно проверить на совместимость.
— Да проверялись мы уже, подходит…
Подходит медсестра, берет кровь на анализ, укладываюсь поудобней на кушетке. Вторая сестра измеряет мне давление.
— У тебя всегда такое низкое?
— А какое сейчас?
— 100 на 60
— Нормальное, рабочее. (Не говорить же им, что вторые сутки работы пошли).
Налаживают систему, поехали. Через двадцать минут спускаюсь в приемное, доктор сидит на кушетке, привалившись к стене, дремлет. Снимаю халат, бахилы, чепчик, влезаю в свою шкурку.
— Девочки, напоите чаем сирых и убогих извозчиков, а то сдохнем по дороге, — прошу сестричек из приемного и приваливаюсь к стене. Кажется, что только что закрыла глаза, как уже тормошат.
— Ребята, это вы вторые сутки пашете?
— Угу, — отвечаю, разлепляя глаза.
— Садитесь, — приглашают нас.
На столе изобилие: чай дымится в больших кружках, печенье навалено горкой, даже бутерброды с колбасой и сыром лежат на блюдце.
Перекусили, встали, вышли к машине.
— «Луна», это третья бригада. Если ничего срочного нет, то моей помощнице на зачет нужно съездить.
— Езжайте, третья, как сдадите, сразу от звонитесь.
Через весь город несемся под мигалкой и сиреной в областную больницу, где принимают зачет по хирургии. Возле кабинета куча студентов, народ судорожно листает конспекты, пытаясь впитать ещё пару капель знаний. Тупо обвожу взглядом сокурсников, нигде ничего не ёкает. Мне все равно.
— Подожди меня здесь, договорюсь, чтобы без очереди приняли, — говорит мне доктор и скрывается за дверями.
— Привет! – подбегает Ирка. – Ты готовилась?
— А что сдаем?
— Хирургию. Ну ты даешь! – удивляется она.
— Не готовилась, не успела. Так, кое-что помню…
— Да ну тебя, ты вечно так говоришь, — обижается она.
— Правда не успела, вторые сутки дежурим, — честно ответила я.
Из-за двери выглядывает доктор Витя.
— Заходи.
Прохожу в кабинет, беру билет и сажусь у стола.
— Вам нужно время на подготовку? – спрашивает наш преподаватель.
Качаю головой.
— Нет, лучше сразу умереть, — пытаюсь пошутить.
— Тогда приступайте.
Читаю вопрос и сразу отвечаю все, что помню, шарить в мозгах нет сил. Вопрос – ответ, вопрос – ответ, вопрос – ответ… все, вопросы закончились.
— Вашу зачетку, — протягивает руку препод.
Отдаю зачетку, оглядываюсь, чтобы по реакции окружающих понять много ли ляпов допустила. Голова чугунная, перед глазами пляшут черные мошки. Доктор Витя стоит рядом с удивлением глядя на меня. Мне возвращают зачетку, поднимаюсь и иду на выход, перед дверью все же рискую посмотреть на оценку. «Отлично» — никаких эмоций. Выходим за дверь.
— Ну как? – спрашивает Ирка.
— Сдала, — отвечаю.
Дальше по коридору, к машине, садимся.
— Ну ты, малыш, даешь! – комментирует Витя.
— А что, много ошибок налепила? – спрашиваю
— Нет. Оценка правильная, — отвечает доктор, пролистывая мою зачетку.
— «Луна», это третья бригада, мы освободились.
— Третья бригада, можете возвращаться.
Откидываюсь в кресле, закрываю глаза… медленно кружится карусель, легко, хорошо, проваливаюсь в темноту.
Кто-то трясет за плечо.
— Малыш, проснись!
Открываю глаза, машина стоит у подстанции, вылезаю, бредем внутрь.
— Хочешь, я отвезу тебя пообедать? – спрашивает врач.
— Нет, спать хочу, тошнит…спать. – отвечаю я, взбираясь по лестнице на второй этаж. Родной салон, свободный топчан, падаю.
— Третья бригада, на вызов! Третья бригада, на вызов! – надрывается над ухом матюгальник.
— Тань, вам ехать, — меня тормошат.
Открываю глаза, смотрю на часы – полтора часа сна, роскошь! Видимо нас пожалели и дали отоспаться. Встаю, спускаюсь к диспетчерской. Там уже получает вызов доктор Витя.
Суюсь в окошко.
— Девочки, как там наши ребята в больнице?
— Все нормально, Юру прооперировали.
— Спасибо.
Вспоминаю, что не обновила шприцы и не загрузила лекарства.
— Вить, я сейчас ящик пополню…
— Я уже все сам пополнил, поехали.
— Нам отдохнуть дали или ты без меня мотался?
— Дали поспать, пожалели. Народ по три вызова обслужил, пока мы храпели.
— А сейчас нас чем осчастливили?
— Банальной температурой. Никакого героизма.
— Слушай, давай кому-нибудь на хвост упадем на чашку чая?
По дороге к машине завернули на кухню, народ щедро поделился чаем первого разлива. Выпив по большой чашке, взбодрились и ринулись в работу уже почти вменяемыми.
— Вить, я сдала зачет или это был сладкий сон? – спросила я, садясь в машину.
— Сдала на самом деле. Кстати, вот твоя зачетка, возьми, — сказал доктор, протягивая мне синюю книжицу.
— А ты договорился, чтобы не валили? – спросила я у доктора.
— Пытался. Меня знаешь куда послали?
— Далеко? – рассмеялась я.
— Туда даже метро не ходит, — усмехнулся врач. – А потом стоял, слушал твои ответы и понял, что я – круглый дурак. Ты что, правда, все это помнишь?
— Да ничего я не помнила, в голове полный вакуум. На автопилоте отвечала.
Мигалка, сирена, дорога, подъезд, снова лестничные пролеты…
Температура 38, анальгин с димедролом внутримышечно…
— «Луна», это третья бригада, мы свободны.
— Третья бригада, срочный вызов! Плохо мужчине на трамвайной остановке ххххх.
Вызов записан, мигалка, сирена, скрип тормозов, болтанка на дороге, остановка. Выходим, толпа народа на остановке, на земле лежит мужчина. Запаха нет, на губах пузырится пена, дыхание прерывистое, угасающее.
— Носилки! — рявкнул Витя.
Срочно загружаем больного в машину. Дыхание прерывается.
— Остановка, Вить!
— Вижу! Интубируй! – ответил врач, освобождая грудь мужчины.
В машине тусклый вечерний свет смешивается со светом лампочки. Это только в фильмах «скорая» работает в приличных условиях, а в жизни все в полумраке и почти при нулевой видимости.
— Есть! – наконец удалось, подсоединяю кислородный баллон к трубке, давлю на мешок, грудь поднимается, значит попала куда нужно.
Раз, два, три, четыре, вдох, раз, два, три, четыре, вдох… пристраиваю баллон на кресле, чтобы освободить руки, давлю коленом на мешок.
Теперь собрать капельницу, пристраиваю флакон на крюк, войти в вену при остановке сердца… угу, кто не пробовал не советую пробовать, а кто знает, тому не нужно объяснять.
— Трогай! В четверку! – кричит доктор из салона водителю.
Игла в вене.
— Адреналин внутрисердечно, -задыхаясь говорит доктор.
Набираю в шприц, передаю врачу.
— Сама, у меня руки трясутся, — отмахивается он. Врач уже весь мокрый, с подбородка срываются капли пота, падая на грудь бездыханного человека.
— Я никогда не колола, — пугаюсь я.
— Вот и научишься!
Нащупываю ребро, внутренне вся сжимаясь, хруст прокалываемой ткани, поршень на себя – есть кровь. Ввожу адреналин.
Раз, два, три, четыре – вдох! Раз, два, три, четыре – хруст ребра – вдох.
— Давай поменяемся, хоть минутку передохнешь, — предлагаю я.
— Давай!
Раз, два, три, четыре – вдох…...Раз, два, три, четыре – вдох….
— Вить, ничего…
Машина несется по дороге, нас мотает. Раз, два, три, четыре – вдох!
— Врешь! Не уйдешь! – рычит доктор синими губами. Витя в этот момент выглядит страшно – позеленевшее лицо, блестящие глаза, пот, градом катящийся по лицу…
— Дыши! – хрипит он и бьет кулаком по грудине мужчины.
Еле слышный полувздох — полувсхлип, ещё, еще… зашевелились губы, вздох. Пульс слабый, еле прощупывается.
Приемное отделение. Каталка, реаниматологи, выскочившие нам навстречу. Оказывается, мы даже не заметили, как водитель связался с диспетчерской. Сдаем уже не мертвого.
Каталку облепили фигуры в белом, погрузили в лифт.
Работа закончилась, но адреналин в крови ещё кипит, требует действий. Я не заметила, когда доктор разделся, голый торс блестит от пота, глаза ввалились. Беру из приемного простыню и подаю доктору.
— Вытрись и оденься, иначе заболеешь.
Он послушно выполняет то, о чем я попросила, но он ещё не здесь, он ещё там, в машине, мысленно.
Достаю дрожащими руками сигареты , прикуриваю две и вставляю одну из них доктору в рот. Доктор Витя редко курит, практически, он некурящий, но сейчас …
Адреналиновый отходняк наваливается внезапно и тупо, трясет так, что невозможно взять сигарету в руку, зажимаю её щелкающими губами. Все вокруг ходит ходуном, кажется, что трясется все здание больницы.
Потом наваливается дикая усталость, ноги уже не держат, медленно съезжаю по стене, устраиваюсь на корточках, рядом обтекает доктор. Докуриваем сигареты прямо в приемном покое, все проходят мимо, делая вид, что не замечают. Все знают что это такое.
— Малыш, знаешь, в чем разница между врачом и Богом? – спрашивает Витя. Этот вопрос звучит всегда, после подобного выброса адреналина.
— Знаю, Вить, знаю. Бог никогда не думает, что он – врач.
Мы сидели и отдыхали. До конца смены оставалось часа полтора.
— У тебя сколько ребер полетело? – спросила я у доктора.
— Четыре точно, возможно больше, не знаю
— И у меня одно хрустнуло.
— Уложились в норму – констатировал врач.
Автор: SerpiaBlanca
