Работала у нас пожилая акушерка Мария Михайловна. Типичная такая бабушка-повитуха, которая в училище ещё при Сталине училась, зато весь район через её руки родился. Отличный специалист, но выпить очень любила.
А нам тогда всем спирт выдавали для медицинских нужд. Так она перед ночным дежурством одним махом выпьет свою дозу и пойдёт гулять по стационару, выпрашивать. Кто-нибудь ей ещё отольёт, чтоб не цеплялась. Мария Михайловна и этот спирт уговорит. Поболтает с санитарками о жизни и идёт в кабинет заведующей спать. Заведующая ей первая приятельница была. Они вместе лет двадцать отработали.
И вот как-то вечером Мария Михайловна эту процедуру в очередной раз совершила и затихла. А я работаю. Привезли из дальней деревни девочку с бронхитом, надо осмотреть, в палату до утра устроить, мать успокоить. А там ещё кто-то приехал. Завозилась короче до полуночи.
Подходит ко мне моя патронажная сестра, говорит:
— Ольга Анатольевна, Мария Михайловна как в кабинет зашла, так и звука не подаёт. Как бы чего не вышло. Женщина в возрасте, диабет у неё, выпила лишнего. Помрёт ещё.
Стучу в кабинет, ручку дергаю – заперто. А из-за двери тишина. Ни вздоха, ни храпа, ни шороха.
Испугались. Стучим, стучим – не отзывается. Уже и за санитаром позвали, чтоб дверь выбил. И тут скрип кушетки.
— Людка, это ты?
А Людка – это заведующая, Людмила Павловна. Моя медсестра возьми, да и ответь.
— Да, Михайловна, я это. Открывай.
— А я тут села истории писать. Всё пишу и пишу, не слышу, как ты стучишь.
Повернулась и захрапела на всё отделение. Ну, слава Энгельсу, живая.
