В перерывах между страданиями Марья Васильевна умудрилась родить двоих детей, отец которых не смог перенести нескончаемые муки супруги и после недолгого раздумья и покашливания отправился в путешествие на небеса, при подготовке к которому ему было велено передать многочисленные приветы многочисленным родственникам в трех поколениях, а самому не грустить и не отчаиваться, поскольку сама Марья Васильевна слишком слаба и разлуку с кормильцем вряд ли вынесет.
Годы шли, а встреча с безвременно ушедшим супругом все откладывалась и откладывалась ввиду железного здоровья безутешной вдовицы.
Дети давно разъехались и стали, наконец, спать спокойно, не вздрагивая от ночных, дневных и утренних стонов и шарканья ног.
Так как жаловаться, а также адресно стонать и причитать стало некому, Марья Васильевна, обстонав всех соседей по подъезду, дому и близлежащему району, переключилась на врачей в поликлиниках и больницах, коих, слава тебе господи, в городе было превеликое множество.
Проснувшись с утра и поводив безволосой от времени зубной щеткой во рту, резцы и клыки в котором были проверены всеми стоматологами города, Марья Васильевна сытно позавтракала и приготовилась отправиться в поликлинику.
Чтобы не попасть впросак, Марья Васильевна вела строгий учет своих посещений, так как несколько раз была изгнана из кабинетов шарлатанами в белых халатах, утверждающих, что она всех переживет даже в случае ядерной войны.
Открыв толстую разлинованную тетрадь, доставшуюся ей в наследство от детей, Марья Васильевна решала, кому сегодня повезет. Список был обширен. Тут тебе и кардиолог, и терапевт, и хирург-уролог, проктолог, уже лечившие у Марьи Васильевны ректальную дисфункцию, простатит и водянку несуществующего яичка, и ортопед, и логопед, и педиатр, словом, все выпускники и стажеры медицинских институтов, которым посчастливилось жить в одном городе с Марьей Васильевной.
Исключение составлял лишь патологоанатом, к встрече с которым Марья Васильевна была еще морально не готова (хотя однажды, в силу любопытства, заглянула в его рабочий кабинет и поразилась чистоте, цинковому столу и обилию жутких инструментов из нержавейки).
Итак, Марья Васильевна приготовилась.
Сегодня она решила, что будет болеть живот, пусть банально, зато проверено, и еще время останется, чтоб зайти на рынок и поругаться в мясных рядах.
Оделась и бодро вышла из дома. Несмотря на удушающую жару, были надеты шерстяные колготы, сползающие до колен мерзкими коричневыми складками, стоптанные от вековой борьбы с коридорами больниц туфли, длинная, опять же шерстяная юбка, глухо застегнутая блуза, поверх которой крест накрест был повязан старый, дырявый пуховый платок, призванный подчеркивать бренность бытия, и бейсболка сына.
Легко шагая и довольно мурлыкая себе под нос, Марья Васильевна решительно и быстро направилась к поликлинике номер три.
По мере приближения к цели, шаги Марьи Васильевны замедлялись, дыхание становилось прерывистым, пульс учащался, иа на лице появлялось скорбное выражение: как великая актриса, воспитанная на системе Станиславского и Немировича-Данченко, она вживалась в роль.
У регистратуры она недовольно огляделась и, тяжело дыша, остановилась.
У окошка никого не было, пожаловаться на администраторшу было некому. Это слегка подпортило настроение Марьи Васильевны.
Вздохнув, она подошла к окошку и изъявила желание попасть на прием к терапевту, от которого, по ее предположению, она должна была отправиться в долгое и счастливое плавание по кабинетам поликлиники. Для верности постонав в круглую дырку в стеклянном окне, которым регистраторша была отделена от людей, и получив заветный талончик, Марья Васильевна отправилась на поиски нужного ей кабинета, который оказался на первом этаже, что автоматически лишало ее возможности посетовать на то, как высоко и далеко приходится забираться безнадежно больным людям.
Подойдя поближе, Марья Васильевна опять была неприятно удивлена полным отсутствием какой-либо очереди, в которой она обычно делилась своими умозаключениями о том, как надо управлять страной, наблюдениями о внешней политике, болезнях и выдуманных симптомах этих болезней.
Растерянно оглянувшись, она постучала в дверь и тотчас услышала «Войдите», что совсем ее не обрадовало, поскольку она надеялась поворчать еще на пороге и пожаловаться на долгое ожидание.
Молодая девушка в белоснежном халате ласково ей улыбнулась, потом посмотрела на стенд, висящей за спиной Марьи Васильевны, и улыбнулась еще шире.
Происходящее совсем выбило Марью Васильевну из привычной колеи.
«На что жалуетесь?» — спросила врач. Издав длинный, как гудок паровоза, стон, Марья Васильевна начала слово в слово пересказывать главу пятую, абзац первый из шестого тома энциклопедии. Доктор внимательно слушала, изредка качала головой и делала какие-то пометки.
«Ну что ж, раздевайтесь...», — сказала она. Марья Васильевна, тяжело и натужно кряхтя, стала развязывать на спине узел пухового платка. Доктор терпеливо ждала. Покряхтев, Марья Васильевна вопросительно взглянула на доктора.
«Раздевайтесь, раздевайтесь... До нижнего белья», — в ответ на вопросительный взгляд ответила врач и улыбнулась. Мария Васильевна стала стаскивать юбку, блузу и вскоре осталась в китайских, с начесом, рейтузах «Дружба», бюстгальтере с бретелькой на одном плече и спущенных колготах, и в этом виде стала напоминать выжившую из ума танцовщицу «Мулен Руж» одна тыща двадцать шестого года рождения, которая время от времени думает, что ей пора на сцену.
«Ложитесь», — предложила врач, и Марья Васильевна, стеная и кряхтя, как аттракцион в парке ужасов, взгромоздилась на покрытую потрескавшейся от времени клеенкой кушетку.
«Сейчас посмотрим», — сказала врач и безо всяких прелюдий так резко и сильно нажала на живот Марьи Васильевны, что та, не ожидая ничего подобного, издала задним бампером мощное басовитое крещендо, которое, несколько раз отразившись от покрашенных голубой краской стен кабинета, затихло где-то в глубине коридоров поликлиники.
«Ого, — сказала врач пунцовой от смущения Марьи Васильевне, — какой тревожный сигнал», — и быстро и ловко засунула Марье Васильевне обычный ртутный градусник прямо в рот, как в сериале «Доктор Хаус». Лишенная дара речи Марья Васильевна, боясь раскусить градусник, могла только постанывать и таращиться в потолок. Через пять минут, показавшиеся ей вечностью, доктор вытащила градусник и озабоченно покачала головой.
«Да, — сказала она. — Надо проверить развитие болезни в состоянии стресса, я сейчас буду хлопать в ладоши, а вы начинайте подпрыгивать в такт». Марьи Васильевне ничего не оставалось, как последовать приказу доктора, и она стала подпрыгивать, напоминая в своих гетрах ярую поклонницу аэробики восьмидесятых, и ловя руками свои груди у самого пола.
Лишенная привычной амуниции, она была полностью деморализована и ощущала себя солдатом, у которого отобрали винтовку и отправили на передовую.
«Выше!» — скомандовала врач, и Марья Васильевна стала отрываться от земли так высоко, что казалось, будто она зависает в воздухе.
«Закончили упражнения», — командирским тоном приказала врач, и Марья Васильевна без сил присела было на кушетку, но врач грозно крикнула:
«На колени!» и Марья Васильевна очутилась в позе, в которую ее не ставили уже много лет. В этот волнующий момент в дверь постучали и доктор ответила:
«Войдите». Изумленная Марья Васильевна, стоявшая на карачках задом по направлению ко входу, услышала звук открываемой двери, затем сдавленный крик и быстро удаляющиеся шаги.
«Вот видите, — услышала она голос доктора, — Болезнь, как говорится, налицо...».
Марья Васильевна вся покрылась мурашками.
«Ничего страшного, сейчас придут санитары и поедем».
«Поедем? — испуганно спросила Марья Васильевна, у которой после прыжков стучало в голове, а язык прилип к небу, — Я, это... пожалуй, сама пойду…»
«Не беспокойтесь, вас отвезут», — не глядя на больную, сказала врач.
«Куда?» — прошептала Марья Васильевна.
«В прозекторскую», — с такой же милой улыбкой ответила врач.
«Как в про... Пра... как же, а… там же...» — еле ворочая языком прошелестела Марья Васильевна.
«Ну как же, — так же ласково ответила доктор, — надо произвести вскрытие, а там уж посмотрим».
«Ка… ка… кк... ак вскрытие», — запинаясь и холодея от ужаса, прошептала Марья Васильевна, сразу вспомнив цинковый стол и нержавеющие инструменты.
«Ну как-как... положим на стол; крови, конечно будет много, надо фартук будет надеть и...» Договорить доктор не успела; одним прыжком, как чемпион-легкоатлет, Марья Васильевна сиганула через всю комнату, мощным толчком распахнула закрытые на задвижку двери кабинета и покинула ласкового доктора.
А доктор отодвинула журнал, достала сигареты, закурила и с довольным смешком посмотрела на стену, где была прикреплена сделанная телефоном фотография Марьи Васильевны формата А4 с подписью «БАБКА ВРЕТ!!!!!!».
