-Поля, Валя! – на покосившееся, прогнившее крыльцо бревенчатого дома выбежала Маша. – У нас брат родился! Слышите!
Девочка была так счастлива, что даже приплясывала, держась руками за перила. Сестры, копающиеся в это время во влажной, холодной земле огорода, подняли головы и переглянулись.
Рождение четвертого ребенка не могло принести им счастья. Только новые заботы, затраты и беспокойства…
Тамара лежала на кровати. Внутри все разрывало от жгучей боли. На груди, туго завернутый в пеленки, лежал Ванечка. Он постанывал и сопел, складывал губы трубочкой и, не получая желаемого, начинал хныкать.
-Да покорми ты его! Видишь, просит! – свекровь, пожилая, строгая женщина, потерявшая сына несколько месяцев назад, видела в новорожденном его копию.
Ей казалось, что сын вернулся, вселившись в это маленькое тельце.
-Не могу, сил нет, — отнекивалась Тамара. – Заберите его, иначе уроню!
Пожалуй, рождению этого маленького комочка радовались только семилетняя Машка, да бабушка, Любовь Петровна. Полина, Валя, да и сама Тамара видели в ребенке только обузу.
Тамара, рано выйдя замуж, родив трех девочек и уже похоронив мужа, надеялась, что четвертая беременность ничем не закончится. Но Ванечка был сильным.
Он так хотел жить, что никакие ухищрения женщины не помогали.
И вот теперь он лежал в колыбельке, а мать, отвернувшись к стенке, тихо оплакивала свою судьбу.
Чем старше становился мальчик, тем сильнее и настойчивее он становился похожим на своего отца, Дмитрия. Волосы, черты лица, а особенно глаза…
Мать старалась как можно реже брать ребенка на руки, он мог часами лежать в своей кроватке, агукая и размахивая ручонками, и только Маша, вертлявая и смешливая девочка, садилась рядом с братом и развлекала, как могла.
-Мам! А можно я Ванечку на улицу вынесу, на травку посажу! – Маша уже держала Ваню на руках. Он крепко обхватил ее шею и смотрел вокруг широко распахнутыми, удивленными глазками.
— Неси, только смотри, чтоб не уполз. Мне некогда с вами тут нянчиться.
Любовь Петровна грустно поглядывала на невестку. Из веселой хохотушки Тамара как-то незаметно превратилась в угрюмую и замкнутую женщину. Мужа она не любила, детей растить было трудно. Ощущение постоянной несвободы, ненавистной жизни в чужой, захолустной деревне, знание того, что старшая сестра, удачно выйдя замуж, теперь живет в городе, злость на свою судьбу точили душу Томы изнутри.
Нет, детей она, наверное, любила, но так устала от их воспитания, что четвертого ребенка «пустила на самотек»…
Прошло время. Ване было уже три года. В ту осень Тамара получила письмо от сестры. Та, переезжая, предлагала отдать прежнюю комнату в подвале дома Тамаре и ее детям. Недолго думая, Тома решила ехать в Москву. Это шанс начать другую жизнь, дать девочкам возможность вырваться из непроглядной деревенской глуши.
-Куда ж ты Ванюшу-то потащишь? – заламывая руки, сокрушалась свекровь. – Ты ж не выходишь его там! Пока доедите, пока устроитесь …
-А я его и не беру! – Тамара смело и зло посмотрела на Любовь Петровну. — Ваня останется у вас. Я за ним потом вернусь. Потом, когда устроимся.
В лице Тамары тогда не дрогнул ни один мускул; сердце, застывшее, словно ледовая корка, не начало стучать чуть быстрее. Телега, на которой она и три дочери уезжали из деревни, увозила женщину все дальше и дальше от этой серой, мрачной обстановки, от вздохов свекрови, от пронзительного плача малыша. Она вырвалась отсюда, обрубив все мосты. Тамара больше сюда не приедет.
Только Маша долго еще всхлипывала и переспрашивала мать, вернутся ли они за братом. Но потом старшие сестры шикнули на нее, девочка затихла, молча глотая слезы и оборачиваясь назад.
Ваня спал. А когда проснулся, рядом была только Любовь Петровна. Он долго еще бегал по избе, зовя сестер, мать, а потом, словно почувствовав, что случилась беда, забрался на колени к бабушке и, уткнувшись в ее плечо, крепко обнял. Она гладила его по спине и что-то приговаривала. Любовь Петровна поклялась вырастить Ваню. Ради своего сына.
Тем временем Тамара, добравшись до Москвы, заселилась в комнату. Сестра устроила женщину и старших девочек на работу уборщицами на вокзал.
Маша поступила в школу. Столичную, не то, что была в деревне. Полина и Валя тоже учились, по вечерам. Жизнь этой семьи стала потихоньку налаживаться.
Тамара успокоилась, теперь она больше улыбалась, на щеках снова появился румянец. И вот тогда, когда сердце стало постепенно оттаивать, вспоминало, что значит чувствовать, любить и жалеть, Тома задумалась о Ванечке. Она стала скучать по его пухлым ручкам, так крепко держащим ее огрубевшую, шершавую ладонь, по его ровному, теплому дыханию, когда мальчик спал у себя в кроватке.
Но забрать его сейчас женщина не могла. В ее голове тут же рождалось тысячи доводов за то, чтобы сын рос с бабушкой. Почувствовав свободу, Тамара, видимо, не хотела снова связывать себя заботами.
Поля и Валя ни разу не спросили про младшего брата, только Маша писала письма в деревню, но, ошибаясь в адресе, так и не получала ответа.
Ваня рос, слушая бабушкины сказки и помогая ей по хозяйству. Детская память надежно укрыла от мальчика и образ матери, и его сестер. Лишь изредка, во сне, он звал Машу поиграть на лавочке у дома, потом его личико хмурилось. Маша из сна все не приходила.
-Бабушка, а Маша скоро придет? – спрашивал по утрам Ваня Любовь Петровну.
-Скоро, милый! Вот обустроятся они на новом месте и за тобой приедут! – уверенно говорила она, хотя знала, что Тамара никогда не вернется за сыном.
Любовь Петровна умерла тихо, во сне. Ваню забрали к себе соседи. Ему тогда было уже пять лет. Но скоро Ваня сбежал от них.
-Маша, я тебя все равно найду! – твердил он, пробираясь между вагонами на станции. Отыскав, наконец, открытый, мальчик забрался внутрь и, спрятавшись между какими-то наваленными в углу ящиками, уснул. По щекам мальчика бежали слезы.
-Ты где, Ваня? – говорила бабушка, стоя у калитки. — Мальчик мой, куда же ты делся?
-Я Машу пойду искать! – уверенно отвечал он, хотя даже не представлял, как сможет найти родных в большом, суетливом городе.
Сквозь сон Ваня почувствовал, что кто-то дергает его за плечо.
-Вставай! Да вставай же ты! Сейчас вагоны проверять будут!
Мальчик открыл глаза и быстро сел, прижав к груди мешок с вещами. Перед ним сидел на коленях другой мальчик. Они были ровесниками, даже немного похожими друг на друга.
-Ты кто? Откуда ты тут взялся?– испуганно прошептал Ваня.
-Я Алеша. Я в этом вагоне еду уже давно. А ты кто?
Ваня рассказал новому знакомому, как его бабушка умерла, как он сбежал из деревни, чтобы найти свою мать и сестер.
Алеша бродяжничал уже достаточно долго. Где его родители, живы ли они, он не знал. Да его это и не волновало. Кочевая жизнь, компании таких же, как он, вполне сочетались с задиристым, бойким характером беспризорника.
-Ладно, иди за мной. Я покажу, где спрятаться.
Они быстро перебежали через железнодорожные пути и забрались в товарный вагон. Там пахло краской и керосином, вдоль стен стояли какие-то канистры, банки и ящики.
-Здесь поедем. Этот вагон уже проверяли. У тебя есть провизия?
Алеша показал взглядом на мешок, который Ваня положил рядом с собой. Мальчик кивнул и вынул хлеб. Алеша выхватил его из рук нового знакомого и быстро съел.
Тем временем вагон закачался, надрывно скрепя, и поехал по рельсам. В темном вагоне беглецы тихо переговаривались, Алеша все спрашивал про Ванину семью. Ваня охотно делился воспоминаниями вперемешку с теми рассказками, что сочиняла бабушка. Теперь Ваня был уверен, что не пропадет. Алеша точно поможет найти родных. А там, глядишь, можно будет уговорить мать, чтобы она взяла и их обоих.
В разговорах прошел целый день. Хотелось есть, но запасы хлеба слишком быстро закончились.
И тут поезд остановился на каком-то полустанке.
-Вань, сходи за кипятком! Вон там, видишь, окошко горит. Скажи, мать отправила, мол. На вот, тебе, бидон. Только побыстрее! И попроси чего-нибудь поесть!
Пожалобнее, как я тебя учил!
Ваня кивнул и, схватив тару, выскочил из своего укрытия. Он быстро добрался до сторожки и уже поднял руку, чтобы постучать в дверь, как услышал за спиной лязг и скрежет состава. Товарняк, пыхтя и отдуваясь, быстро набирал скорость. Ваня бросился назад, уронив бидон в канаву, но догнать свой вагон так и не успел. Алеша махал ему, пытался сам соскочить с подножки, чтобы не бросать друга, но побоялся разбиться о придорожную насыпь.
Фигурка Вани становилась все меньше и меньше. Алеша видел, как мальчик упал, поскользнувшись на мокрой земле, как он в отчаянии смотрит вслед поезду.
А потом пути повернули направо, и лес, врезающийся в железную дорогу, навсегда скрыл от Алеши маленькую тень в потрепанном пальто.
Алексей почувствовал, что по щекам побежали слезы. Так бывает, когда потеряешь нечто важное. Было что-то в этом смешном Ване такое, что заставляло прикипеть к нему душой сразу, как только познакомишься…
Алеша, быстро стерев рукавом слезы, нащупал в углу Ванин мешок, раскрыл его. Деревянная ложка, какие-то красивые картинки из газет, фотография строгой женщины, сидящей на стуле в окружении трех девочек, перочинный ножичек. А на самом дне, завернутая в красивую, вышитую по краям салфетку, лежала маленькая иконка. Она была такая крошечная, потемневшая от времени, что разобрать, кто там изображен, мальчик не смог.
Алеша покрутил ее в руках и решил оставить, а потом продать кому-нибудь. В городах ему иногда попадались люди, чьи глаза загорались при словах «старинная вещь». Шестилетний бродяжка еще не знал, какую роль сыграет эта иконка в его жизни…
Валя, Маша и Полина, весело болтая, шли по улице. Они только что купили мороженое и теперь с удовольствием лакомились им. Мать ждала дочерей дома, все там же, в подвальной комнате, свет в которую проникал через низкое, вровень с землей окно. Жить здесь было тесно, зимой пол промерзал и холодил ноги, а по стенам выступала плесень. Но Тамара, вырвавшись один раз из деревни, больше никогда не думала возвращаться туда. Письма от свекрови приходили редко, а потом и вовсе пропали. Тамара пробовала писать сама, но ответа не получала.
-Надо съездить, надо! – уговаривала она себя, но потом отвлекалась и забывала возникшую, было, тревогу…
Девочки не торопились. Они бродили по мостовым, рассматривая прохожих. Как вдруг на дорогу выбежал мальчишка и хотел отнять у Маши сумку, которую та несла на плече. Из-за угла за воришкой наблюдали ребята, такие же грязные и оборванные, как и он.
-Эй! Что ты делаешь? Отдай! – Маша крепко вцепилась в ручки своей авоськи.
Сестры принялись кричать на беспризорника, хватали его за руки, оттаскивая назад. И тут Маша, пристально вглядевшись в чумазое, с синяком под глазом лицо, вдруг сказала:
-Девочки! Это же наш Ваня! Ваня, ты помнишь меня? Я Маша, твоя сестра! А это Полина и Валя! Девочки, Ванька нашелся!!
Она, как когда-то давно, начала приплясывать на месте, потом сгребла мальчишку в охапку и сильно прижала к себе. Сестры, скривившись, смотрели, как платье сестры становится таким же грязным, как рваная рубаха этого чужака.
Оборвыш замер от удивления, но потом, заметив, как нахмурились его товарищи, задумался. Маша, Валя, Полина? Он не помнил их, хотя имена уже где-то слышал, а сейчас почувствовал, что у него появился шанс изменить свою жизнь. Позади останутся холодные ночевки на вокзале, драки и голод. У него появится семья. Семилетний Алеша, уже долгое время бродяжничающий по столичным улицам, захотел домашнего тепла, любви и заботы.
-Ваня! Пойдем скорее домой! Вот мама обрадуется!
Мальчик был очень похож на Дмитрия, мужа Тамары. Волосы, глаза, уши, манера косить губы на бок, когда он о чем-то думает. Ошибки быть не могло! Маша уверенно взяла мальчика за руку и повела к матери.
И вот уже Алеша, потупив глаза, стоит на пороге комнаты, а Тамара смотрит на него и не может пошевелиться. Прошлое нахлынуло с новой силой, обдало жаром и тут же дунуло в лицо могильным холодом. Как она могла бросить своего ребенка, как могла не приехать за ним?!!
Почему ослепла ее душа, окаменело сердце? Почему постоянное нытье Маши не пробудило в матери тоску по своему сыну? Ответов на эти вопросы у женщины не было. Зато был стоящий перед ней оборванец, в мешке которого лежала иконка свекрови. Тамара помнила ее, потому что именно ею мать благословляла сына на женитьбу.
-Ты уже бросила его один раз. Теперь у тебя есть шанс все исправить! – кричало все внутри. – Это твой сын, подари ему всю любовь, на которую была скупа раньше!
Женщина, поддавшись порыву, подошла к ребенку и, опустившись перед ним на колени, крепко обняла.
Любовь, до сегодняшнего дня запертая в сердце, вырвалась наружу буйным, жарким потоком. Тамара жадно пила из этого источника и не могла напиться.
Мальчик вдруг стал для нее всем. Старшие дочери сначала обижались, но ей было все равно. Жизнь дала ей второй шанс, упустить его она не желала.
Разве мог тогда этот мальчишка признаться, что он не тот, что это ошибка, что их Ваня потерялся где-то далеко отсюда, и жив ли он, никто не знает…
Жизнь поставила перед этим ребенком непростой выбор. Уж слишком трудно было отказаться от только что обретенной семьи.
Мальчик настолько быстро привязался к этим женщинам, щебечущим над ним день и ночь, что уже начинал верить в их родство. Память, как будто бы, даже подкидывала какие-то смутные, подернутые пеленой, воспоминания. Рассказы Маши помогли мальчику слепить заново свое прошлое.
-Иван, Ваня, Ванечка! – говорил он, глядя на себя в зеркало. На душе становилось приятно…
И вот уже прошло много лет. Взрослый, статный Иван стоит, вытянувшись, перед командиром. Война закончилась. Можно возвращаться домой, к сестрам, к матери. Имя «Алеша» как будто и не существовало вовсе. По всем документам этот боец был Иваном Дмитриевичем Половцевым, едущим домой, в Москву.
Добравшись, наконец, до дома, молодой человек застал мать совсем больной. Она, лежа на кровати, тихо улыбнулась ему и заплакала. Женщина ждала только возвращения сына. Теперь можно было сдаться, дать душе покинуть измученное болезнью тело.
Она умерла, не дожив совсем немного до двадцатипятилетия сына. Тамара так и не узнала, что ее шестилетний Ваня затерялся где-то там, на пути товарного поезда, что мальчик, встреченный Машей, был совершенно чужим ребенком, хранящим тайну Ваниного исчезновения. Имел ли он на это право? Мог ли занять место другого ребенка, черпая сполна любовь и нежность, предназначавшуюся не ему? Наверное, нет. Но он нуждался в матери, ее ласке и заботе.
Наверное, Ваня простил бы его за это…
А Тамара, оттолкнув когда-то своего родного ребенка, подарила себя другому, замаливая безграничную материнскую вину…
Ваня никогда не встретился с родными. Он не знал, где похоронена его мать, не узнал в женщине, сидевшей напротив него в вагоне метро, свою старшую сестру Полину. Только иногда ему снились смутные, как будто знакомые, лица. А потом сон обрывался, и Ваня, повернувшись на бок, обнимал крепко спящую жену.
Этот мальчик, год за годом переступая через свое одиночество, боролся за право жить на этой земле, и судьба сполна наградила его за упрямое желание быть счастливым, пусть и вдали от матери и сестер.
Автор: Зюзинские истории
