Юля жила в заброшенном, деревянном доме на окраине маленького городка. Юлькой ее прозвали женщины, работавшие на железнодорожной станции неподалеку, а вернее – Юлькой-растрёпой.
Кошка чем-то им напоминала местную «городскую сумасшедшую», в честь которой ее и прозвали. Кошку на станции не особо то привечали... Юля казалась всем немного «зажравшейся» и ее почему-то слегка невзлюбили за толстенькие бока и не слишком заискивающий взгляд.
А ведь Юля всегда была очень голодной, в кошке едва набралось бы чуть больше двух кг. Просто невероятно пушистая, воздушная шерсть придавала ей вид упитанный, даже немного толстый. А заискивать Юля просто-напросто не умела.
Она бы и рада была попросить, подобраться к людям поближе, уткнуться холодным носиком в человеческую ладонь, подставить спинку или бока для «глажки».
Но слишком уж свежи в памяти удары ногой или совсем непонятные для Юленьки шутки. Она не понимала, как можно поднести к ее мордочке совсем близко кусочек сосиски или пирожка, а потом, отдернув, съесть самому.
А затем долго смеяться, наблюдая за недоуменным и жалким кошачьим взглядом. Так над Юлей подшучивала ребятня, уезжавшая с родителями на электричке. А скучающие рабочие, так вообще, однажды завернули в бекон стружку от мыла.
Больше кошка из незнакомых рук еду не брала... Ну, а если и подходила, то сначала долго и недоверчиво нюхала, осторожно пробуя одними губами. Женщин со станции это очень бесило (они были не в курсе шуток над Юлей) и поэтому на нее вскоре махнули рукой.
Выделывается? Ну и фиг с ней... Вон какая толстозадая, пусть роется в урнах и на помойке – может быть, похудеет. Вот Юленька и худела, что совсем незаметно было по первому взгляду.
И однажды они встретились... Две Юли, две худые «растрёпы». Женщина появилась на станции и бродила там, что-то разглядывая под своими ногами.
Девочка, доедая мороженное, бросила в нее яркой, шуршащей оберткой. Ведь в такую тетку бросить не страшно, все окружающие будут на ее стороне. Только в ответ к девочке прилетел камень, больно ударивший по нагло выставленному плечу.
Девочка закричала, призывая отца... Но только тот не встал тут же на защиту ребенка. Потому что встретился с бесстрашным и насмешливым взглядом. Ох, что-то подсказывало ему, что тётка не так уж проста.
Да и связываться не очень хотелось, людская толпа переменчива и все видели, что девочка сама начала. Того и гляди, сделают его же и виноватым. Отец с дочерью просто ушли...
Люди все напряглись, мало ли что будет дальше, но тут на станции появилась кошка. Странно, но она была единственной, кто смог приблизиться к своей тёзке -"растрёпе".
Женщина не показалось ей страшной, наоборот, кошка словно почувствовала, что никакого подвоха не будет. Ну, а Юля (которая человек), единственная, взгляд которой не остановился только на шерсти. Она смогла разглядеть под ней хрупкий и тонкий скелет, обтянутый полупрозрачной и нежной кожицей.
Немного мяса на невесомых косточках, а малюсенький слой жирка был на Юльке исключительно в детском возрасте, месяцев, быть может, до трех.
Что-то между ними произошло, понятное только им, а для других так и осталось загадкой. Юлька впервые сидела у человека на руках, пряча мордочку в складках одежды. И мурчала, мурчала так, словно за краткий миг хотела рассказать о своей жизни.
И женщина понимала, она обнимала не совсем чистую кошку, прижимала ее к себе, словно пытаясь спрятать от неприветливого к Юленьке мира.
Люди отводили глаза, стараясь не смотреть на седую, лохматую женщину в длинной юбке, на локте у которой висела кривая, толстая палка. Как-то было неловко смотреть, как трогательно она обнимает кошку.
— Мама!!! Наконец-то я тебя нашла! Ну почему ты опять, не предупредив, ушла. И без телефона!
К Юльке-растрёпе бежала на каблуках молодая, красивая женщина. Подхватив мать под руку, она усадила ее в большую, дорогую машину.
— Мам, ну сколько можно! Ты уже давно не в театре!
Растрёпа стащила со своей головы парик, под которым оказалась аккуратная, короткая стрижка.
— Дочь, ну ты же знаешь, что я всю жизнь мечтала о роли Бабы-Яги, а всегда доставались принцессы. Ну войду я в образ пару раз в год... Ну ладно – чуть чаще... Тебе жалко что ль?
Дома же скучно, да и зять идеальный – даже образ злой тёщи не могу воплотить.
Юлька-кошка слушала, но ничего не могла понять. Она лишь крепче к женщине прижималась. Вот только совсем перестала мурчать, ведь ей стало так страшно!
Страшно Юле было в последний раз... Она больше никогда не боялась! А чего бояться залюбленной, сытой кошке?
Про Юль-растрёп долго все вспоминали, только видеть никого из них больше не довелось. Отныне женщина к образу «Юльки» не возвращалась. Ну, а кошке дали новое имя – теперь для всех она была Лада.
Привыкать пришлось долго – к постоянно наполненной миске, что никто не жаждет над кошкой зло пошутить. Что прикосновения бывают такие нежные, что мгновенно «включают» радостное мурчание.
А мужчины, оказывается, тоже умеют кошек любить и даже очень умело с ними играют. Эх, права была бывшая «Юлька», зять у нее действительно идеальный!!!
