На подводной лодке служить страшно. Особенно на дизельной. Я бы никогда не рискнул, хоть зацелуйте меня до смерти. И вам не советую. Если, прослужив в надводном плавсоставе почти десять лет, я толком до сих пор не понимаю, почему не тонет железный корабль, то с подводной лодкой — вообще кошмар. Нет, в принципе, как она погружается, я прекрасно понимаю, но вот, почему она потом всплывает – это уже за гранью моего разуменья. К тому же там столько понаделано дырок в корпусе – торпедные аппараты, люки, клапана…
Не факт, что какая-нибудь падла не перепутает что-нибудь по дурости и не забудет что-нибудь задраить. От юного дегенерата двухгодичного призыва можно чего хочешь ожидать. И тогда – бульк! И вот вас уже кушают рыбы.
Это все к слову. А вообще-то речь о том, что с одной «Варшавянки», что базируется в славном городе-герое Владивосток, сбежал матрос срочной службы по фамилии, предположим, Сучков. Хрен его знает, чего он сбежал: может, по тем же причинам, что я изложил выше, может, сильно домой хотел, а может быть, потому что просто сволочь. Никто до сих пор не знает.
Факт в том, что данный матрос, пользуясь тем, что лодка находится в надводном положении и стоит у пирса, выскочил из нее, пока не поздно, и дал дёру.
Лодке самой по себе этот случай до ватерлинии: одним Сучковым внутри больше – одним меньше, а вот начальники этого матроса переполошились страшно. Начальники всегда в такие моменты начинают сильно суетиться, как хомячки в период спаривания. Не нравится, когда им вот так напоминают, что ихняя судьба всецело находится в руках одного-единственного урода срочной службы: чувствуют физически всю полноту ответственности тем своим самым драгоценным начальничьим местом.
Командиру доложили с утра, огорчив до невозможности. Дежурно-вахтенная служба, построенная в центральном посту, в один голос докладывала, что с корабля никто не сходил. Дежурный по лодке лейтенант бил себя пяткой в грудь и проникновенно врал, что обходил кубрики всю ночь с периодичностью в десять минут, лично ощупывал каждое тело и целовал по очереди. Только что вот, мол, был, а потом взял – и пропал. Искали всей вахтой до утра по всем отсекам, шхерам и закоулкам – много чего интересного нашли, а матрос как в воду канул. Исчез, испарился, сука.
Командир затосковал:
— Слышите, вы! Кучка дол.......бов! Экипажу — большой сбор! Каждому у.оду нарезать по метру корпуса! Надстройка, все выгородки, цистерны и коффердамы! Группу с боцманом по берегу! Две группы с офицерами – в город! До обеда не найдете – я вас расчленю, как кур. Изнасилую, искалечу и уволю в запас.
Искали до обеда. Прошерстили каждое помещение. Высматривали тело в воде по бортам и вдоль берега. Исследовали все кусты, постройки и подвалы в ближайшей округе. Замполит вызывал всех по одному к себе в каюту и беседовал нежно, гипнотизируя ласковым змеиным взглядом: не замечал ли в последнее время чего странного в поведении матроса Сучкова? не делился ли тот проблемами? планами на побег? не обижали ли годки? офицеры?..
Исчерпав ресурс розыскных мероприятий, командир вздохнул и побрёл с докладом в штаб. Там его поставили в удобную позицию и совершили с ним массу интересных вещей, после которых он, обхватив руками сильно раздавшиеся в объеме бёдра, с некоторым ускорением прибыл на свой корабль. Он собрал всех офицеров и быстренько, пока не остыли сексуальные впечатления, совершил с ними примерно то же самое, но в более продолжительной и извращенной форме. Потом офицеры выскочили из кают-компании и побежали к своим подчиненным, с которыми поступили так же, только уж совсем дико и неинтеллектуально.
На этом всё и ограничилось. Замполит написал вежливые телеграммы по месту жительства Сучкова, в милицию и военкомат с просьбами оказать помощь в розыске. Потом быстренько заполнил все свои замполитовские индивидуально-воспитательные журналы, где указал, что данный матрос всегда, с самого первого дня был очень подозрительным: замкнутым и склонным к побегу, и что он, замполит, этот факт своевременно выявил и неоднократно докладывал командиру. Журналы эти замполит бережно закрыл в сейф, опечатал личной печатью и, насвистывая, пошел дальше исполнять свой воинский долг.
А следующий день начался как обычно, в соответствии с корабельным распорядком. Матросы иногда убегают, а боевую подготовку никто не отменял. Похмельный с вечера командир после подъема флага скомандовал к осмотру и проворачиванию оружия и технических средств. На лодке все закрутилось, завертелось, все принялись проверять и обслуживать вверенную им сложную военную технику.
С первого отсека запросили разрешение осуществить прострел торпедных аппаратов. Такой «прострел» делается на пустых аппаратах сжатым воздухом в профилактических целях. Ну и запросили, и получили добро. Открыли передние крышки. Хлоп! Хлоп! – прострел выполнен, замечаний нет.
Да нет, как же! Есть замечания! В центральный пост скатился вахтенный трапа, бледный как молоко. Глаза круглые, словно только что инопланетяне посетили. Хватает ртом воздух, дергается в конвульсиях, ни черта не может доложить. Показывает рукой куда-то по носу лодки. Старпом дал ему затрещину, чтобы разблокировался.
— Та-щ! Та-щ!.. Там это… В воде…
— Что? Что там, бля, в воде?!
— …Мясо…
— Какое такое мясо, придурок?
— …МЯСО МАТРОСА СУЧКОВА!…
В помещении ЦП все кто был, повернули головы и окаменели в различных позах. Словно стоп-кадр включили. Сад статуй, пантеон. Старпом с минуту глядел на вахтенного рыбьими глазами, потом облизнул сухие губы, отодвинул его в сторону и как-то неуверенно двинулся по трапу наверх.
На пирсе и носу лодки уже суетилась боцманская команда. Баграми и отпорниками мешали темную воду, словно суп, пытаясь зацепить и подтянуть несколько неприглядных на вид кусков розового мяса, плавающих в мелкой зыби. И вот первый кусок в ошмётках волокон и кожи шлёпнулся на пирс. Матросики с баграми отвернулись, сотрясаясь в рвотных судорогах. Белый лицом боцман матерился на них страшными словами.
— Накрыть простыней! Мать вашу за ногу! Живо!!! – старпом отдал первую членораздельную команду.
Командиру уже доложили. Он выскочил на пирс в расхристанной рубашке и приблизился штрихпунктирными шажками.
— Товарищ командир. В торпедном аппарате был…Голову, руки, и ноги пока не обнаружили. Ищем… — тихо доложил старпом.
Командир как-то по-бабьи всплеснул руками и возвел лицо к серому небу. Ничего не сказал. Развернулся и пошел на лодку. Через десять минут он уже стоял в кабинете у комбрига и докладывал сдавленным голосом:
— Товарищ капитан 1 ранга! В ходе разбирательства установлено: матрос Сучков около четырех часов утра покинул кубрик и, прибыв в торпедный отсек, забрался в трубу торпедного аппарата. Причины и обстоятельства выясняю. В аппарате он, по-видимому, уснул и задохнулся во сне. Во время прострела аппаратов на осмотре и проворачивании тело матроса Сучкова было выброшено в море, разорвавшись на отдельные части. Голову и конечности пока не нашли…
Командир шел от штаба на лодку. Мокрое Владивостокское небо в грязных ошметках облаков давило сверху на непокрытую голову, забиралось внутрь и сжимало душу. Обрывки мыслей никак не складывались в необходимый порядок. Оповестить родителей… цинк для гроба… или наоборот?.. кто повезёт?.. Сука. Сука, сука, сука…
Навстречу ему неуверенно двигался мичман. Такое юное дарование из породы полуидиотов, бестолковое, бесполезное для флота, как стеклянный молоток. Мичман перемещался сложным зигзагом, голова втянута в туловище, что-то шевелит губами. Рожа — безмозглая. Командир ярко представил, как бы врезал по этой роже со всей дури. Приблизился вплотную. Вдруг понял, что мичман что-то ему говорит. Бормочет что-то нелепое и бессвязное.
— Что?.. Чего тебе надо, обрубок?
— Это моё, товарищ командир…
— Что?..
— Это моё мясо…
Командир уставился в мичманскую рожу и долго её созерцал, изучая в деталях.
— Твоё мясо?..
— Так точно… Паёк… На вахте стоял, сказали получить на складе… За три месяца… До схода положил в аппарат, там прохладно…
О небо! Чудное Владивостокское небо! Как дивно запрокинуть голову и вдыхать эту моросящую свежесть! Как сказочно здорово простереть вверх руки и потом, с широкого размаха, со всей дури врезать кулаком по этой славной в своём идиотизме мичманской роже!..
…Замполит ловко наливал в рюмочки. В каюте командир и старпом.
— Ну, давайте, мать вашу! За здоровье матроса Сучкова!
Все в который раз начинают биться в конвульсивных приступах хохота.
— Зам, а ведь я тебя хотел с грузом «двести» посылать. Привез бы маме восемнадцать килограмм говядины!..
— Это кенгурятина, товарищ командир. Из Австралии…
— От ведь, сука...
А что матрос Сучков? А хрен его знает! Так и не нашли.
Автор: Байки служивого
