Мужик сидел рядом с котом. Оба грелись на солнышке. Оба как-то незаметно для себя постарели и износились. Мужик работал в селе трактористом, а кот ловил у него дома мышей. Трактор сломался, а нового не приобрели, вот Петрович и перебивался случайными работами по дому у одиноких односельчанок, а те благодарили его самогоном, закуской, одеждой и кое-какой мелочишкой.
Кота звали Зубастик. Словно в насмешку над его нынешним беззубым состоянием дел. Отсутствие нескольких зубов означало, что Петрович готовил для своего любимца варево из куриных потрошков и кусочков мяса, а потом вручную, через старинную мясорубку, всё это пропускал, превращая в пюре.
Зубастик ел с любовью и благодарно смотрел на своего единственного человека. Не было у них никого, кроме самих себя. Так уж случилось. Жена Петровича когда-то уехала на заработки в город, да так и не вернулась. Остался он один. Вернее, — с котом. Петрович очень стеснялся отсутствия нескольких зубов, но ещё больше он стеснялся того, что кормит своего кота пюре.
Ему казалось, что, если односельчанки узнают про его такую слабость, то сочтут совсем ненормальным, и он потеряет последнюю возможность заработка.
Вот они и сидели на завалинке — грелись, подставляя свои лица тёплому солнечному свету, заливавшему всё вокруг.
— Петрович, — спросил кот, — а как тебе Семёновна?
— Ну, что Семёновна, — ответил Петрович, подумав, — Семёновна, она ничего. Баба справная. Только крикливая очень. Не могу я слушать её крики. Душа не принимает.
Кот тяжело вздохнул и, помолчав, продолжил.
— А вот, скажем, Марья Васильевна?
Петрович с изумлением уставился на своего кота.
— Серый, а серый, ты вообще-то понимаешь, что несёшь? — возмутился Петрович. — Васильевна, она, почитай, богачка. Хозяйство вон какое. Порядок везде. Живность разводит на продажу. На неё сколько людей-то работает? А я кто? Я старый износившийся мужик без зубов.
Ну что ты, Зубастик, всё норовишь пристроить меня? Сам-то ты тоже без кошки.
— А у нас это нормально, — ответил, щурясь от яркого весеннего солнца, кот.
Он слегка шепелявил из-за отсутствия зубов. — Мне бы вот тебя пристроить, горемыку, а я уж как-нибудь при тебе бы.
— Опасаюсь я, — ответил мужик. — Очень опасаюсь, что баба какая тебя невзлюбит.
— Ну и что, что невзлюбит, вздохнул кот. Я не пропаду. У нас мышей в селе много. Мне бы вот тебя пристроить.
Петрович посмотрел на кота, и вдруг что-то тёплое и острое кольнуло его в сердце. Он схватил своё единственное родное существо и прижал его к себе. Зубастик ткнул его головой в подбородок и тихонько мурлыкнул.
Петрович посадил его рядом на завалинку и осторожно осмотрелся. Не дай Бог, ещё какая баба увидит, что он вот такие нежности с котом.
На следующий день Зубастик с самого утра пошел в дом Марьи Васильевны. У неё жила большая белая кошка — зависть всех сельских котов. Но она смотрела на них сверху вниз. Голубых кровей оне были... итить твою через коромысло.
Делать было нечего, и Зубастик, остановившись невдалеке и страшно стесняясь беззубого рта, начал свою горячую речь. Кошка посмотрела на него презрительно из открытого окна, где она умывалась так красиво и грациозно, что в груди у Зубастика всё заныло.
Она сперва презрительно посмотрела на него сверху вниз, но потом... Потом, по мере того, как Зубастик всё расходился и распалялся красноречием и любовью к своему незадачливому недотёпе Петровичу, кошка смотрела на него всё внимательнее и внимательнее.
Ты смотри, какой кот-то красивый и умный, промелькнуло у неё в голове. Не чета этим деревенским болванам, которые только орать и умеют, подумала белая красавица и, посмотрев на его беззубый рот, улыбнулась. Потешно, подумала она. Как старается для своего человека. Молодец.
— Я подумаю над твоей просьбой, ответила красивая белая кошка и, мелькнув в окне хвостом, исчезла.
Зубастик постоял ещё немного и, тяжело вздохнув, пошёл назад. Перед глазами стояла кошка-красавица, а в воздухе летал её непередаваемый тонкий аромат.
Зубастик и не надеялся. Куда нам до них, тяжело вздыхал он, перемалывая дёснами очередное пюре.
Но через пару дней... через пару дней в дверь постучали.
Петрович, не избалованный посетителями, открыл дверь и прирос к порогу. За ним стояла Марья Васильевна. Она держала в руках старую шапку.
— Вот, это ты, кажется, у меня забыл, когда крышу мне над свинарником чинил.
Она переступила порог и зашла в его старенькую избушку.
— А аккуратно-то здесь у тебя, заметила Васильевна и опустилась на табуретку. Ты бы хоть чаю предложил, что ли.
Петрович забегал, засуетился. Он не привык к гостям, тем более, — к таким. Зубастик сидел в углу и с изумлением наблюдал за происходящим. Вдруг на пороге показалась знакомая белая красивая мордочка. Она стрельнула в его сторону красивенными зелёными глазищами, и, развернувшись на месте, подняла хвост трубой и медленно пошла в огород.
Сердце у Зубастика бешено застучало, и он бросился за ней, на минуту забыв даже о возрасте и отсутствии зубов. Любви все возрасты покорны, знаете ли, дамы и господа.
А Марья Васильевна пила чай и смотрела на мясорубку, стоявшую прикрученной к кухонному столу.
— Петрович, слышь, Петрович, а кому это ты перекручиваешь потрошка-то куриные, поинтересовалась она.
— А себе, ответил тот. У меня вишь ты, денег на зубы нет, так вот и приходится пюрешечкой кормиться. И улыбнулся, хрустя боковыми зубами печеньем, принесённым Васильевной.
— Значит, себе готовишь, — улыбнулась она. — А ешь-то из этой маленькой мисочки?
Петрович покраснел, понимая, что попал в сложную ситуацию.
— А я немножко и своему коту даю, — ответил он, уткнувшись взглядом в пол.
— Я тут тебе за работу принесла, продолжила Марья Васильевна, и, достав из сумки бутылку с самогонкой, протянула Петровичу.
Тот все никак не мог прийти в себя от смущения, поэтому и открыл этот шкаф.
Марья Васильевна охнула от того, что открылось её взгляду, а Петрович... Петрович схватился за голову, понимая, что сгорел по-крупному.
— Боже мой, Боже мой, — вдруг сказала Марья. — Петрович, а ты ведь не пьёшь! Зачем же ты эти бутылки собираешь?
Петрович, покраснев, как рак, и, заикаясь, объяснил.
— Ну, так все пьют, и я вот тоже вроде бы как. Только вот не пью я, как моя в город-то уехала и не вернулась. А чтобы странным не называли, бутылки с питьём в этот шкаф и складывал. Да и кот мой страшно переживал, как я выпью. Так что, пришлось бросить.
— Кот переживал!? — спросила Васильевна и посмотрела на пожилого мужика без зубов так, будто впервые его увидела.
Васильевна подошла к шкафу и заглянула внутрь. Сотни бутылок устилали пространство огромного старого платяного шкафа.
— Ох и выдумщик ты, Петрович, — вдруг улыбнулась Марья Васильевна и сказала:
— Ты приходи ко мне в субботу-то. Мне, понимаешь, проводку починить надо, а с расчетом я подумаю, раз ты не пьёшь. Придётся как-нить иначе.
И она, подмигнув ему, пошла к выходу.
А там наклонилась вниз и погладила по голове старого Зубастика, сидевшего рядом с её красивой белой кошечкой.
— Иди вон, несчастье, сказала Васильевна. Твой хозяин тебе сколько пюрешечки натёр.
В субботу, нарядившись в новую рубаху и сохранившиеся штаны, Петрович пошел делать проводку. Его сопровождал Зубастик.
Зубастика ждала белая кошка голубых кровей.
А через пару месяцев Петрович переехал к Марье Васильевне, вместе с Зубастиком.
Марья Васильевна продала пару кабанчиков, и вскоре Петрович улыбался летнему солнцу во все свои новые тридцать два зуба, а Марья кричала ему:
— Петрович! Петрович, слышь? И чтоб ты не смел работать после двенадцати! Вот сядь со своим котом и смотри телевизор. До двенадцати и всё! Потом отдыхай. Ты мне отдохнувший и красивый нужен. В гости пойдём. И Васильевна гладила любовно уже округлившийся животик.
А на пороге сидел Зубастик и перебирал лапами от удовольствия. Рядом с ним сидела белая кошечка и тёрлась о него головой с красивенными зелёными глазищами. Они смотрели, как по полу бегали трое их маленьких серо-белых котяток.
Петрович подошел к Зубастику и, наклонившись, погладил его по голове.
— Вишь ты, как вышло, — сказал он. — И в нашу избушку солнце заглянуло.
Зубастик улыбался. Ему было хорошо. Петрович был пристроен. А это самое главное.
И какая разница, что его любимый Петрович не знал, что солнце, заглянувшее в его избушку, на самом деле имело странное и смешное имя – Зубастик.
И не говорите мне, что чудес на свете не бывает.
Потому, что я знаю.
Бывают.
Олег Бондаренко
