Очень тяжело остаться одной, совсем одной. Галя смотрела, как два пьяненьких мужичка зарывают мамину могилу и не плакала. Она еще не верила, что мама больше не позовет ее пить чай, не пожалеет, когда дочь поранит руку. Галя не верила, что мамы с папой больше нет.
Гале Щукиной было двадцать четыре года, когда, в том тяжелом 1953 году, один за другим ушли ее родители. Отец погиб на рубке леса, а мама после его смерти слегла и больше не встала. После войны она стала очень болезненной, поэтому отец оберегал ее, как только мог. Даже ведро воды не давал поднять. И Галя научилась у него, она очень любила маму и старалась все делать по дому сама. А теперь она осталась одна и совсем не знала, как ей жить дальше. Галя, вернувшись с кладбища, оглянулась в пустом доме, поежилась, словно от холода и, наконец, заплакала. Горько и тяжело…
— Степка, Егорка, не трогайте брата, — строго окрикнул Ефим младших сыновей, — Что с вами, оболтусами, делать? Идите сюда, будем щи варить.
Ефиму Воронину было около сорока лет, его жена, Дарья, вместе с ним уходила на фронт медсестрой. Повезло Ворониным, вернулись оба к своему сыну Феде, который жил с родителями Ефима. После войны Дарья один за другим родила еще двоих мальчишек, Степу и Егорку, но после младшего заболела, и остались ее мужички без матери. Ефим очень переживал после ее смерти и твердо решил больше не жениться. Только вот с тремя сыновьями в одиночку трудно было справиться. Женской руки очень уж не хватало. Особенно с младшими, Степке было пять, а Егорке четыре года. Озорники еще те.
Но главная проблема была со старшим сыном.
Федору было уже девятнадцать. Два года назад, зимой, он чистил снег с избы, неудачно упал с крыши, да повредил позвоночник. Приезжал врач из районной больницы, посмотрел, сказал, что никаких явных повреждений не видит, а то, почему парень не может встать с постели, непонятно. И уехал. А Федька так и лежит.
Была у него невеста, так родители ей запретили даже в сторону их дома смотреть, не нужен им жених – калека. Федя и сдался, похудел, ослаб, вот-вот Богу душу отдаст. Ефим старался подбодрить его, малыши приносили из детского сада ему что-нибудь вкусное, рассказывали наперебой про свои проделки, но Федю ничто не трогало, он только слабо улыбался, глотая слезы бессилия…
— Ефим, что-то ты совсем в доме не убираешься, вон сору сколько, — едко заметила баба Зина, соседка Ворониных, — Надобно тебе женщину в дом привести, негоже мужикам одним жить, да и мальцам твоим мамка нужна.
— Нет, баб Зин, не могу я. Дарья все время перед глазами, всю войну ведь прошла, пули не боялась, а тут, дома, ее не уберег, да и за сына стыдно, как я, старый дурень не усмотрел, парня покалечил. Я уж как-нибудь сам, один с ними буду маяться.
— А ты и не женись, — хитро улыбнулась бабка, — Сына жени, Федьку.
— Окстись, соседка! Невесту его и на версту к нам не подпускают, а другую, согласную за такого замуж, где взять?
— Есть у меня на примете одна, Галина, недавно осталась сиротой. В девках уж засиделась, да и в одиночку не прожить ей. Возьмешь ее за Федьку, будет в доме хозяйка. Девушка то хорошая, хозяйственная, характером мягкая. И здоровая! Такая хоть кого переживет. Ой, прости за мой язык, дай Бог вам всем здоровьечка.
Ефим задумался. А что, хозяйство у него ладное, зарплата в колхозе хорошая, прокормить лишний рот не проблема, а женская рука, ох, как нужна.
Прислушался к соседке и решил с сыном поговорить. Рассказал Феде о Гале, а тому и не интересно, ответил, мол, делай, отец, как знаешь.
Баба Зина с Галей долго разговаривала. Вспоминала ее родителей, бабушку, подругу свою, посетовала, как трудно жить девушке одной. Поплакали они, обнявшись, тут баба Зина и рассказала о Ворониных. О том, что тоже горя повидали, но люди то хорошие, честные. Им в дом сноху надобно, а то, что Федя моложе и не любый совсем, так с ним, как с мужем и жить не надо, он больной лежит. Зато девка при муже, при доме будет, никто уж не обидит и с голоду она не помрет.
Галя долго думала, плакала, просила маму с папой помочь ей решить, что делать, но вокруг была тишина, а во сне мама только ласково улыбалась своей дочери.
Через неделю Галя пришла в дом Ефима. Свадьбу сыграли скромную, только несколько родичей позвали. Галя накрыла на стол и ушла в уютную дальнюю комнату, в которую ее и поселили. Гости тихо сидели за столом, а Федя отвернулся на своей кровати к стене, словно его это и не касалось. Только Степа с Егоркой радовались, уж больно понравилась им эта тетя. Она, пока на стол готовила, еще и пообнимать их успела, и пирожков с малиной настряпать, вкусных!
Набегавшись и наевшись, мальчишки зашли в ее комнату, забрались к ней в кровать и, пока она читала им сказку, сладко заснули. Галя гладила их по лохматым головкам и улыбалась, она почувствовала, что в этом доме ей будет хорошо и уютно.
На следующее утро Галя подошла к Ефиму и скромно сказала ему:
— Спасибо Вам за добрый прием, я тоже постараюсь быть хорошей хозяйкой, и за мальчиками присмотрю, они у вас замечательные, и за Федей ухаживать буду, вы не беспокойтесь.
Ефим посмотрел в глаза девушки и почему-то засмущался:
— Ну и дурак Федька, даже не видит, какое ему счастье привалило, — пробормотал он, а Галя покраснела, схватила ведро и быстро вышла из дома.
С тех пор изменилась жизнь Ворониных и Гали. Степа и Егор теперь были всегда накормлены и одеты в чистое, после садика веселые и довольные они бегали по дому, а Федя чаще стал поглядывать с интересом на то, что происходит вокруг. Ефим даже пару раз замечал, как он улыбался, когда мальчишки вытворяли особо смешные проделки. Галя видела, что к ней все в этом доме относятся с уважением и уже совсем не жалела, что стала членом этой семьи.
Одно только смущало девушку.
Не могла она смотреть прямо в глаза своему свекру, так и бросало ее в дрожь от каждого нечаянного прикосновения к нему. А еще она его никак не называла, ни по имени, ни папой. Да и Ефим перед снохой краснел, как мальчишка, понимал, что она жена его сына, что не может он смотреть на нее, как на женщину, но ничего не мог с собой поделать. Даже во сне видел, как держит она его за руку, ведет куда-то по пшеничному полю, а он словно парит над землей от счастья.
Стыдно было Ефиму сыну в глаза глядеть, поэтому старался он допоздна в дом не заходить, все работу какую-то по хозяйству находил.
Галина, тоже чувствуя вину перед мужем, стала еще более старательно ухаживать за ним. Вспомнила, как учила ее бабушка отцу ногу разминать, когда он ее подвернул на охоте, как маме спину настойками растирала. И решила попробовать полечить Федю, как могла.
Сначала уговорила его позволить размять ему руки, потом спину и ноги. Потом приготовила отвары и настойки из трав. Федя сам не заметил, как стал веселее, начал хорошо кушать, потом ему вдруг захотелось попробовать сесть. Галя была счастлива, что ее труды шли на пользу. И продолжала лечить его.
Шло время, младшие мальчики души не чаяли в Гале, иногда у них даже проскакивало «мама», вместо ее имени. Она не обижалась, только улыбалась и почаще обнимала их, да баловала вкусненьким. Федя уже мог уверенно сидеть в кровати, сам кушал и играл с братьями. Он уже несколько раз пробовал набраться смелости и встать, но еще опасался. А Ефим с Галей так и смотрели друг на друга украдкой, да с замиранием сердца. Понимали они, что никогда не смогут быть вместе, поэтому и старались просто жить, примирившись со своей судьбой.
— Галя, я тебе очень благодарен, — дрогнувшим голосом проговорил Федя, когда с ее помощью сделал свои первые после болезни шаги, — Если б не ты, я никогда бы не встал с этой постели, да, наверно, я бы уже давно умер. Прости меня, что я плохой муж, ты хорошая, поэтому не могу я тебя обманывать. До сих пор я люблю Шурочку, невесту мою бывшую. Я и умереть хотел, раз не могли мы быть вместе. И она меня любит, знаю, не выходит ни за кого замуж, сколько ни сватают ее.
Федя опустил голову, а Галя грустно улыбнулась:
— Я знаю, мы с Шурой очень подружились, ведь ее родители уже успокоились на счет тебя, раз ты женился. Она замечательная девушка, и, я уверена, вы еще будете счастливы.
Федя удивленно посмотрел на Галю:
— А как же ты?
— Я дам тебе развод, перейду обратно в свой дом, — спокойно продолжила Галя, — Но сначала я тебя поставлю на ноги, муженек. Я вам тоже очень благодарна за вашу доброту и заботу, особенно мальчишкам. Они всегда смогут приходить ко мне, потому что я их очень люблю.
Еще через полгода Федя и Галя подали на развод. Федя уже мог уверенно ходить, он пополнел и возмужал. Галя собрала свои вещи и вернулась в свой дом.
Степа и Егорка часто ходили через все село к ней в гости, иногда даже оставались у нее с ночевкой. Им совсем не нравилось, что теперь она живет отдельно, а не в их большом, дружном доме и очень скучали. Родители Шурочки все же согласились на ее брак с Федором, да и как не согласиться, если дочь заявила им, что иначе просто уедет с Федей куда-нибудь очень далеко и они ее больше не увидят.
Однажды вечером Галя, уставшая за день, присела у стола и задумалась.
Она совсем не жалела, что два года прожила в доме Ворониных, это было замечательное время. Ей было о ком заботиться, ее тоже очень ценили и уважали. И любили. Галя вздохнула, она успела полюбить всех мужчин в этом доме, мальчишек, как сыновей, Федю, как брата, а Ефима… И она не заметила, как слезы полились из ее глаз, Галя закрыла лицо ладошками и всхлипнула.
Тут она услышала как открылась дверь, выглянула из-за ладошек и увидела Ефима. Он стоял перед ней, нарядный, с цветами, а сзади хихикали Степка с Егоркой.
— Цыц! — тихонько прикрикнул на них отец и повернулся к Гале: — Не можем мы жить без тебя, возвращайся к нам. Моей женой возвращайся, не потому, что нам хозяйка нужна, а потому что люблю я тебя, давно люблю. Только не мог об этом раньше сказать. Ты сумела всех сделать счастливыми, так почему же нам нельзя?
Ефим смотрел Гале прямо в глаза, нежно и немного испуганно, и даже мальчишки замерли, они ждали, что ответит им их любимая Галя, которую очень хотелось назвать мамой…
Шурочка и Федя после свадьбы все же уехали жить в город, там у них родилось трое ребятишек. И они с радостью привозили их в родное село на лето к деду и молодой бабушке Гале. А Степан и Егор с удовольствием возились с младшим братиком Ванечкой и своими городскими племянниками.
Автор: Мария Скиба
