В детстве я мечтал стать алконавтом. О существовании супер-героев я тогда ещё не подозревал и восторгался тем, что меня окружало.
— А почему они всегда такие веселые? – спрашивал я маму, заворожённо разглядывая беззаботно шатающихся граждан.
— Не весёлые, а пьяные! – раздражённо отвечала мама, оттаскивая меня от пивной.
Пивная обладала магнетизмом. Я частенько забредал туда — полюбоваться отёчной продавщицей и её мычащими прихожанами.
Они были восхитительны!
Взять хотя бы их униформу — заправленные в сапоги серые галифе и тёмный пиджак. Под пиджаком могла оказаться майка, рубаха или просто голое тело, но пиджак присутствовал непременно.
А ещё в пивной всегда происходили чудеса. Там, будто по мановению волшебной палочки, крикливые пьяницы превращались в сказочных алконавтов. И если пьяниц я побаивался, то алконавтов — ничуть. Во-первых, они звучали почти как — астронавты, а во-вторых, были абсолютно безобидны. А валявшиеся в лужах, могли даже не дышать. Я нарочно приседал на корточки, и пытливо проверял — нет ли пузырьков. Пузырьков не было.
Однажды мне довелось стать свидетелем одной совершенно необыкновенной сцены.
К пивной на мотоцикле подъехал молодой парень. Быстро отыскав тело своего папаши, он, словно мешок, взвалил его себе на спину. Затем, оседлав мотоцикл, тронулся... и уронил единокровного на грунтовку.
И так раз десять!!!!
Бесчувственный приземлялся, то на спину, то на голову, раскидывая руки и подламывая ноги.
Тогда-то я и понял, что алконавты бессмертны.
Как каждого ребёнка, меня очень волновала моя личная целостность. Вокруг меня болели, калечились и умирали. И лишь с выпивохами ничего не случалось.
«Если так упадёт трезвый, — рассуждал я, — то непременно себе что-то поломает. Пьяный же — никогда! — хоть сбрось его с крыши. Значит, покуда человек пьян – он неуязвим! — вывел я единственно верную аксиому. — При этом у каждого есть выбор – стать алкашом и спастись, или оставаться трезвым и уповать на случай».
— Мама, а почему вы с папой не алконавты? – серьёзно волновался я за родителей.
— Что за ерунду ты мелешь?! — вздрагивала мама.
Однако надежда всё же была. Папа выпивал.
Иногда он приходил с работы необычайно весёлым. Но всё портила мама.
Она принималась бегать по дому, заламывать руки и кричать, проклиная папиных сослуживцев – «алкашей».
«Но это же хорошо! – думал я. – Хорошо, что у папы такие сослуживцы».
А мама, меж тем, всё бушевала.
От её криков папе неминуемо становилось плохо — его начинал колотить озноб, и у него трещала голова. Кто такой озноб, и как голова может трещать — я не понимал, но, тем не менее, жалел папу искренне.
— Ты же не можешь, как они! – причитала мама над полуживым телом отца.
«Они — это алкаши, – догадывался я. — Те самые сослуживцы, с которыми он вчера пытался стать алконавтом, но у него опять ничего не получилось».
— А почему папе так плохо? – допытывался я у мамы.
— Потому что он не умеет пить!
— Так, может, ещё научится?
— Я ему научусь!
И вот однажды, подойдя к стонущему отцу, я спросил:
— Папа, а почему ты не можешь, как они? Ведь ты же всё можешь! Ты даже делаешь стойку на руках и «склёпку» на турнике...
— «Склёпку» — да, — болезненно морщась, простонал отец. – Склёпку — я могу, а вот пить, как они — увы.
— Но почему?! – почти вскричал я.
— Не знаю, — пожал папа плечами. — Может, потому что я еврей?
— Кто?!!!
И тут он повторил.
А я подумал: «Мало того, что не алкаш, так ещё и это?!»
— Кстати, ты тоже, – проговорил папа необычайно буднично, а у меня перехватило дыхание.
— И что — мне теперь тоже никогда не стать алконавтом?! – горестно всхлипнул я.
— Увы, — вздохнул папа. — Надеюсь, увы.
С тех пор, после каждой пьянки, я вынужден умирать.
Автор: Эдуард Резник
