Сперва дочка принесла маленького, серого котёнка. Папа, папочка, я буду хорошо учиться и за ним ухаживать. Ладно. Котёнок, так котёнок. Хатико. Почему Хатико – не знаю.
Ну вы же понимаете, кто за ним ухаживал, а об учёбе я вообще говорить не хочу. Потом она принесла взрослого щенка.
При первом же взгляде на это существо я понял, что это неземная форма жизни. Собачка была чуть больше кота. Одно ухо больше другого, глаза разного цвета и усы висящие с длинного носа. Усы топорщились время от времени, выражая разные степени настроения. Инопланетяне, судя по всему, прислали её на Землю для налаживания отношений с людьми и для прокорма.
Так я её и назвал – Инопланетная.
Что они творили дома, это отдельный разговор. Инопланетная считала то ли себя кошкой, то ли Хатико собакой. Неважно. Короче, они были одной крови.
Хатико не ел ничего кроме своих сухариков. Как привык с детства, так и не ел. Даже не нюхал. Отворачивался с презрением. Зато, воровал. Воровал всё съедобное, что лежало на столе. Сбрасывал на пол. И не прикасался. Его интерес был украсть.
Я кричал – бессовестный кот.
Зато Инопланетная ела всё подряд. Иногда мне казалось, что она готова с благодарностью съесть провода. Поэтому, всё пряталось и убиралось со стола. Но иногда я забывал покупки. А иногда, собираясь готовить оливье, оставлял на столе колбасу и шел варить яйца.
Услышав мокрый шлепок, я матерясь и роняя в кухне на пол ножи, вилки и тарелки, летел в комнату.
Хатико сидел на стуле с отсутствующим взглядом. Он смотрел в бесконечность и размышлял о превратностях нашей жизни. Что ему, какая-то колбаса?
Подняв кусок весом грамм семьсот и отогнав Инопланетную, я садился за стол, и положив разделочную доску, яйца, зелёный лук, солёные огурцы и колбасу, приступал к разделке костеря Хатико нещадно.
Он сочувственно смотрел на меня и улыбался, кивая мне головой. Инопланетная поддакивала снизу соглашаясь с каждым моим словом.
Хатико левой лапой пытался стащить и сбросить на пол репчатый лук.
Я поднимал глаза вверх и призывал всех святых в свидетели.
-Зачем, зачем тебе лук, спрашивал я и отвечал сам на свой вопрос. Незачем. Собаки лук не едят.
Снизу вопросительно гавкала Инопланетная. Она ела.
Хатико улыбался и оставив в покое лук, тянул яйцо. Шмякнувшись на пол оно разлеталось на куски, и Инопланетная мгновенно всё слизывала, и смотрела на меня благодарным взглядом. Я смеялся. Как можно было на них обижаться?
В два с половиной года Хатико стал ни с сего, ни с того, рвать непереваренной едой. Схваченный в охапку он был доставлен к врачу с заламыванием рук, и просьбой спасти от верной смерти любимого кота. Врач пощупав живот и сделав пару уколов заявил, что судя по всему он наелся какой-то гадости и опасности нет, но всё же…
Всё же надо понаблюдать ходит ли он по-маленькому на песок. Ну, как это выполнить? А вот как. Я обратился к Инопланетной и попросил её наблюдать за котом, и сообщать мне, когда он пойдёт в своё место для личных дел.
Ну кто же мог предполагать, что собачка не только поймёт меня буквально, но и примет это как обязательство к исполнению. Она стала не только наблюдать за Хатико, но и загонять его в туалет, кот прятался от неё в этой коробке и кричал благим матом. Но Инопланетная была несгибаема. Поэтому, он делал свои дела. После чего его выпускали на волю, а Инопланетная проверив что всё в порядке, заливалась громким лаем и тянула меня за спортивные штаны к кошачьему туалетику.
Сама она тоже перешла на второй кошачий туалет, который стоял в другой комнате. Чтобы не отлучаться от важного дела походами на улицу. Так что, я убедился вскоре, что с Хатико всё было в полном порядке, слава Богу, и жизнь вошла в своё обычное русло.
Что дальше? А ничего. Они прожили почти двадцать лет. Вместе. В любви, играх и заботе.
Первым ушел Хатико. Просто уснул и не проснулся. Они всегда спали рядом, свернувшись калачиками и положив головы друг на друга. Я похоронил его на светлой полянке под деревом. И когда ехал домой, то понимал, что сейчас будет.
Инопланетная не грустила и не плакала. Она просто перестала есть. Я понимал её желание. Ушёл её единственный и самый главный друг, ей нечего больше было делать на этом свете. Она не реагировала на мои просьбы и отворачивалась от еды и воды.
Она смотрела на меня своими разноцветными глазами, и я гладил её голову. Мне нечего было ей сказать. Врач развёл руками и сказал, что таково её желание, а значит, ничего не сделать и ничем не помочь.
Я просил её передать привет нашему Хатико. И сказать, что мы обязательно встретимся там. И будет нам опять весело и хорошо.
Её не стало через неделю. Я похоронил её рядом с её любимым котом.
Теперь, когда мне становится очень плохо, я смотрю на множество сохранившихся фото моих Хатико и Инопланетной, и понимаю. Что не всё так плохо.
А когда мне очень хорошо, я опять смотрю на них и мне становится ещё лучше. Я вспоминаю их проказы и улыбаюсь. И на сердце у меня становится хорошо и тепло.
О чём это я, дамы и господа? А вот о чем.
У меня в телефоне множество всяких фотографий. Родственников, друзей, праздников и проч. проч. проч. Но смотрю я почему-то только на эти. Не знаю, почему.
Может, я неправильный. А может дело в том, что минутки счастья доставленные мне моими Хатико и Инопланетной, самые чистые и самые счастливые.
Не знаю.
Автор: Олег Бондаренко
