Во втором классе они придумали коллекционировать. Вечная заводила Маринка принесла из дома удивительный рассказ об отце, который вечерами возится с альбомами, полными монет.
– Вы не представляете, сколько там всего! – поблескивая от восторга глазами, делилась она с одноклассниками. – Есть совсем мелкие монетки, прямо с ноготок, а есть крупные – с ладонь величиной, не меньше!
– Прям-таки с ладонь, – недоверчиво басил Бориска. Пухленький, низкорослый и вечно во всем сомневающийся мальчуган регулярно ловил друзей на несостыковках и хвастовстве. Когда они подрастут, возможно, Бориска заслужит прозвище “зануда”, но и тогда найдет тысячу и один аргумент, почему звание не соответствует действительности. – Таких не бывает, привираешь!
– Ну ладно, ладно, – шла на попятную Маринка. Она лучше других знала, что проще сразу признать преувеличение, чем мальчик начнет это доказывать. – С половину ладони…
Бориска с сомнением посапывал носом, но молчал.
– В общем, папа сказал, что это называется кол...колекцинировать, – быстро перешла к главному Маринка. – Оказывается, взрослые часто этим занимаются!
Папа вот монетки собирает, из разных стран. А во дворе у нас есть Петр Петрович, старенький совсем дедушка, он еще на войне был. Так вот мама сказала, что Петр Петрович марки кол-лек-ни-ру-ет, это такие бумажки, которые на конверты с письмами наклеивают.
– Зачем? – не поняла Анюта. Анюта была младше всех в классе и многого не понимала. Хотя ответа на этот вопрос не нашлось ни у кого.
– Да кто его знает, – нетерпеливо махнула рукой Маринка. – Это неважно все! Главное, что нам тоже надо начинать что-нибудь собирать! Представьте только, если мы начнем прямо сейчас, то, когда станем взрослыми, у нас уже будет много-много всего в этой...как его…
– Коллекции, – подсказал Бориска. – У меня старший брат модельки самолетиков собирает, тоже это слово использует. Всю полку уже заставил, и даже поиграть не дает, говорит, что сломаю. Ну и зачем тогда их собирать, если играть в них нельзя?
– Взрослые не играют, – нравоучительно сообщила Маринка. – Они только собирают. Давайте тоже что-нибудь выберем и будем собирать! Я, чур, буду разные камушки коллекци...нировать. У нас во дворе их вон сколько, я самую большую коллекцию вмиг соберу!
– Ну вот, – расстроилась Анюта. – Я тоже хотела камушки…
– А хочешь вместо камушков – цветы? – предложила Маринка. – Цветы вон какие красивые! Камушки не такие яркие, а цветочки и красные, и синие, за школой летом что-то желтое цветет, я видела…
Анюта просияла и немедленно согласилась.
– Ну не знаю, – Бориска прикусил пухлую губу, в задумчивости глядя на воробья, купающегося в пыли неподалеку от школьного крыльца. – Во, придумал!
Буду перья собирать! Вороньи, воробьиные, за грачом еще послежу – наверняка где-нибудь хоть одно, да оставит!
Маринка аж завистливо присвистнула – самой такая идея в голову не пришла, эх! – но покушаться на чужую задумку не стала.
– Предлагаю соревнование! – вместо этого объявила она. – Нам до летних каникул как раз два дня осталось. Вот кто за лето больше разного соберет, тот и главный колекнер будет!
– Коллекционер, – поправил девочку Бориска, но Маринка не слушала. Она обвела взглядом компанию и сообразила, что не все высказались.
– Аркаш, а ты?
Восьмилетний Аркаша не любил свое полное имя и крики. И того, и другого было с избытком, если мама с папой оказывались дома в одно время. Другие дети знали об этом, но не лезли с расспросами. За это Аркаша был им благодарен.
Из всей четверки он был самым тихим, хотя и выше Бориски на полголовы (а Анюты – так и на голову). Говорил обычно последним, зато именно его идеи оказывались самыми необычными.
– А я буду улыбки коллек...ционировать, – старательно выговорил мальчик.
Маринка непонимающе хлопнула глазами:
– Это как?
– Просто, – Аркаша внимательно изучал шнурки собственных ботинок, не поднимая головы. Он побаивался, что идею высмеют. – Ну...например...ты вот, когда улыбаешься, в уголках губ ямочки возникают смешные. Это одна улыбка. А Анюта, если смеется, губы сильно-сильно поджимает, они тоненькие становятся.
Это другая. А Бориска, наоборот, их выпячивает, фыркает. Это третья…
– А как ты их собирать-то будешь? – Анюта провела пальцем по губам, будто проверяя, правда ли они тонкие. – Их же в коробочку не положишь…
– Я их рисовать буду.
Рисование было давнишней Аркашиной страстью. Учителя поначалу ругались – мальчик, даже отвечая на уроке, чертил что-то на листочках. Но после смирились и перестали обращать внимания на причуды. В конце концов, если Аркаше так легче сосредоточиться…
Аркаше так было легче делать все. Он рисовал, повторяя вслух правила; рисовал, читая заданный текст; рисовал, слушая объяснения учителя. Чаще всего это были схематично набросанные непонятные звери или люди. Дорисовав, мальчик терял к результату интерес и смахивал листы в мусорную корзину.
Словом, никто не удивился такому ответу.
– Ну...попробуй, – с сомнением протянула Маринка. – Главное, листочки свои не выбрасывай, нам же осенью итоги подводить!
– Я постараюсь, – улыбнулся Аркаша. Бориска легонько тронул друга за рукав, и, когда тот обернулся, серьезно проговорил:
– Не забудь добавить свою. У тебя уголки губ дрожат. Правда, я не знаю, как ты это нарисуешь.
Аркаша кивнул. Ему уже не терпелось приступать.
***
– Если ты считаешь, что вместо жены приобрел себе посудомойку и уборщицу, то вынуждена тебя разочаровать! Я, в первую очередь, женщина!
– И в первую очередь тянешься к моему кошельку, да?! Тебе хоть раз вообще было интересно, как мои дела на работе?!
Аркаша очень хотел закрыть уши, но одна рука была занята карандашом, поэтому мальчик просто втянул голову в плечи.
Родители опять ссорились. Это происходило всегда, если они сталкивались где бы то ни было – на кухне, в коридоре, в комнате. Однажды Аркаша видел, как они начали кричать друг на друга, встретившись в магазине. Он сам зашел туда после школы, чтобы купить мороженое, но, едва услышав знакомые обвинения, выбежал прочь и проплакал всю дорогу до дома.
Это были не просто ссоры. Это была полноценная война, с потерями, слезами и горем. Каждый раз после скандала внутри Аркаши оставалась опустошенность, будто кричали на него.
Он изо всех сил зажал свободной рукой одно ухо, надеясь, что это хотя бы немного приглушит ссору.
– Да тебе плевать на всех, кроме себя! Тебе плевать, насколько я упахиваюсь на работе, чтобы вас обеспечить! Тебе плевать на то, что врачи кивают на слабое сердце и велят не напрягаться так сильно! Тебе плевать даже на Аркашку, он растет, как сорняк под забором!
– Это когда же ты успел такое высмотреть, если тебя целыми днями не бывает дома?! Аркаша хотя бы знает, как я выгляжу, а вот лицо собственного отца скоро и не упомнит!
– Толку ему от лица матери, какая от тебя ему польза?!
– Может, его и спросим?! Аркаша! Аркадий!
Мальчик зажмурился и вцепился в карандаш так, что едва не сломал его пополам. Вот поэтому он так и не любил свое полное имя. Оно выкрикивалось в пылу спора, когда уже заканчивались аргументы. Его призывали, будто судью и одновременно палача, а по сути – как дополнительный инструмент, как хлыст, которым родители по очереди стегали друг друга.
– Аркадий, ты что, не слышишь, что тебя зовет мать?!
На пороге возник отец. Раскрасневшийся от спора, с взъерошенными волосами и гневно сведенными бровями, он напоминал кузнеца, разгоряченного работой.
– Полюбуйся! – простирал он руку к съежившемуся сыну. – Плевал он на тебя и твой зов! Это все твое воспитание, точнее, его отсутствие!
За плечом отца проявилось лицо матери, искаженное гневом и злостью.
– Не смей на него нападать! – бросилась она на защиту сына. – Конечно, он не хочет идти к нам, когда ты так орешь!
– Я ору?!
Карандаш чиркнул по бумаге с такой силой, что прорвал ее насквозь. Мальчик вскрикнул – он случайно перечеркнул улыбку мимолетно встреченного прохожего. Она была такой большой, будто незнакомец подрабатывал клоуном и ежедневно тренировался улыбаться как можно шире, чтобы уголки губ в какой-то момент достигли, наконец, ушей. Сейчас, в пику скандала, эта широкая улыбка смотрелась так неуместно…
– Чем ты там вообще занят? – отец прошагал в комнату и наклонился над столом сына. Аркаша попытался стянуть испорченный листок под стол, но мозолистая рука перехватила рисунок.
Отец помолчал, изучая набросок.
– Неплохо, – наконец сказал он почти спокойно. – Сам рисовал?
– Сам, – неохотно откликнулся мальчик. Взгляд отца пробежался по столу и остановился на целой кипе бумаги.
– Это тоже рисунки? – кивнул он в ту сторону. Аркаша молча достал наброски и веером раскинул их по столу. Если для того, чтобы родители перестали кричать, нужно показать им свои рисунки, так пусть хоть совсем забирают. Подумаешь, коллекция…
– Нет, ты погляди, – присвистнул отец, перебирая работы. – Да ты талант! Это вот чья улыбка?
– Продавца овощей, – буркнул Аркаша. – Который у соседнего двора помидоры продает.
– И впрямь, похоже.
Отец поднял листок повыше, изучая его в солнечном свете. Удивленно хмыкнул и положил на место. Взял следующий.
– Лара, посмотри, – позвал он мать. – Аркашка же отлично рисует. Это, наверное, наш дворник?
– Ага.
Подошедшая мать осторожно взяла в руки первый попавшийся листочек.
– А это – твоя учительница по русскому языку, – полуутвердительно произнесла она. – У нее такие, очень характерные морщинки…
– Ага…
Родители несколько минут перебирали все его богатство, попеременно восторгаясь, удивляясь или молча рассматривая очередную его работу.
– Это моя коллекция, – решил все-таки объяснить мальчик. – Я коллекционирую улыбки.
– Молоток! – хлопнул его по плечу отец. – Осенью отдадим тебя в художественную школу, если захочешь.
Это было лучшее, что Аркаша слышал от него за последнее время.
– Конечно, хочу! – мальчик аж вскочил со стула. Отец рассмеялся.
– Аркаша, – окликнула его мать. Она закончила перебирать рисунки и подняла голову на сына. – А почему ты не нарисовал мою улыбку? Или отца?
– А я не знаю, как вы улыбаетесь, – просто ответил мальчик. – Только как кричите.
После его объяснения в комнате почему-то стало очень тихо. Мать отвернулась. Отец молча погладил ее по спине. Она вздрогнула под его рукой. Мальчику показалось, что мама плачет. Отец наклонил голову к ее плечу и что-то зашептал. Аркаша почувствовал, что ему сейчас лучше выйти. Он неслышно выскользнул из комнаты, но родители этого даже не заметили.
На следующий день коллекция пополнилась еще двумя улыбками...
Автор: Рино Рэй
