– Уезжают, – домовой Еремей растерянно глядел на бывших жильцов, грузящих нехитрые пожитки в скрипучую телегу. Вот отец семейства повернулся к дому, и у Еремея забарабанило в груди: неужели? Но нет, мужик подтянул веревку на рубахе, служащую ему поясом. Поклонился отчему дому, так низко, что мазнул бородой по раскисшей от дождей земле. И, перекрестившись, полез на место возницы. Тряхнул поводьями, и серая кобылка, печально мотнув гривой, медленно потянула тарантас в новую жизнь, прочь из деревни.
Еремей смотрел им вслед и все не мог поверить, что люди, чьи отцы и деды жили в этих стенах, покинули родное гнездо, не забрав с собой домового. Вот кота взяли, а его, домового, нет.
– Может, вернутся? – сам себя подбодрил Еремей, дергая короткими пальцами за клочковатую бороду. Сказать сказал, а сам не верил. На улице начал накрапывать дождь, и по сморщенной мордашке Еремея покатились капли.
Первое время домовой еще старался, следил за домом. Гонял крыс, расплодившихся в подполе, прочищал трубу в печи – на всякий случай – да подкармливал кукушку в настенных ходиках обещаниями и вчерашним днем.
Осень сменилась зимой, и в нетопленом доме стало неуютно и одиноко. Сначала Еремей прекратил гонять крыс. Что ему, жалко, что ли? Пущай зимуют. Затем прекратил заглядывать в трубу, надежно укрытую от вьюг в снежную шапку. И наконец, отсыпав кукушке с запасом потерянного времени, устроился поудобнее в ходиках и уснул.
– Танюш, Тань! Гляди, какие я часы привез!
Громкий мужской голос просачивался сквозь сон домового, мешая тому спать. Еремей перевернулся на другой бок, но голос не исчез.
– Представляешь, приехали сегодня сносить избушки, что на окраине, и дернуло меня в одну из них заглянуть. Изба по окна в землю ушла, можно сказать, только стены да печка остались. И вот на тебе, на одной из стен часы. Как думаешь, с кукушкой?
– Похоже на то, – согласилась женщина, и часы закачались, словно корабль, приплывший в гавань. Еремей, растерявший к этому моменту остатки сна, прижимал к груди перепуганную кукушку и все не мог поверить в услышанное. Надо же, его избушку, его родной очаг снесли. Как же так вышло? Неужели никому дом не приглянулся? Там ведь и сад яблоневый имелся, и сарай – хоть и старый, а все же для лошадки место. Да и дом крепкий был, на совесть построенный. Он своими руками каждую щелку мхом проконопатил. А они снесли.
– Давай их на кухне повесим? –предложила женщина. – Только механизм починить надо.
– Давай сейчас повесим, а мастера я найду, ну уж больно они колоритные, согласись. Мне кажется, у моей бабки такие же в деревне были, – в голосе мужчины послышались нотки ностальгии.
– Ладно, иди вешай, только хоть пыль стряхни!
Каким бы извергом ни оказался неизвестный мужичок, а через полчаса ходики украшали стену его коттеджа.
Все это время Еремей сидел внутри и злился на судьбу. Он охал, вспоминая родной дом. Ухал, негодуя о людях, бросивших его. И эхал – просто так, чтобы было.
– Я тебя слышу, – раздался протяжный бархатистый голос, и Еремей насупился, – я слышу, как ты сопишь, вылезай давай, знакомиться будем, – мурлыкнул кот, разглядывая хозяйскую находку.
– А ежели не выйду? – поинтересовался Еремей, слегка приоткрывая дверку.
– Выйдешь, – пообещал кот, – заскучаешь и выйдешь.
– Ишь, умный какой, – фыркнул домовой.
– А то, – согласился кот. – Ну так что, знакомиться будем? Меня вот Варфоломей звать, а тебя как?
– Не твое дело, мохнатый, – огрызнулся Еремей, решив, что никогда не покинет часы.
– А мне тут хозяева молока налили. Вкусное, наверное, – завел кот песенку.
– Ну, раз вкусное, то пей, – буркнул Еремей, изнывая от желания оглядеться.
– Я бы выпил, но не люблю, – признался кот.
– Как так? – домовой до того удивился, что распахнул дверь и едва не выпал из убежища.
– А вот так, – черный кот, лежащий на столе, лениво махнул пушистым хвостом и уставился на домового.
– Ну, чего гляделки лупишь? – заворчал тот. – Домовых не видал?
– Ни разу, – признался кот, заваливаясь на широкую спинку и складывая лапки на пузико.
– Врешь! – Еремей ошеломленно глядел на зверя, позволяющего себе такие вольности на хозяйском столе.
– Ничуточки, – признался кот и вдруг насторожился. – О, хозяин спать пошел, пора. – Кот слегка расплылся в воздухе, стал размазанным и полупрозрачным. В тот же миг сверху послышался грохот и возмущённый крик:
– Таня, эта мохнатая тварь нарочно посреди дороги легла! Я же не вижу в темноте!
Кот мурлыкнул и, обретя былую четкость, подмигнул домовому:
– Здорово я его, да?
– Слабое наказание для того, кто разрушил мой дом, – фыркнул Еремей, – ну ничего, я сейчас сам возьмусь за дело. – Он оглядел комнату. Всюду виднелись ящики и шкафы, а посередине стоял стол, на котором валялся Варфоломей. – Тут что хозяйка делает?
– Варит, – мяукнул кот и начал вылизывать лапу.
– А печь где? – изумился домовой. – Ежели это кухня, то я сейчас сажи из трубы в горшок намету.
– Печи нет, – обескуражил его кот, – и горшка тоже.
– Подпол! – обрадовался домовой. – Где тут запасы хранят, показывай, мышей зазову – пусть все попортят.
– Запасы в холодильнике, – кот вздохнул, – ты столько проспал-то, дедушка?
– Какой я тебе дедушка? – возмутился Еремей. – Я еще юн, мне годков двести пятьдесят, не более. – Он обиженно глянул на кота. – Ладно, хвостатый, что с тобой говорить, пойду кур пугну, вмиг нестись перестанут.
– Кур не держим, – кот прошёлся по шкафу и, сунув нос в вентиляцию, звонко чихнул.
– Таня, кто-то в доме? – раздался растерянный голос хозяина.
– Кот там, – сонно откликнулась супруга, – спи.
– Ни печи, ни погреба, ни кур, – Еремей загибал пальцы, – может, хоть корова имеется? Молоко тебе откель добыли?
– Из упаковки, – пояснил Варфоломей, выглядывая из-под стола, – а я его не пью, мне больше сбалансированный корм нравится.
– Прекрати мельтешить, – рассердился домовой, – что за жизнь-то пошла у вас?
– Замечательная! – кот вновь расплылся и громко замурлыкал, в детской хозяйская дочка погладила рукой пушистый бок, и приснившийся кошмар лопнул мыльным пузырем.
– Дурной дом, – вздохнул Еремей, грустно глядя на вездесущего кота, – ясно, чего у вас домового своего нет: он тут не к месту.
– Ну вот и оставайся, поможешь мне, а то столько дел – спать некогда, –пожаловался кот.
– В этом доме моё дело – месть, – пригрозил Еремей и захлопнул за собой дверцу часов.
Домовой старался как мог.
– Вот что ты делаешь? – кот лениво разглядывал, как домовой откручивает крышки на баночках с перцем и солью и меняет их местами.
– А то сам не видишь? – чихая, отозвался Еремей.
– Вижу, – кивнул кот, – зря тратишь время, банки-то подписанные!
– А теперь что? – кот с любопытством смотрел на домового, который, кряхтя, выливал воду из вазы с цветами.
– Пусть, пусть с утра до колодца бегут, а цветочки-то все увянут, – радовался Еремей.
– Ерунда, – зевал кот и лапой открывал кран, вновь наполняя вазу.
– Лошадь ночью щекотать буду, – делился идеей Еремей, – чтоб с утра она в мыле ни пахать, ни возить не могла.
– Ой, не могу, – кот покатывался со смеху, изредка мерцая, чтоб поцарапать хозяина или поорать в запертом шкафу.
– Таня, сколько у нас котов?! – восклицал уставший хозяин, в очередной раз наступая на хвост Варфоломея.
– Один, любимый, – утешала хозяина жена.
– Ты меня обманываешь, – вздыхал мужчина, – я думаю, что котов у нас штук десять, не меньше.
Через неделю уставший от неудачных попыток навредить домовой Еремей прихлебывал молоко из кошачьей миски и жаловался усатому:
– Мир у вас неправильный, все нонче не так. Вот вроде и дом, а разве ж это очаг, разве ж родовое гнездо? Все неправильное, вроде как жизнь на дармянку. Хозяйка утром огонь в печи не разводит, а щелк выключателем – вот тебе и чай. За водой дочурку не гонит, даже ты, морда раскормленная, кран открывать умеешь. А хозяин – лошадь не чистит, не кормит, а садится в самоходную телегу и был таков.
– Прогресс, – пояснил домовому кот, хрустя сбалансированным кормом, – а ты, темнота, не ценишь!
– Да ну вас, даже собаки сторожевой нет! – крикнул Еремей, топая босыми пятками по тёплому ламинату.
– У нас сигнализация имеется, – Варфоломей проглотил последний сухарик и хотел было завалиться на бок, но замер. – Погоди-ка.
Где-то возле входной двери раздался кошачий ор, будто мохнатому наступили на хвост, а после шипение и глухой удар.
Еремей не успел удивиться, как кот с кухни исчез.
– Тань, шумят, – промямлил хозяин, поворачиваясь на другой бок.
– Кот там, – откликнулась супруга, окунаясь в новый сон.
– Ох, батюшки, – домовой засуетился, всплескивая руками, – это как же, это куда ж кот-то делся! Что деется?! – он приложил ухо к половицам и прислушался, стал един с домом, как в старые добрые времена. Застонали половицы, пискнули глубоко под землей мыши, ветер загудел, шлепая по крыше ладонью.
В доме хозяйничал чужак. Некто злой и хитрый. Шуршал бумагами, стучал ящиками, скрипел половицами, наполняя ночь жуткими звуками. А еще Еремей услышал слабое царапанье, угасающее, как огонек лучины к рассвету.
Домовой метнулся к дверям. Варфоломей и впрямь был тут. Ночной тать зло приложил кота об стенку, и теперь мохнатый лежал неподвижно. Блестящая шёрстка потускнела, и кот походил на побитый молью мех.
– Как же это, – запричитал домовой, – как же, а? Ну Варфоломеюшка, ну добренький, не уходи, а?
Кот, услыхав домового, слегка приоткрыл глаз, но более сделать ничего не смог.
– Ах ты ж гад! – рассердился Еремей на грабителя. – Попрыгаешь у меня! – Он ужом скользнул в комнату, где вор вскрывал железный шкаф, встроенный в стену.
«Брям!» – и позади грабителя упала и раскололась напольная ваза. Злодей дернулся, но не ушел: он все еще надеялся открыть замок.
«Та-да-да-дат», – пропели клавиши на фортепьяно, пылившемся в углу. Окно, ведущее во двор, внезапно само распахнулось, и ворвавшийся сквозняк в припляс прошелся по комнате.
– Тань, точно шумят! – Хозяин сел на кровати.
– Да некому вроде, – прошептала Таня, но тоже села, цепляясь за пёстрое одеяло.
– Я пойду гляну, – Хозяин нашарил тапки и побрел вниз.
Тать понял, что пора бежать, он сгреб в мешок все, что успел добыть, и кинулся к открытому окну, ведущему в сад, но стоило только ему приблизиться, как окно с силой захлопнулось.
Еремей невидимкой скакал по комнате, подсовывая под ноги вору то стул, то рассыпанные авторучки, то осколки вазы.
Когда свет ярким солнышком залил гостиную, домовой нанес последний удар, дернув на себя ковер, на котором стоял тать. Грабитель, не удержавшись, рухнул и, приложившись головой об пол, затих.
Хозяин дома, стоя в дверях, растерянно глядел на чужака и на погром, учинённый в доме.
– А ты неплохо справился для того, кто желает только мстить, – хвалил Еремея кот, пытаясь вылизать загипсованную лапу.
– Ерунда, – отнекивался домовой. – Так, тряхнул стариной.
– Да уж, стариной, – мурлыкал Варфоломей, – думаю, для нашего незваного гостя этот визит стал незабываемым.
Еремей усмехнулся и взглянул на часы. Кукушка, почищенная и отремонтированная мастером, ловко выскочила из домика и крикнула: «Полночь!»
– Ну, мохнатый, отлеживайся, а я делом займусь. – Домовой, кряхтя, поднялся, пару раз присел и исчез. Ему еще надо было помыть машину, отогнать плохие сны от ребенка и устранить утечку в туалете.
Уставший, но довольный, он заглянул в хозяйскую спальню. Как раз в этот момент с кухни раздался грохот: Варфоломей снова пытался запрыгнуть на стол.
– Тань, шумит, – пробормотал хозяин.
Домовой заботливо подоткнул мужичку одеяло и прошептал вместо спящей жены:
– Это Кот там.
Автор: Юлия Гладкая
