Назвать Пашку приятным молодым человеком было можно с натяжкой. И дело было вовсе не во внешности, которая, кстати, наоборот была очень даже.
Единственный и избалованный сын обеспеченных родителей, он чувствовал себя хозяином жизни.
Родители Павла служили на высоких государственных постах. Мать, Екатерина Викторовна, родом из глубинки, смогла сама, что называется, кровью и потом выбить себе место в жизни. И место очень хорошее. Работа всегда была у неё на первом плане.
Отец, Николай Иванович, тоже был чиновником с заслуженной репутацией. Сильный, волевой, можно даже сказать жёсткий, он относился к работе, как к своей главной цели в жизни.
Когда родители Павла познакомились, им было около тридцати. Свою карьеру они строили, идя бок о бок. Они шли к своей цели ровно и напористо.
Павел родился, когда родителям было чуть за тридцать.
Мальчик рос смышлёным. Правда, из-за работы Николай и Екатерина не могли в полной мере насладиться общением с чадом. До определенного возраста сыном занимались няни. А повзрослев, он был предоставлен сам себе. Учился Павел в престижной школе, затем в институте. Друзья у него были, соответственно, престижные. Дорогая машина, вечера в ночных клубах, учёба, девушки, — он совмещал всё это. По-другому было нельзя. Статус родителей не позволял ему быть неучем.
У них была идеально вышколенная семья.
Правда, один неуч в их семье был. Вернее, была. Но именно она в итоге и сыграла важную роль в жизни Павла.
Этим неучем была Анна Сергеевна, мать Екатерины Викторовны.
В их идеальной семье не было места простой, добродушной и отзывчивой женщине, какой была баба Аня.
Мать Паши, покидая захолустную глубинку с маленьким чемоданчиком, смогла выбить себе место под солнцем в огромной Москве. Воспитание не позволяло ей забыть мать, но и забрать её к себе в Москву она тоже не могла. Неловкая деревенщина не очень вязалась с образом светской львицы Екатерины Викторовны. А измениться в угоду нынешнему времени Анна Сергеевна не могла. Поэтому дочь ежемесячно перечисляла на карту матери достаточную сумму, чтобы та ни в чём не нуждалась. Она периодически ей звонила, справлялась о здоровье. И если маму что-то беспокоило, на следующий день дочь появлялась на пороге своего старенького отчего дома. И тогда мама проходила полное обследование в одной из лучших клиник Москвы.
Убедившись, что всё хорошо, дочь отвозила её обратно.
Впрочем, Анна Сергеевна не сильно рвалась остаться при дочери в большом городе. Рождённая колхозницей, она всю свою жизнь посвятила работе на земле. И покидать своё родовое гнездо не собиралась.
Её вполне устраивала её тихая, размеренная жизнь в глухой деревушке.
Пару раз Екатерина Викторовна предлагала матери кардинально изменить её жилищные условия. В конце концов, их бюджет мог позволить полностью снести старый дом и поставить на его месте новый кирпичный коттедж. На что мама ответила резкое «нет», обосновав своё решение тем, что на её век хватит. А уж после смерти пусть хоть что делают.
На что Екатерина Викторовна тяжело вздыхала, прекрасно понимая, что с уходом матери в этом захолустье она больше никогда не объявится.
Баба Аня была добрейшей души человеком. Не надоедала, не требовала внимания... Она тихо жила в своей деревеньке, довольствуясь той жизнью, которую, как она говорила, «уготовил мне Господь».
Причина, по которой она оказалась в московском особняке своей дочери, была черна и безотрадна.
Одним дождливым вечером, гоняя на своей престижной машине, соперничая с такими же престижными друзьями, Павел попал в страшную аварию. Причём за рулём был не сам Паша, а его не менее пьяный лучший друг Юрий. Мокрый асфальт, плохая видимость и определенная доза наркотического препарата в крови привели к предсказуемому финалу...
Телевизионный канал показывал груду искорёженного металла. Скорую помощь и группу спасателей, вырезающих из этого металлического капкана молодого сына чиновников.
Про наркотики в крови хорошенько сдобренная откатом пресса тактично умолчала. Единственное, что озвучили репортёры, — это то, что сидевший на месте водителя человек скончался. Сам же Паша остался инвалидом. Несколько дней, проведённых в коме, выход из неё и страшный диагноз, озвученный врачами: «Перелом позвоночника; он никогда не сможет ходить».
А потом началась череда клиник, российских и не только. Родители не жалели никаких денег, стараясь поставить сына на ноги. Все попытки оказались тщетны.
Единственное, чем они могли помочь сыну, — это купить максимально современную инвалидную коляску.
Поначалу, лёжа дома на супердорогом антипролежневом матрасе, с ежедневной работой массажиста, Паша чувствовал себя не сказать, чтоб прям совсем обречённо. Где-то в глубине души он всё ещё надеялся, что молодой организм вкупе с родительскими деньгами сможет перебороть всё, и жизнь снова окрасится яркими красками.
Время шло. Престижные друзья, с которыми так весело проводили вечера, приходили почти ежедневно. Поддерживали, рассказывали о новостях, как могли поднимали другу настроение.
Потом их приход стал гораздо реже. В конце концов жизнь идёт, и никто никому не обязан. Ну был друг, он и сейчас есть, только тратить своё время на развлечение инвалида не больно-то кому хотелось.
Вскоре приходы друзей стали настолько редки, что Паша начал впадать в депрессию.
Родители нанимали лучших сиделок, с которыми было бы о чём поговорить. Но отчего-то они Павла раздражали всё больше и больше. Он изводил их своими капризами и недовольными криками. В итоге почти все сбегали, невзирая на хорошее жалование и дорогие презенты от родителей.
Ситуация дошла до критической, когда Паша попытался покончить с собой, в момент, когда очередная сиделка сбежала, а новую ещё не нашли.
В один из дней в их идеальный дом вошла Анна Сергеевна. В порыве безудержного отчаянья дочь позвонила матери и с рыданиями вывалила на неё свою боль.
На следующий вечер баба Аня стояла на пороге особняка.
А утром они сидели на кухне и разговаривали. Старенькая мама и дочь. Екатерина тихо плакала, Анна Сергеевна беспрестанно гладила её руку и успокаивала.
— Ну будет тебе, дочка, — тихонько ворковала старушка, — поживём — увидим. Глядишь, и найду к Паше подход.
— Ох, мама, не знаю, — шмыгнув носом, ответила дочь. — Ни одна, понимаешь, ни за какие деньги не идёт. Он грубит, хамит. Словно делает всё назло.
— Конечно назло, — тихо произнесла Анна Сергеевна, — что ему ещё остаётся. Молодой силы немерено, кровь кипит, а он заперт словно в клетке. Вы его хоть на улицу-то вывозите?
— Да что ты, мам, он поначалу и гулять ездил, и планы строил. А потом как отрезало! Почти полгода из комнаты своей не выходил. Ему и сиделки предлагали. И я! Выбрала день, отменила всё встречи! Предложила в парк поехать. Так он так рявкнул на меня, что я больше и не заикаюсь.
— А Колька что ж? — спросила Анна Сергеевна. — Отец ведь! Что значит рявкнул на мать?! Воспитывать должен!
— Да какое теперь воспитание, мам?! — дочь снова заплакала. — Уследить бы, чтоб руки на себя не наложил, — всхлипывала она. — Мы ему предложили поехать в клинику в Лондон, на реабилитацию. Да и развеяться можно, там ведь цивилизация! Для инвалидов всё предусмотрено. Николай самую лучшую ему предложил! Он и слышать не хочет. Врач говорит, депрессия. Таблетки выписал, только не пьёт он их.
— Депрессия, — повторила баба Аня. — Уныние это, дочка! Тоска по жизни полной, да по утраченной. Охохошеньки, — шумно вздохнула старушка и, встав из-за стола, направилась в комнату внука.
Несмотря на день за окном, в помещении стоял лёгкий сумрак. Шторы были задёрнуты. На постели лежал Павел. Он не спал, его глаза были обращены в потолок. Дверь открылась, и внутрь вошли баба Аня и Екатерина. Паша повернул голову.
— У нас совсем дела плохи? — спросил он, обращаясь к матери.
— Почему? — вопросом на вопрос ответила женщина.
— Ну, раз на платных сиделок уже нет денег, и пригласили родню приглядывать, — произнёс Павел.
— Не приглядывать я приехала, — вклинилась в разговор баба Аня, — а с внуком побыть. Раз подзабыл, то напомню, что бабка я тебе родная, а видела, почитай, лет пятнадцать назад.
И это было действительно правдой. Павел родился в эпоху, когда ездить отдыхать к бабушкам в деревню стало уже не модным.
А беря во внимание семейные заработки, семья могла позволить себе куда более комфортный отдых.
— А иди-ка ты, дочка, собирайся на работу, — произнесла баба Аня, широким шагом пересекая комнату. — Мы тут как-нибудь и сами разберёмся.
При этом старушка размашистым движением отдёрнула шторы.
— Пошла вон отсюда, — вдруг заорал Павел, — раскомандовалась тут! Занавесь шторы обратно!
Екатерина стояла замерев. Баба Аня же молча доделала своё дело и, подойдя к дочери, вывела её из комнаты, закрыв дверь.
— Вернись, я сказал! — орал парень.
— Ты иди, иди, дочка, мы тут как-нибудь.
Екатерина Викторовна привела заплаканное лицо в порядок и уехала на работу.
Баба Аня приоткрыла дверь и заглянула в комнату Павла. Тот лежал и снова молча смотрел в потолок. Старушка присела на краешек кровати.
— Ты чего ж такой злой, Павлуша? — тихонько начала она. — Нешто я сделала тебе что? Ну что ты как упырь в темноте лежишь. Где же настроению взяться да тоску разогнать, ежели в комнате мрак ночной.
Парень словно не слышал её и никак не реагировал.
— Ну вот, не орёшь, уже хорошо, — чуть помолчав, ответила Анна Сергеевна. — Может, тебе покушать чего сготовить?
— Ничего мне от тебя не надо! — отчеканил Паша. — Просто уйди!
Анна Сергеевна молча встала и вышла из комнаты.
Спустя пятнадцать минут по комнатам пополз дивный запах. А ещё через пять дверь в комнату Павла открылась и внутрь снова вошла старушка. Она держала поднос, на котором стояла тарелка с ароматными, румяными сырниками и маленькая плошка сметаны.
Баба Аня молча поставила поднос на тумбу рядом с кроватью и вышла.
Пашка лежал и злился на эту назойливую старуху, на себя, такого беспомощного и жалкого, на весь мир! Он злился даже на лежащие на тарелке сырники. От них исходил такой волшебный аромат! Павел подумал, что, пожалуй, впервые за эти полгода ему действительно захотелось есть. Исходящий от этих творожных биточков запах щекотал ноздри, отчего они раздражали парня ещё больше.
И вдруг он улыбнулся сам себе.
«Осталось только подраться с этими сырниками, чтоб они не бесили,» — Пашка прыснул со смеху, представляя себе эту картину.
В этот момент на пороге снова появилась бабуля.
— Неужели не попробуешь? — тихо спросила она.
Парень поджал губы и помолчав пару секунд ответил:
— Попробую и буду благодарен за чай, если принесёшь.
Старушка тут же скрылась из виду. Через минуту перед Павлом появилась дымящаяся кружка. Анна Сергеевна помогла ему сесть поудобнее, а сама устроилась на кресле. Он поднёс кружку к носу и вдохнул аромат:
— Пахнет необычно. Что это? — спросил он.
— А это травки мои. Знаешь милок какие травы пахучие в нашем лесу растут. А на лугу у озера, солнцем налитые, соберёшь их и всю зиму лето в кружке видеть можно.
Заваренная кипятком трава была действительно душистой. Не то сладкий, не то пряный, аромат действительно заставлял вспомнить лето...
С их перемирия прошла неделя. Екатерина Викторовна была поражена переменам в сыне. Он с большим удовольствием общался с бабушкой, нежели с матерью и отцом.
— Чем ты взяла его, мама, не пойму? — спросила однажды Екатерина.
— Ох, Катька, большим ты человеком стала, да и Николай твой не отстаёт. Только так и не поняли вы в жизни главного. Никакая работа, никакие деньги не помогут счастье удержать. Ты давно с сыном говорила?
— Мам! — возмутилась дочь. — Так ведь не десять ему, чтоб можно было на коленках нянчить и какие-то условия диктовать! Раз он сам себя так ведёт, как я могу его заставить! У него разговор короткий: чуть что — уйдите, руки на себя наложу!
— Нет, Катя, — вздохнула баба Аня, — не понимаешь ты. Да и мне вас не понять. Хоть и люблю тебя, а всё одно — будто не моя ты дочь...
В один из дней Павел, проснувшись, открыл глаза. В его комнате перед стеллажом с книгами стояла баба Аня. Она медленно водила рукой по корешкам. Почувствовав на себе взгляд, женщина обернулась.
— Вот не пойму я, Пашка, — начала она, — что это за названия книг у тебя такие? Ни одного русского писателя! Даже сказок нет!
— А сказки-то мне зачем? Баб Ань, ты уж с ума не сходи, мне не пять лет. Старушка опустила очки на кончик носа и, вздёрнув брови, посмотрела на внука.
— Чудак человек! — изумилась она. — Иль ты думаешь, что вот этот твой, как его, — она повернулась к книгам и по слогам прочитала, — Гар-ри Пот-тер, — даст тебе намёк, да жизни научит?
Павел рассмеялся.
— Нет, бабуль, жизни он не научит, но на пару часов даст возможность отвлечься от моей бесполезной жизни.
— Только ты сам решаешь, насколько бесполезна твоя жизнь! — строго сказала Анна Сергеевна. — Набери на телефоне мать и дай мне трубку, — попросила она. Павел выполнил просимое. Баба Аня взяла трубку и вышла из комнаты...
Поздно вечером вернувшиеся с работы Екатерина и Николай положили перед Анной Сергеевной стопку книг.
Старушка надела очки и придирчиво пролистала издания.
— Мам, это всё зачем? — спросила дочь.
— Душу лечить будем, — витиевато ответила баба Аня, на что Николай Иванович удивлённо вскинул брови.
Утро следующего дня для Павла снова началось с душистых сырников и ароматно заваренных трав. Это значительно подняло ему настроение. А когда, забрав посуду, Анна Сергеевна уселась в кресло напротив и надела очки, демонстративно подняв выше обложку книги, Пашка опешил.
— Сказания земли Сибирской, — вслух прочитал внук. — Баб Ань, может, не надо? — смешно скривив лицо, произнёс он. — Только не говори, что ты решила читать мне вслух!
— Именно, милок! — довольно ответила старушка. — А ты попивай чаёк и слушай.
И потекла речь стариковская, размеренная, мягкая, с говором да шепотком. Обволакивали слова сказочные, древний мир славянский тайный всплывал перед глазами, завораживая своей первобытностью и простотой, проникая в мысли мудрой речкой, несущей надежду и веру...
Анна Сергеевна уже давно перестала читать. Она сидела напротив Павла и молча смотрела на него. Казалось, парень даже не замечал той тишины, что повисла в комнате. В его воображении во всей красе расцветал цветок папоротника, дивная русалка сидела у озёрной глади, косматый леший поджидал за деревом.
Когда он понял, что речь бабушки больше не звучит, Пашка будто очнулся.
— Баб Ань, а у тебя в деревне лес рядом? — спросил он.
— Рядом, милок, — ответила старушка, — рукой подать. Пашка отвернул голову в сторону и замолчал. Анна Сергеевна тихонько вышла из комнаты.
И теперь каждый день, без пропусков, взрослый внук ждал свою бабушку. Он как маленький мальчишка радовался, предвкушая очередную порцию красивого сказа.
Не заметить изменения, произошедшие в сыне, родители не могли. Павел теперь всё чаще улыбался. Искренне радовался, когда мать или отец приходили к нему в комнату поболтать. А однажды и вовсе сам выехал встречать их в широкий коридор на инвалидном кресле. Дни сменяли ночи, зима, сменившая осень, подходила к концу. По асфальту разливались озёра из луж. В первый раз за полтора года Павел попросился на улицу. Радости родителей не было предела. Приходивший на ежедневный массаж врач не нашёл никаких противопоказаний.
Ради такого случая и Николай, и Екатерина взяли себе выходной. В этот день они гуляли в парке втроём. Мать, отец и сын.
— Мама, ты совсем с ума сошла! — заорала на мать влетевшая в дом Екатерина. — Ты просто выжила из ума! Как ты себе это представляешь?! Павел инвалид, ему нужен специальный уход! А у тебя в деревне, прости, даже туалет на улице! Глаза Екатерины Викторовны гневно сверкали.
— Не пойму я, к чему ты? — произнесла опешившая от такого напора мать. — Не понимаешь? Это всё ты со своими сказками! Вбила парню в голову глупости, а он теперь, видите ли, просит отпустить его с тобой в деревню! Анна Сергеевна стояла, открыв рот.
В этот момент в комнату выкатилась кресло. Позади сидевшего в нём Павла стоял отец, строго смотря на старушку.
— Ты что ж это удумал, милок? — спросила она. — То он руки на себя накладывать хотел, а теперь в дебри мои собрался. Павел молчал.
— Не звала я никого, — оправдывалась баба Аня. — Что ж я, не понимаю, что Пашке уход нужен?
— Боишься, обузой стану? — вдруг зло спросил парень. — Это тебе не в комфортном доме на мягкой перине мне сказки рассказывать.
Ничего не ответила Анна Сергеевна. Молча вышла из комнаты. На следующий день рано утром она тихо закрыла за собой дверь загородного особняка дочери...
Лето полностью вступило в свои права, подсушив землю. Яркая сочная трава шелестела в поле рядом с деревенским домом Анны Сергеевны. Она сидела с соседкой на лавочке у калитки, когда рядом с ними остановился микроавтобус. Дверь открылась, на землю опустился компактный пандус, и из недр автомобиля выехало инвалидное кресло, в котором сидел Павел. Старушка соседка смотрела на парня во все глаза.
— Ты забыла у нас книги, — тихо произнёс Паша. — Я решил, что нужно их привезти тебе. Анна Сергеевна молчала.
Следом за сыном из машины вышла Катя. Поздоровавшись с соседкой, Екатерина виновато опустила глаза в пол. Поднявшись, баба Аня ушла в дом, дочь последовала за ней. А Павел с интересом завёл разговор с оставшейся в одиночестве бабушкой-соседкой.
— Ну мам, ну прости, — виновато произнесла Екатерина Викторовна. — Но я действительно считала, что это ты задурила Пашке голову своими сказками. Он после твоего отъезда опять как тень стал. Есть перестал. Николай ему снова про Европу и про реабилитацию, а он ответил, что поедет. Но только если на лето мы его к тебе привезём.
— Дура ты, Катя, — вздохнув, ответила мать, — хоть и умная! Голову задурила, да он и без этого у вас дурак дураком! Ты прости меня, дочь, — многого ты в жизни добилась, но сына ты не смогла воспитать! Баба Аня поднялась и вышла из дома.
Выйдя на крыльцо, Анна Сергеевна от неожиданности ахнула. Пока она болтала с дочерью, из машины вышли два крепких мужика в рабочих комбинезонах. На земле лежали балки, металлические скобы, арматура и куча разного инструмента.
— Ну ты же понимаешь, что ему нужно будет выходить из дома, — раздалось из-за спины. — Ребята быстренько построят пандус и удобный съезд для кресла. Ты не против?
— Отчего же, чай, для внука стараются, — ответила старушка и пошла к Павлу. Тот увлеченно болтал с соседкой.
Ближе к вечеру к старенькому деревянному дому был приделан крепкий пандус, полозья для съезда с крыльца и крепкие поручни. Рабочие погрузились в машину, Екатерина Викторовна, выгрузив сумки с провиантом, попрощалась с сыном и матерью. Автомобиль покидал деревню...
— Ба, а завтра сырники с утра будут? — спросил Пашка, перебираясь из кресла на кровать.
— Будут, милок, — ответила баба Аня, — и душистый чай будет. Весь вечер до поздней ночи они проговорили.
Отчего-то Павлу вдруг захотелось, чтоб сидящая перед ним старушка узнала всё, что лежало на его душе. Он рассказывал о своей жизни, о той, где ещё не было беды и безысходности...
Утром парень проснулся от петушиного крика. Открыв глаза, он поначалу даже не понял, где находится. Сообразив, он откинулся на подушку и лежал, молча рассматривая дом. В углу под потолком стояли образа, перед ними висела лампада. У одной стены стоял старый сервант рыже-коричневого цвета. За его стеклянными створками в ряд были размещены книги. Ни одной новой, глянцевой обложки, за исключением тех, которые Пашка привёз с собой из города. Дверной проём был закрыт занавесками. По другой стене стояли шкаф и кресло. Рядом с кроватью расположилась тумбочка.
— Проснулся? — заглянув в комнату, спросила баба Аня.
— Проснулся, — ответил Павел, — пахнет вкусно.
— Завтрак готов, — сказала старушка и, войдя в комнату, помогла внуку перебраться на инвалидное кресло. Впервые за это время Паша опять ел с удовольствием, слушая бормотание бабушки.
— Ба, а расскажи о деревне, — попросил парень. Анна Сергеевна вкратце рассказала о жителях, о том, какие интересные места есть рядом.
— А я на коляске по улице смогу проехать? — вдруг спросил внук.
— А почему ж нет, — ответила баба Аня. — Почти до леса можешь гулять. Просёлочные дороги идут вдоль. Мы хоть и далеко от города, но машины ездят постоянно: и местные, и в соседнюю деревню через нас проехать можно. Гуляй смело, люди у нас хорошие, да и соседки все поговорить охочи. На лавочках целыми днями.
Позавтракав и приведя себя в порядок с помощью Анны Сергеевны, Павел взял курс на улицу. Осторожно скатившись с крыльца, он остановился и зажмурился.
Ласковое утреннее солнце бросало на землю свои лучи. В воздухе витали всевозможные ароматы. Казалось, он был живым в буквальном смысле, наполненный пением птиц, жужжанием насекомых, квохтаньем кур, лаем собак. И в то же время настолько пропитанный тишиной! Тишиной без вечного шуршания шин по асфальту, без голосящих кругом клаксонов.
Пашке показалось, что он попал в другой мир. Время, проведённое в инвалидном кресле, когда он осознал, что те, кто окружали его в здоровой жизни, теперь будут всё дальше, заставило мыслить иначе.
Он захотел уехать сюда, в эту деревенскую глушь, рассчитывая на то, что город со своей суетой и шумом окончательно выветрится из его жизни, из его тела, из его души. Город сидел в его крови, отзываясь болью каждый раз, когда он думал о своей прежней жизни.
Павел стоял у калитки, ещё раздумывая, стоит ли ему выходить за пределы забора, когда вдруг его взгляд выхватил движение у леса, который шёл вдоль деревни. Он напряжённо всматривался вперёд. Из-за полосы деревьев показалась русоволосая девушка. Она вышла из леса на дорогу и, медленно удаляясь, пошла вдоль. Было видно, что она просто прогуливается.
Павел выкатился за забор и поехал вслед за ней. Дорога была хоть и пыльной, но довольно хорошей. Широкое, песочного цвета полотно петляло, то приближаясь к лесу, то уходя в поле, идущее после деревенских домов. Спустя несколько минут Павел почти нагнал девушку. Услышав шуршание, она обернулась и остановилась. Парень подъехал совсем близко и потерял дар речи.
Перед ним стояла девушка, сошедшая с полотен русских художников, изображавших славянских красавиц. Зелёные большие глаза обрамляли длинные ресницы; маленький носик, красиво очерченные губы. Довершала образ копна русых волос почти до поясницы.
— Я могу чем-то помочь? — спросила девушка. Её голос вывел парня из ступора. Он залился красной краской и пробормотал что-то неясное про то, что он просто прогуливается и вовсе не хотел ей мешать. Видя его смущение, девушка звонко рассмеялась.
— Ну раз так, то я пойду, может, ещё увидимся, — сказала она. И почему-то, попрощавшись с Павлом, она не пошла по дороге дальше. Девушка свернула в лес и скрылась за деревьями.
Паша постоял ещё немного, смотря в лесную чащу, и, развернувшись, покатил обратно к деревне. У калитки стояли баба Аня и вчерашняя соседка. — Ну, милок, — спросила она, — нагулялся? Смотрю, далеко с первого раза ушёл. Хотел по деревне, а сам в сторону озера поехал.
— А там есть озеро? — поинтересовался Павел.
— Да, там от основной дороги есть тропа, она к нему и ведёт. — А на коляске проехать можно? — спросил он.
— А мы вечером с тобой и поглядим. Вместе попробуем доехать, а там уж видно будет.
Они сидели и обедали, когда Павел спросил:
— Баб Ань, а в деревне много молодых девушек? Старушка задумалась.
— Да нет, молодёжи вообще мало. Хотя пара-тройка наберётся, — ответила она.
— А такая красивая, с волосами до пояса чья?
— С волосами до пояса? — повторила Анна Сергеевна. — Не припомню таких. Хотя, может, Веркина внучка на лето приехала. Она иногда на неделю наведывается к бабке.
На этом разговор о девушках был закончен...
Ближе к вечеру Анна Сергеевна вместе с внуком решили проехать до озера.
— Ба, а у деревни есть какие-нибудь легенды? — задал вопрос Павел.
— У деревни нет, — ответила бабушка, — а у того озера, к которому мы сейчас направляемся, есть.
— Расскажи, — попросил Паша.
— Ещё прабабка моя говорила, — начала Анна Сергеевна, — что живёт в лесу рядом с озером Озёрная ведьма. Детишек ей на лечение отдавали.
— В смысле отдавали? — не понял Павел. — Детей, и ведьме?
Анна Сергеевна рассмеялась.
— Вот дитя века сего, любитель Гарри Поттера! Это теперь при слове ведьма у вас перед глазами встаёт злобная, покрытая бородавками бабка. А ведь раньше ведьмы были от слова «веда». Ведали они! Знаниями владели.
И детишек к ней не с простыми хворями носили. А тех, кому врачи помочь не могли. Это сейчас куча всего разного. А раньше-то в деревнях как: родился с каким пороком, всё, почитай, обречён. И ладно если порок не страшный, глаз там косит или пятно родимое. А если с ногами что, всё — пиши пропало. Не жилец, а так, муки одни. Вот к ней и носили. Говорили, что она знает, где есть ручеёк маленький, из которого наше озеро образовалось. Мол, мал золотник, да дорог. Имеет он силу великую, если к самому истоку его припасть.
— А сейчас что ж не носят? — хмыкнул Пашка.
— А сейчас, милок, в больницы носят! Забывают люди свои корни, в Европы да в цивилизации рвутся, а по сути, лишь больше болеем и страдаем. Ведь оно как? Посуди сам! Разве ты физически страдаешь от того, что не можешь ходить? Нет, Павлуша, ты морально страдаешь! По утраченным возможностям, по прошлой жизни. А что там в твоей прошлой жизни? Любовь ли? Добро? Милосердие?
Пашка молчал. Слова Анны Сергеевны засели где-то глубоко внутри. «Ведь по факту бабуля права! — думал он. — Каково моё прошлое и что в нём было такого, чем бы я мог гордиться или вспоминать с радостью?» В этих невесёлых мыслях он заметил, что баба Аня больше не толкает его вперёд. Перед ними раскинулось огромное озеро. Только с одного берега можно было к нему подойти. Остальная же часть была словно стеной окружена густым лесом с высоченными соснами.
— А кто-то сам пытался искать этот источник? — спросил Павел, вспоминая бабулин рассказ.
— Да, наверное, пытались. Только никому не удалось это. Недаром же в сказке про Озёрную ведьму сказано. Быть может, она его охраняет от глаз людских.
— Ба, а ты когда-нибудь верила в это?
— Верила, сынок, пока не захлестнула жизнь с её обыденностью. Постояв ещё чуть-чуть, они потихоньку поехали обратно. Уже лёжа в постели, парень опять размышлял над словами бабы Ани о своей прошлой жизни. И отчего-то сейчас ему казалось, что именно теперь, лёжа на кровати в старом деревенском доме, у него наконец-то появился шанс начать жить.
Прошла первая неделя Пашкиной жизни в деревне. Тот прилив сил, который он ощущал теперь, он не ощущал ещё ни разу в жизни. Дело дошло до того, что он сам, прямо на инвалидном кресле, подкатил к старенькому забору соседки и залатал образовавшуюся дыру. Конечно, вышел не шедевр деревянного зодчества, но и совсем убогой его работу назвать было нельзя.
Ещё он подружился с некоторыми местными мужиками и ребятами. Новые знакомцы оказались очень общительными и сами подходили к парню на коляске, когда тот проезжал вдоль улицы. Мать с отцом звонили периодически, справляясь о здоровье.
Услышав бодрое приветствие, каждый из них искренне радовался настроению сына. А ещё у парня появилась одна маленькая тайна, о которой он не говорил даже бабуле. Теперь он вставал рано утром и катил кресло по направлению к озеру.
Именно там, где песчаное полотно дороги проходило ближе всего к лесу, он снова видел ту девушку. Его боль была в том, что теперь он боялся к ней приближаться. Боялся снова начать болтать несуразицу и залиться краской смущения. Он так и наблюдал за ней издалека, пока она шла вдоль дороги, а потом внезапно скрывалась в лесу.
В один из дней Павел, как обычно, с утра пораньше отправился на прогулку. Подъехав к уже привычному месту, он остановился и стал ждать. Но время шло, а красавица так и не появлялась. Пашка заметно погрустнел. Решив подождать ещё чуть-чуть, он вдруг дёрнулся от того, что кто-то положил ему прохладную руку на плечо. Обернувшись, он замер с открытым ртом.
— Почему ты больше не догоняешь меня? — спросила неизвестно откуда появившаяся русоволосая красавица. Парень натужно молчал. Щёки зарделись румянцем. Девушка звонко расхохоталась.
— Ну же, ты словно меня боишься, — смеялась она.
— Не боюсь, — буркнул Пашка. — Ты с нашей деревни?
— Нет, — ответила она и, взявшись за кресло, покатила его вперёд.
— Как твоё имя? — спросил Павел.
— Алёна, — отозвалась девушка. Она медленно толкала коляску в сторону озера.
— Нет, это вовсе не плохая идея, — вдруг сказала она. — Инвалид не тот, кто ходить не может, а тот, кто людям зла желает или жизнь прожигает впустую. Пашка боялся повернуться. Его повергли в шок слова девушки. Ведь пока она молча толкала вперёд его инвалидное кресло, он действительно думал о том, что было плохой идеей навязываться ей в друзья.
— И сейчас тебе совершенно точно не показалось, что я прочла твои мысли, — опять вдруг бросила она. — Я действительно их прочла. Алёна остановилась и вышла из-за его спины. — Это единственное, что я смогла унаследовать, — с улыбкой сказала Алёна. — Да, может, и к лучшему.
— Я ничего не понимаю, — произнёс ошарашенный Павел.
— А и не нужно, всему своё время, — уклончиво ответила девушка. Она снова покатила его вперёд. За всё оставшееся время больше никто из них не произнёс ни слова.
Они молча сидели на берегу озера и смотрели на воду. О чём думала она, Павел, конечно же, знать не мог. Зато сам он старался думать о той перемене, которая произошла с ним с тех пор, как на пороге их дома появилась Анна Сергеевна. Спустя пару часов Алёна так же молча поднялась и покатила коляску в направлении деревни. Остановившись на том месте, где они встретились, она попрощалась с ним.
— А завтра здесь же? — с надеждой в голосе спросил Павел.
— Возможно, — лукаво ответила девушка и, развернувшись, пошла вглубь леса. Когда Пашка докатил до дома, у калитки его уже встречала взволнованная Анна Сергеевна.
— Ба, — безо всяких предисловий начал он, — а до соседней деревни далеко?
— Ну это смотря как идти. Если по дороге, то да. А ежели лес хорошо знать да болото обогнуть, напрямки можно быстро добраться. Ты где был-то так долго?
— На озере, — ответил внук и покатил в дом. Всю ночь Павел ворочался и не мог уснуть. Ему не давала покоя утренняя встреча. «Разве можно действительно читать мысли? Или это просто совпадение?» — думал парень. Под утро он забылся тревожным сном. Ему снилась строгая молодая женщина. Она молча смотрела на него, будто сканируя. «Устоишь ли?» — произнесла женщина из сна и растворилась, словно туман. Утром он проснулся в приподнятом настроении. Павлу не терпелось встретиться с Алёной. Хоть он и боялся, что девушка не придёт, но в душе теплилась надежда.
Позавтракав и сказав бабе Ане, что снова поедет к озеру, он отправился в путь. И так же, как и в прошлый раз, ему на плечи легли прохладные руки.
— Ты живёшь в соседней деревне? — спросил он, когда они медленно ехали вдоль леса.
— Да, с мамой и старшей сестрой, — ответила Алёна.
— Я всю ночь сегодня думал о тебе, — тихо проговорил Паша. — Скажи, неужели это правда возможно: слышать мысли другого?
— Для кого-то, может, и невозможно, а я умею. Помнишь, я сказала тебе, что это единственное, что досталось мне по наследству? Наш род очень древний, и по женской линии мы ведаем.
«Это сейчас, думая о ведьме, ты представляешь себе старуху с бородавками на лице,» — вспомнил Пашка слова Анны Сергеевны. Алёна залилась звонким хохотом.
— Твоя бабушка права, — смеялась она, — не могу представить свою маму или старшую сестру с бородавками.
Она так заразительно хохотала, что Павлу тоже не удалось сдержать улыбку. Отсмеявшись, Алёна произнесла:
— По женской линии в моей семье умеют ворожить. Только в каждом поколении лишь первая девочка наследует всю силу. Я родилась второй, и мне достался малюсенький отголосок её. Но я не расстраиваюсь. На самом деле это огромная ответственность.
Павел напряжённо молчал. Она снова улыбнулась:
— Ты мне не веришь? Впрочем, это и не особо важно. Может, придёт время, и ты увидишь всё сам. Расскажи мне о себе, — попросила она.
***
Шло время; почти каждый день Павел и Алёна встречались у леса и шли к озеру. Казалось, уже не осталось тем, на которые бы они не говорили. Паша рассказал девушке о своей прошлой жизни, о трагическом событии, о родителях. Алёна рассказывала о своей семье. Слушая её, Павел изумлялся тому, что среди современного мира есть место чему-то непознанному.
— А ты слышала легенду про это озеро? — однажды спросил он.
— Про Озёрную ведьму? — вопросом на вопрос ответила девушка.
— Да. И что ей приносили детишек с тяжёлыми пороками.
— Конечно, слышала. А ты в неё веришь? — хитро прищурившись, спросила она. Пашка задумался.
— Ты знаешь, ещё какое-то время назад я и в мыслях не мог бы представить, что захочу сам уехать из города. И тем более в таком состоянии. Тут ведь нет комфортной ванны, массажиста три раза в неделю. Я даже интернет не включал ни разу с тех пор, как сюда приехал. Но мне кажется, я нашёл тут нечто большее, чем внешний комфорт и кажущуюся важность. Теперь я, возможно, и верю. Пашка замолчал и отвернулся.
— Нет, я так не думаю, — опять словно невзначай произнесла Алёна. — Я никогда не думала о тебе как о никчёмном инвалиде. Зачем ты мыслишь стереотипами?
— О Боже, ты можешь не читать мои мысли! — возмущённо воскликнул парень.
— Не могу, пока они у тебя такие глупые! — парировала она. — Хочешь, я расскажу тебе кое-что про Озёрную ведьму? Парень кивнул головой.
— Озёрная ведьма — это не одна женщина. Это целые поколения хранительниц источника. Когда-то давно, когда люди свято чтили свои традиции и вместо врачей обращались к знахарям и ведуньям, они были известны. Но со временем, чем сильнее цивилизация наступала на пятки, тем более незаметными они становились. Передавая свои знания от матери к дочери, они хранили внутри себя силу, копили опыт. Для того, чтобы иметь возможность помочь независимо от того, насколько сильно цивилизация вошла в головы людей. Они знали, что есть силы куда более могущественные, нежели научные доказательства. Озёрная ведьма знает, как вылечить любую болезнь.
— Жаль, что они исчезли, — мечтательно произнёс Паша.
— Они вовсе не исчезли! — сказала Алёна. — Они стали незаметны! Теперь им нет нужды спасать людей. Большинство проблем со здоровьем теперь решает медицина. А ведьмы нужны как раз для особых случаев.
— Хм, — хмыкнул Павел, — ты хочешь сказать, что они и сейчас существуют?
— Конечно, — утвердительно кивнула девушка.
— Но тогда должен существовать и источник, раз они его хранительницы, — продолжал парень.
— И источник есть! — вдруг раздался громкий, властный голос. Павел от неожиданности вздрогнул и, повернувшись на звук, открыл рот. Перед ним стояла женщина из сна...
Продолжение и окончание - на этой странице.
Автор Юлия Скоркина
