Мы шли по аллее; яблони цвели. А навстречу нам шёл дедушка Ваня со своим другом, с другим старичком. Мы не предупредили о приезде, о точном времени. Мы, честно сказать, боялись, что дедушка отправится нас встречать — в девяносто лет. А бабушка его в этом поддержит. Вот и не сказали.
Они шли по аллее. В костюмах! На груди сияли ордена и медали. Они оделись как надо и шли к месту встречи ветеранов. Но как они шли; как грустно было видеть это. Как идут очень старые люди, вот так и шли. Ковыляли, честно сказать. Дедушка поддерживал своего друга. Тот в войну был командиром подводной лодки. Храбро воевал! А сейчас еле шёл, слепенький. В костюме с орденами. А на голове у него была белая смешная панамка — от солнца, чтобы голову не напекло.
И вдруг заиграла музыка громко: это оркестр у парка стал играть военные песни. И два старичка вдруг преобразились. Капитан перестал держаться за дедушку. Они вообще перестали быть дедушками. Они вдруг выпрямились и пошли военной походкой, подтянутые, собранные, красивые, сильные. И капитан сорвал с головы нелепую панамку. Они шли рядом, два сильных мужчины, два воина-победителя. Это было преображение. И музыка играла, и яблони цвели. А два дряхлых старика стали теми, кем они были. Они стали равны себе.
Сейчас их уже нет здесь. Но там — где вечно цветут яблони и звучит музыка, — они стали снова равны себе. Стали воинами-победителями. Сильными и мужественными. Я видела, как это происходит. В тот день видела.
А потом дедушка увидел и нас — он уже плоховато видел. И он был так рад, что чуть не заплакал. Но он сдержал эти слёзы и обнял нас всех, просто обнял. Как всегда обнимал, защищая.
Они сами пошли на встречу ветеранов, печатая шаг. Ни за что не хотели, чтобы мы их проводили, ни за что. На свой парад все идут самостоятельно. Так положено. И становятся теми, кто они есть. Тело меняется и исчезает. А душа остаётся. Я видела тогда, что это значит — торжество Духа над материей. И бессмертие души.
Это был День Победы.
Анна Кирьянова
