Иван Петрович, не смотря на свои семьдесят два года, выглядел еще молодцом, хотя жизнь его помотала по всем инстанциям, частые переезды, смена жилья, обстановки, даже два срока в тюрьме отмотал. Бегал по стране от самого себя, не имея ни семьи, ни сетей, родители давно ушли в мир иной. Устав от беготни осел в небольшой деревушке обзавелся небольшим хозяйством и вот уже пятнадцать лет живет в небольшом домике, а много ли одному надо.
Свежий воздух, работа на своем подворье, рыбалка на местном пруду пошли ему на пользу. Он начал забывать когда болел последний раз, не считая редких, неприятных ощущений от радикулита. Но глубокая тоска от одиночества так глубоко запала в его душу и пожирала его изнутри, скребясь дикой кошкой, что он начал задумываться о смерти. И не просто задумываться, он начал готовиться к ней, постирал и отутюжил свой старый кримпленовый костюм, приведя его в достойное состояние, даже прикупил не дорогой, но просторный гроб и тщательно замаскировал его в сарае, разгладил мятые купюры и собрав в небольшую пачку, перевязанную ленточкой, спрятал ее за икону. Но смерть, почему то обходила его дом стороной...
...Раньше она, проходя мимо его окон, скреблась по стеклу, грязными, острыми когтями и заглядывала во внутрь, большими, пустыми глазами. Он тогда боялся, прятался в погреб, или закутывался в одеяло. А теперь он устал бояться, устал жить, устал просыпаться с первыми петухами, заниматься житейскими делами, не понимая ради кого и ради чего он это делает. Помывшись в бане и одев чистое белье, Иван Петрович, просто лег в свою кровать, поставив рядом ведро с питьевой водой и пепельницу. Он даже
курил в постели, что раньше не мог себе позволить. Просто лежал и вспоминал прожитые годы.
Воспоминания, как лента черно-белого кино, мелькали перед глазами, отсчитывая кадры, обыденные, пустые, безжизненные, без радости и счастья, без горя и забот. Пролежав так три дня, выкурив все сигареты, лежащие рядом, решил сходить в нужник. Накинув телогрейку и засунув ноги в галоши, вышел во двор. Сделав все свои дела, сел на завалинке у калитки и закурил. И тут он увидел ее, медленно идущую вдоль забора и обухом своей косы, тарахтящую по штакетнику.
Он привстал от удивления: — Я уже готов! Смерть, с удивлением, зыркнула из под капюшона и приставив косу к забору, присела рядом, скрипнув костями: — К чему ты готов, старик? — Как к чему... к смерти конечно! Ты же за мной пришла? — затягиваясь сигаретой спросил Иван Петрович. — С чего ты это взял? Прям за тобой! Нужен ты мне, больно! — Смерть захохотала, заерзав на месте: — К соседу твоему путь держу, пришло его времечко! — Как к соседу? — испуганно спросил Иван Петрович: — Он же по моложе меня будет, не пьющий, не курящий, работящий мужик, имеющий детей и внуков! Возьми лучше меня, я прожил уже, свою, никчемную жизнь и меня уже ничего здесь не держит. -В том то и дело, что никчемную! — продолжала Смерть: — Какой мне от тебя прок, пустышка со смердящей душонкой, ни кому не нужный, никчемный старикашка?! Было в моей практике такое, нахватала, с дуру вашего брата с серыми душонками и усадила в нашем зале ожидания. Так вам же неймется, то без очереди в кабинеты лезут, то ведут пустые, не нужные разговоры ни о чем, до сих пор как вспомню, череп раскалывается.
Провоняли всю приемную, до сих пор смрад стоит, да затерялись где то в порталах. Души то серые, ни чего не излучающие, как их в потемках отыскать. А есть такие, как твой сосед, что даже в наших холодных порталах тепло излучают и благоухают, с ними есть о чем поговорить и приятно послушать, нам тоже все человеческое не чуждо. Да, ладно, что я с тобой тут сижу, время свое трачу, у меня на сегодня список длинный!..
Смерть встала с завалинки и положив косу на плечо, пошла к соседскому дому, бормоча что то себе под нос... Иван Петрович, недоуменно чесал затылок и нервно курил: — Вот те раз... и там я ни кому не нужен. Что же делать?.. И женщины хорошие были в прошлой жизни и друзья, но всегда боялся чего то, бежал и от них и от себя, оставляя в их памяти лишь обиды и разочарования...
...Вот бы начать жизнь с начала... Рано утром, Иван Петрович, побрился, одел свой, глаженый костюм из кримплена, положил во внутренний карман пачку денег, спрятанных за иконой и вышел во двор. Там он загрузил два ящика яблок, корзинку с домашними, куриными яйцами в багажник стареньких «Жигулей» и поехал в соседний поселок, где находился детский дом, для детей-инвалидов. На его лице появилась улыбка, разглаживающая морщины, а в глазах, маленькой искоркой блеснула слеза...
Автор: Дед Добрый
