Не открывай закрытой двери, Когда тебя за ней не ждут,
Забытое, не вороши за нею Тебя, пожалуй, не поймут.
Те, кто ее закрыл нарочно, Пытаясь скрыться в мир иной.
Но если ты откроешь дверь ту, Они придут и за тобой...
§ 1. Дверь первая.
— Давай, Серый, шевелись! — хрипела Танька, толкая его коленом.
— Да куда тут? Все же завалено! — возмутился тот, выискивая проход в темном, заваленном хламом коридоре.
— Тихо! Шшшш! Не шуми!
Танька застыла и всмотрелась в темноту. Там, в глубине старого, давно покинутого хозяевами дома, казалось, кто-то скребся о стену полуразрушенной печи. И, как на зло, фонарики погасли один за другим еще десять минут назад.
— Валим, Тань. Мне тут некомфортно. — прошептал Серега дрожащим голосом.
— А вот крысам очень даже комфортно. — хохотнула девушка и продолжила идти.
— Крысы там, или нет, но у меня кровь в жилах стынет, когда я представляю, как здесь разлагалась та старуха, чью заначку мы так удачно отрыли здесь.
— Потише.
— Что, опять? — насторожился Серега.
— Да нет, — Таня хохотнула, — а то услышит про заначку, и явится.
— Да ну тебя! — гавкнул молодой человек и ускорил шаг.
Впереди грохнулось что-то, вроде чайника, после чего скрипнула долгожданная дверь.
— Наконец-то! Мы вышли! — Серега тряхнул головой, глядя на дальние огни деревни и принялся стаскивать с онемевших плеч тяжеленный рюкзак.
— Рано радоваться. Надо еще дотащить эти рюкзаки до машины. — подметила Танька, скидывая и свой.
— Ну, за этим дело не станет. — ответил уже более расслабленно Сергей. — Своя ноша не тянет.
Через двадцать минут оба уже ехали на своей ниве, нарушая тишину и покой спящей деревеньки.
— Как думаешь, много Михалыч нам даст за эти иконы? — спросила Танька, приоткрыв рюкзак и разглядывая печальный образ
Божьей Матери, смотрящий на своего младенца с образа.
— Это станет ясно, когда мы очистим их от многолетней грязи, и когда вообще будет видно, в каком они состоянии. — пояснил Серега, не отрывая взгляд от ухабистой дороги.
— Ну да. И то верно.
Танька с некой грустью вздохнула и обернулась, пытаясь рассмотреть в кромешной тьме старой, вымирающей деревни тот дом, из которого они с Серегой еле выбрались.
Обычно у них заранее все предусмотрено. Фонарики всегда заряжены. К ним обязательно прилагаются дополнительные батарейки и лампочки. Также в запасе телефоны и даже камера ночного видения, но сегодня что-то пошло не так. Абсолютно вся техника выходила из строя одна за другой, а запасные аккумуляторы и батареи, как сговорились, оказались разряженными. Да еще под конец, дом начал буквально рушиться, предупреждая об этом то одной рухнувшей балкой, то второй, правда не до конца. Но и первой им хватило, чтобы понять, что отсюда надо убираться, пока их не вынесли отсюда ногами вперед, как и ту несчастную бабку, жившую здесь лет тридцать назад.
* * *
— Эээ? Чего? Всего полтинник? — возмутилась Танька, увидев перед собой скомканную кучку пятитысячных купюр российских рублей. — Михалыч, имей совесть! Я же знаю, какова реальная стоимость этих икон! Да им лет триста! И при этом они в идеальном сохране!
— Тогда иди и сама впихивай этот идеальный сохран, кому знаешь. — совершенно спокойно ответил Михалыч. Мужик, лет шестидесяти, с крупным носом и Чапаевскими усами.
— Ну ладно, ладно. Пусть это будет на твоей совести. — буркнула Танька, сгребая со стола купюры.
— Ой, да кто бы говорил! — хохотнул в ответ Михалыч. — Уж кому-кому следует помнить о совести, так это вам с Серегой.
— А что не так? — возмутилась девушка, недовольно скрестив руки на груди. — Мы что, обворовываем мирных людей? Мы берем оставленное из заброшенных домов, заметь! И воровством это уж никак не назовешь! Или ты думаешь, что парочка призраков будут против и накатают на нас заяву?
— Если уж на то пошло, то есть еще и духовный суд. — зачем-то сказал Михалыч, понизив голос.
— Да брось. Не мели ерунды. Моя совесть чиста. — отмахнулась Танька и посмотрела на весь день молчавшего Серегу. — Пошли?
— Пошли. — согласился тот и направился к выходу.
— Духовный суд. Ну да! — возмущалась по дороге Танька. — И надо же было ляпнуть такое этому Михалычу! Да если бы этот суд существовал, нам с тобой грозило бы пожизненное до седьмого колена!
— Не говори так. Мы с тобой и в самом деле, если посудить, лезем не туда, куда следует.
— И ты туда же? — Таня вскинула густую, ровную бровь. — Послушай. Да. Я и сама понимаю, что это несовсем правильно. Но ведь по факту, мы не воруем, Серый. Это барахло не было нужно тем, кто жил в тех домах, где его оставили. Но оно нужно нам! Тогда давай вообще никто не будет делиться старыми, поношенными вещами с другими. А ведь они могут быть кому-то очень нужны. Для этого существуют сайты, где люди делятся с нуждающимися ненужным. Разве нет?
— Да, согласен с тобой. — сдался Серега, закуривая сигарету. Это был высоковатый, светловолосы парнишка, полгода назад вернувшийся с армии. С Танькой они были соседями, а сам он рос в приюте до взятия над ним опекунства бабушкой, но и та за время службы внука в армии умерла, поэтому перспектива быть «охотником за забытыми сокровищами» казалась ему вполне успешной. Да еще и под командованием бесстрашной Таньки, которая еще со школьного двора умела держать всех в узде и ловко командовала ребятами в любой организованной команде. Она была старше Сереги на семь лет, что внушало ему доверие к ее опыту.
Танька не была детдомовской, но семья, в которой она выросла, давала полную уверенность в том, что разницы не было никакой. Ее не смогли воспитать ни мать, ни отец. Первая, после очередного похода за грибами неудачно упала в лесу и повредила позвоночник, став овощем-инвалидом до конца своей недолгой жизни, а второй безбожно запил, запоров свою печень раньше, чем его обреченная супруга успела сделать свой последний вздох. И осталась несчастная женщина полностью на попечении дочери, которая, ввиду своего несовершеннолетия не могла устроиться никуда. Вообще. Так и начала лазить по брошеным домам.
Сначала, конечно, пыталась собирать металлолом, но таскать его на тачках в город — было поистине адским трудом, за который ей, бессовестные мужики платили копейки, да еще и приставали. А там и мать скончалась. Тогда-то она и перешла к более тяжелой артиллерии. В округе много брошеных домов, которые, если вспомнить лекции краеведов из местного музея в школьные годы, принадлежали купцам и дворянам, державшим до революции свои усадьбы. Тупоголовые, необразованные односельчане и думать не могли, что там могут скрываться настоящие сокровища. А вот Танька додумалась. И Серегу вовлекла. Все же в компании не так угнетает хождение по мрачным, скрипучим домам и зданиям.
За годы практики, девушка так и не привыкла к этим постоянным скрипам и холодку возле уха. А Серега простой, ответственный. Такому можно доверять. Не сболтнет лишнего никому.
Но в родной деревне Танька появлялась все реже. Сняла им с Серегой квартирку в центре. И провинция недалеко, и удобства, вроде, как есть. Что еще нужно?
В деревне болтали, что, мол, в гражданском браке живут молодые. А Танька об этом и не задумывалась даже. Серега — ее компаньон и коллега до гроба. Он, вероятно, был такого же мнения о ней. У каждого была своя жизнь. Но это не мешало им быть крепкой командой, по совести делившей между собой полученный доход от всего, что они могли отыскать в недрах умерших домов.
Через три дня, после продажи икон, Танька обнаружила через спутниковый навигатор целую брошенную деревню.
— Посмотри-ка. — обратилась она к Сереге, доедавшему свою яичницу.
— Где это? — парень внимательно уставился в экран планшета.
— Деревня Ульяновка. Километров сто восемьдесят от нас. Глушь полнейшая. — начала обьяснять Танька. — Я пробежалась по википедии и краеведческим сайтам — не особо богатая была деревенька, я скажу, но в годы ее процветания там заправляла одна купчиха. Вдова. Жадная до кончиков пальцев. На некоторых сайтах ходят байки, что она заставляла своих, оставленных покойным супругом крестьян работать, как рабов. Те умирали пачками. А потом сговорились и замуровали ее ночью в собственном доме, пока она спала. Вместе с ее приданым и состоянием супруга. Ее прокляли, как и все, что она имела. Даже нищие крестьяне не позарились на оставленное добро. Можно сделать вывод, что оно по прежнему там.
— Ага! Как же! — усмехнулся Серега. — Если ты об этом столько материала нарыла, то ты далеко не первая, кто исковырял там все вдоль и поперек.
— Я тебе больше скажу. Ты же не дослушал! — Танька махнула рукой и продолжила, — После мести купчихе, крестьяне долгие годы обходили стороной этот дом. Они умудрялись обводить ее приезжающих, время от времени гостей вокруг пальца, говоря, что та в спешке переехала и приказала заколотить свой дом. Таким образом они отвели от себя наказание. В каких-то косвенных, да и скорее всего выдуманных источниках говорится, что купчиха долгое время скреблась в заколоченные намертво окна и проклинала всех, кто посмел это сделать с ней. А спустя время, конечно же, притихла. Навсегда, разумеется. Ну, а потом революция началась, смена власти и так далее. Не до ее имения было, как-то. Деревенские расселились, деревня опустела. Жили там несколько стариков, да и те примерли со временем. Так этот дом и забылся.
— И ты в это веришь? Откуда тогда столько инфы об этом? — скептически прокомментировал Серега.
Танька пожала плечами.
— Местные байки. Сейчас же это модно. Я ничего не утверждаю, но проверить-то стоит? Не думаешь?
— Ну... в принципе, не так далеко. Да и потом, даже если там уже и бревна не осталось, можно с помощью металлоискателей мелочь дореволюционную найти. За нее тоже кое-что получить можно. Хоть бензин оправдается. Все равно пока в планах ничего серьезного не намечается.
— А я про что? — оживилась Танька. — Сегодня выезжаем. После девяти!
— Эээ? Уже что ли? — Серега аж булочкой подавился.
— А чего ждать? Может кто-то другой в это время метит на нашу находку?
— Ладно, ладно! Пойду, поставлю батареи заряжаться!
Продолжение — на этой странице
Автор: Анна Шахин
