Сон никак не хотел захватить разум целиком. Лишь наплывал, показывая забытые отрывки памяти, заставляя переворачиваться с одного бока на другой, и снова возвращал в полусонное сознание.
Встал с постели, вооружился телефонным фонариком, авторучкой, потрепанным черным блокнотом, который я всегда старался иметь под рукой, пачкой сигарет и вышел на крылечко. Там меня встретила тихая и беспросветная улица, спешившая скорее окутать душу и тело леденящим покрывалом. Я худо-бедно устроился на ступеньке. Сигарету, лениво дымящую, удерживали зубы. Ручка в руке, не успевая за неведомым творческим полётом мыслей, пыталась записать всё в мельчайших подробностях. Блокнот на колене заметно тяжелел от чернил…
Маленьким я не любил гостить в деревне. Тем более на протяжении всего лета. Не те там друзья были, не те забавы, да и всё какое-то не то. Именно поэтому мама с бабулями приходили к хитростному обману.
По приезду, заходя в избу, все было по-старому. Слева от двери зал, где можно было увидеть кровать, на которой сидела счастливая прабабушка Тоня. Она постоянно держалась за клюшку, будто вот-вот хотела встать и куда-то пойти: прогуляться или может сходить за хлебом в магазин. Однако я не видел, чтобы она вставала. Никогда.
Рядом с ней на столе были бокал воды, календарь с отмеченными православными праздниками, псалтырь и маленькая икона Богоматери. В зале также стоял телевизор ещё советской эпохи барахливший час от часу и показывающий два-три канала.
Баба Тоня, увидев меня с мамой одним левым глазом, громко воскликнула: «Помощник приехал!», и только после этого из дальней комнаты вышла баба Рая с красивым красно-синим платком на голове и испачканными в муке руками.
Она тихонько, как бы стесняясь, подхватила восклицания: «Какой большой стал! Да как вырос!» Я обиделся, ведь всегда считал себя большим.
Пока баба Рая помогала с сумками, баба Тоня с улыбкой наблюдала. И по окончанию, как по старому обычаю, все присели в зале в кресла. Бабули начали расспрашивать, как мы доехали, не случилось ли чего за время поездки и про дела в общем.
— Доехали хорошо, быстро, — ответила мама. – На дорогах практически не останавливались. Везде зеленый горел, прям везло.
— Ну, слава Богу, — перекрестилась Баба Тоня. Мама тем временем решила приехавшего помощника сдать:
— Вот, не хочет оставаться.
— Как же это так?! — расстроилась баба Рая, взглянув на меня, как Цезарь на Брута. — Не хочешь погостить с нами недельку?
— Не хочу! — завредничал я, даже не понимая, что такое «неделька». Казалось, что за неделю можно успеть пожениться, завести детей, умереть и воскреснуть.
Более того, у меня на компьютере оставалось столько не пройденных игр...
— Проголодался он, наверное! – заволновалась баба Тоня, — а ты ему всё остаться говоришь. Не кормишь, вот и не остается.
— И то верно. Я тебе ведь вкусных плюшек напекла и пирожков, — с лисьей осторожностью начала заманивать меня в ловушку баба Рая. — Ещё горячие. Пошли.
Облизывая губы от не терпения, я пошёл следом. Прямо на приготовленный капкан.
На кухне стоял стол, загнивающая раковина, из которой шла только холодная вода, большой новенький холодильник и, что самое главное, захвативший все четыре стены, запах свежей выпечки. Он исходил из тарелки, на которой удачно расположились горячие пирожки, не спеша остывающие.
Бабуля сказала:
— Сейчас ещё наготовлю. Кушай пока. Кушай. Худой какой, совсем тебя там не кормят?
— Кормят, — отвечаю, зверски набрасываясь взглядом на тарелку. Там были слащеные плюшки, пироги с луком и яйцом, с картошкой, капустой и даже с конфетами. Последнее казалось странным, но незабываемым.
— Может, молочка попьешь?
— Не! Я не люблю молоко.
— Хорошее, не такое, как ты пьешь там в городе. Коровье... Вот у соседки специально взяла.
Баба Рая начала что-то говорить, уходя в другую комнату. После я услышал, как хлопнула входная дверь.
Усевшись поудобнее, я выбрал первый пирожок. Он оказался настолько горячим, что откусив маленький кусочек, я тут же уронил его на пол. В этот же момент дверь снова хлопнула. На кухню забежал задорный кот Яша. Он, не замечая меня, накинулся на упавший кусочек пирожка. Следом за ним зашла баба Рая, держа двумя руками банку с молоком. Она сказала:
— Свежее. Сегодня утром доили.
— Не буду, — говорю.
— Ну, не обижай меня. Я немножко налью. Чуть-чуть совсем. Оставаться ты не хочешь, хоть молока выпей.
-Д не буду я!
Бабуля достала рюмку, открыла банку и налила мне 50 грамм молока.
-Давай, — говорит, — ать! и все.
Такие правила игры я принял. Ать! И все...
Бабуля ушла в зал. Мы с Яшей остались обедать, смотря друг на друга. Вскоре мне захотелось подружиться с пушистым комком шерсти. Протянул ему вместо белого флага кусочек пирожка. Он не одобрил. Через несколько мгновений произошло недопонимание такой величины, что кот объявил войну. Он накинулся, впиваясь острыми когтями и зубами в мою руку.
— Ай! — испугался я.
Кот, ловко схватив пирожок, убежал под кровать. Казалось, он не сможет больше вылезти. Стал думать, как его выкурить. Я ходил, глядел и думал, думал, думал... Может отодвинуть кровать? Тяжело. Может ещё еды принести? Он почувствует запах и вылезет. И, сев у кровати с тарелкой пирожков, я начал есть один. Потом второй. Кота не было. «Все, — думаю, — он застрял».
Забежав в зал, я прокричал:
— Мам, мам! Там кот под кровать залез! Он выбраться не может!!!
— Вылезет потом, — задумчиво ответила баба Тоня, поглядывая в окно.
— А где мама? – запнулся я.
— Так уехала уже. Звали, звали, а ты не приходил...
-Как... Не приходил?.. Звали...
Счастливое детское лицо покраснело и обрело обреченное выражение. Хлынули слёзы, полились ручьём сопли, застывая у губ. Меня обманули, — думаю, — как маленького провели...
Отчего-то невыносимые воспоминания расползались в голове как голодные черви, поедающие разум и подталкивающие к одной единственной мысли:
"Прошло. Всё прошло”.
Я озяб, задрожал от холода и ощутил себя брошенным псом. Клонило в сон.
В избе было тепло. Все спали. Пытаясь не шуметь, прошёл в зал к кровати и улегся. Когда-то тут спала баба Тоня. А сейчас я. Потом кто? Я ведь даже не проводил её впоследний путь. Она говорила:
— Вот умру…
— Не умрёшь, бабуль, не умрёшь.
Разве мы умираем?..
В деревне особо делать было нечего. Утром, только проснувшись, я сразу убегал на улицу. Бродил недалеко от дома, из окна которого наблюдала баба Тоня.
Одному было всегда скучно. Я питал надежду, что на улице появится Лена — высокая девочка с длинными русыми волосами, миловидными чертами лица, круглым носиком и ямочками на щечках.
Лена жила в доме напротив. Там была песочница, на которой она запрещала играть. А у входа бегал маленький песик, задорный и весёлый. Я радовался его тявканью при каждой встрече.
Из-за того что я приезжал в деревню редко, с Леной приходилось знакомиться каждый раз по-новому. Будто мы не знали до этого друг друга никогда. Увидев её на улице, спрашивал:
— А ты меня помнишь?
А вроде и помнит.
— Ты вроде бы Вася? – приглядывалась к моему лицу.
А вроде и Вася...
С Леной было интересно. Она всегда знала, чем можно заняться. К тому же в деревне была как рыба в воде, а ещё старше меня на два-три года. Она показала большое заросшее поле, на котором можно было понежиться под солнцем. Туда мы приходили редко, чтобы посмотреть на небо.
— Смотри какое белогривое облако! – указала Лена пальцем.
— Какое, блин? Их тут вон как много!
— Да вот же, показываю! Вот оно! Да ну тебя… О, а хочешь фокус покажу?
— Какой? – Спрашиваю.
Лена сорвала одуванчик.
— Смотри, — говорит. – Только внимательно смотри!
Я приблизился к нему носом и затаился, стараясь не дышать. Лена внезапно дунула, и весь лопух залетел мне в нос.
— Да ну тебя! – разозлился я, вытирая лицо. – Потом над тобой тоже так прикольнюсь! Даже хуже!
Пока я дулся, раздумывая план мести, Лена хихикала. Желание разговаривать пропало. “Смейся, смейся. Потом тоже посмеюсь!” — думал я. Хоть необъятное синее небо быстро меня успокоило, обиды запоминались надолго. И только окончательно остыв, я спросил:
— А что такое смерть?
— Бабушка говорила, что это когда душа уходит на небо. Не знаю.
— А моя прабабушка постоянно говорит про какую-то смерть. Думает, что вот-вот умрёт. А всё не умирает. Я ей говорю, ну глупости же это всё. А она мне всё своё.
— По-моему, смерть – это когда засыпаешь на чуть больше обычного. Зачем-то ещё в землю закапывают потом.
— А вдруг я когда-нибудь засну так крепко, что меня будут будить, а я не проснусь. Подумают, что умер и закопают. У меня было так, когда будили, будили, а я не хотел просыпаться. Так крепко спал!
— А я это в одном фильме видела… Ужастик страшный. Кстати, пошли ко мне? Я такой клевый фильмец покажу про крутого парня. Умора просто.
Кино действительно оказалось интересным. С первых же секунд запал мне в душу и запомнился надолго. Мы постоянно ставили его на паузу и разыгрывали увиденные сцены. Вот устрашающий взгляд главного героя, вот брутальная походка, а вот он героически ползёт по подожженному канату. Так и просидели до четырех часов вечера. Лена, посмотрев на часы, занервничала:
— Я же хлеб обещала купить и забыла! Ешкин-матрёшкин! Пошли скорее!
Магазин находился за километр от дома. Не так уж и далеко, но и не близко.
По-пути я прокручивал в памяти каждый момент фильма, только и говоря про него. Хотелось подрожать герою во всём и никогда не давать себя в обиду. А их я помнил долго. До самой мести.
Лена, не выдержав моего восторга от фильма, не на шутку взбесилась.
— Да хватит что ли про него то и дело болтать. Сколько можно? Ещё, ещё. Круто, круто. Будем смотреть? Не будем смотреть? Я уже не выдерживаю с тобой!
— Ладно, — опустив глаза, пробубнил я. Лена пошла впереди. Я поплёлся следом.
Выждав небольшую паузу, я схватил шорты, надетые на подругу, и резко дернул вниз вместе с трусами.
— АЙ! – Пискнула Лена, в одно мгновение натянув их обратно.
— Ах ты гадина! Ах ты дурак безмозглый! – ругалась она, пока я убегал от кулаков и подзатыльников, хихикая.
— Говорил же, потом так прикальнусь над тобой, что ого-го!
В магазине я купил себе сухариков. Ленка хлеба. Всю дальнейшую дорогу обратно мы шли как немые.
По пути за нами увязались две собаки. Были ли у них хозяева, сказать трудно. В деревне вообще собак целый легион. Они постоянно лаяли по ночам, воображая себя волками. Скулили, игрались, ругались со своими сородичами и сношались. Куда же без этого.
Увидев собак, я встал как вкопанный, не смея пошевелить и бровью. Они всегда были для меня как злые хищники, ждущие момента накинуться, вцепиться в глотку, перегрызть сонную артерию, а после растерзать уже мертвую плоть на небольшие кусочки. Лена не боялась собак вовсе. Или почти не боялась, до того момента, пока за нами не увязались две: дворняга, которая плелась где-то позади и самая настоящая сука. Белая шерсть была запачкана в грязи. Лаяла, накидывалась на мою подругу и все что-то хотела получить.
— Да веселиться она просто! – сказала Лена. – Ух, какая игривая! Чего ты испугался так?
От страха я не мог вымолвить ни одного слова.
— Да не бойся! Смотри какая она хорошая?
Я не шевелился. Лена схватила меня за руку и повела за собой. Когда мы почти дошли до дома, бешеная сука запрыгнула на Ленку и чуть не откусила ей пол-ляжки. Тут-то уже было не до смеха. Я слышал её визг:
-БЕЖИМ!!!
Дальше все произошло слишком быстро. От нахлынувшего адреналина вскружилась голова. Лену я видел краем глаза. Она была где-то позади и изо всех сил пыталась не отставать. Дворовая перепачканная сука оказалась резвой. Наступала нам прямо на пятки. Возможно, для неё это была забава. Захотела бы — загрызла.
Силы кончались. Собаки не отставали. К счастью мы домчались до дома. И, не раздумывая, сразу забежали на крыльцо.
— Не бойся, говоришь? – рассмеялся я, удивляясь той легкости, которая вдруг посетила мое внутреннее состояние.
Лена была побледневшая. Ей было не до смеха.
— Ты это, — говорю. – Извини меня. Чего я так из-за этого одуванчика разозлился? Даже не знаю.
— Да ладно… Чего уж теперь. Чуть собаки не сожрали, а ты тут про одуванчики…
Утро выдалось пасмурным, без малейшего намёка на солнце. Когда дождь притих, я решил сходить прогуляться по давно знакомым местам. Начать хотел с магазина, дабы как можно точнее воспроизвести тот километровый забег в памяти.
— Магазин-то не работает уж давно, а до другого тебе далеко идти, – предупредила бабуля.
— Тогда просто прогуляюсь, — сказал я.
Соседний дом огородили огромным забором. Утеплили. На крышу поставили кабельную тарелку. Похорошел. Периодически оттуда слышался лай собаки.
«Наверное, тот забавный пёсик», — думал я. А песочница, на которой запрещалось играть, пропала.
Я бродил, как и десять лет назад. Дома, казавшиеся когда-то дружелюбными, теперь были настроены с опаской. Многие обзавелись заборами, которые никак не перелезешь. Будто за эти десять лет все перессорились друг с другом.
Другим домам повезло меньше: поломанные, мрачные, заросшие травой, с побитыми окнами. Даже на улице людей не появлялось.
По возвращении я увидел, как у соседнего дома открылась калитка. Вышли две миловидные девушки в белых кроссовках и синих джинсах. Одной из них оказалась Лена. Подойти? И что я ей скажу... Привет, я призрак прошлого? Или я тот Вася, узнаешь?
Ещё разглядел того пёсика — огромный волкодав размером с медведя. «От такого не убежишь», — промелькнуло у меня в голове.
— Уже вернулся? – встретила бабуля по возвращению в избу.
— Нагулялся, — сказал я. – Слушай, баб, а где Яшка?
— Какой Яшка?
— Ну, кот был, помнишь? Озорной такой, задорный. Где он?
— Так загрызли Яшку. Я не говорила?
— Как загрызли? Кто загрыз?
— Убежал кот домашний, пока все домашние спали. Напротив дом стоит. Яшка туда полез и схватила его псина. Здоровая, тварь!
“Не бойся, говоришь?” – вспомнил слова.
Чтобы отвлечься, я достал из сумки планшет. Нашёл фильм про крутого парня, который мне показывала Лена и включил…
Обычно я редко заходил за Леной, но как-то раз нашел в себе силы побороть смущение. Взял и постучался к ней. Открыла тётя Наташа – мама Лены.
— А Лена выйдет? – спросил я.
Меня пригласили войти. Моя подруга сидела на кухне с полной тарелкой гречневой каши, есть которую и не думала. Просто перекладывала ложкой все с одного края тарелки на другой. Дула губы, пародируя утконоса, и жалобно мурлыкала:
— Я не хочу кашу!
Тётя Наташа жалобы игнорировала. Она спросила:
— Вась, покушаешь?
В ответ маленький Вася с солнечной улыбкой кивал головой. Стоило тарелке с гречкой появиться на столе, как Вася опустошал содержимое. Даже приготовился съесть ещё одну порцию. Лена с глазами полными ярости наблюдала, продолжая своё занятие. На лбу у неё так и читалось: «Брут, чо ты сюда приперся!»
Тётя Наташа решила подбодрить мою подругу, поставив меня в пример.
— Смотри, Вася уже все съел. А ты что?
Я молча облизывал губы. Меня начало распирать от гордости. Вскоре, я зачастил завтракать в гостях. Но очень быстро это закончилось. Баба Рая рассердилась:
— Приходила Тётя Наташа. Говорит, Васька ваш голодный прибегает постоянно и просит покушать. Ты мне скажи, что ты дома не ешь? Зачем нужно позорить нас с Бабой Тоней?
— А я к вам не напрашивался! – говорю.
— Ну, ты смотри как со старшими разговаривает! – возмутилась прабабушка.
— А как хочу, так и разговариваю! – спаясничал я и убежал на койку...
Фильм меня мягко сказать разочаровал. А будь возможность вернуться хотя бы на минутку в те годы, я бы не впал в отчаяние от того, что ничего прекрасного там не было никогда.
Я прогуливался снова. Вот дом, где когда-то жили. Сейчас заброшен, окна и двери заколочены, а забор и тропинка заросли камышом и крапивой. Рядом с забором стояла скамья, на которой когда-то сидели, грызя тыквенные семечки, бабули-подружки c дряхлыми, но веселыми мужичками. Мужички, не выдержав многолетней тяжести жизни, отошли перекурить ненадолго. Бабули, через какое-то время посмотрели на часы и заволновались не на шутку.
«Задерживаются что-то муженьки», — проговорив, собрали чемодан воспоминаний и поехали за ними. Провожали всей деревней, как полагается. Последний путь, он так далек.
Они все там, вон за тем большим белогривым облаком. Сидят теперь, одни покуривают в одиночку, а другие зовут покушать и, ругаясь, чуть ли не умоляя, хоть сегодня не пить.
Вот красивый коттедж. Весь белый, как из мрамора.
Прибегая сюда мальцом, когда ещё все только возводилось кирпичик за кирпичиком, диву давал, наблюдая за происходящим. Строители в оранжевых касках впечатляли своим умением из цемента и кирпичей сооружать невероятные постройки.
Мой неподдельный интерес заметил один из рабочих, и, через какое-то время, мы даже подружились. Он казался мне всезнающим мудрецом, мастером своего дела с целым кладезем знаний. Охотно отвечая на мои вопросы, он отдыхал от работы. Я даже попробовал соорудить домик небольших размеров, когда увидел кучу ненужных кирпичей.
Ставил один на другой, пока не получился квадратный домишко без крыши и окон. Подул ветерок — все развалилось как огромная красная империя. Тогда подошел всезнающий мудрец и показал, как следует строить и в чём были мои ошибки. В следующий раз ничего не развалилось...
Бывало, я гостил у Лены, когда все уходили на работу.
— Я фильм классный видела, — сказала Лена, — давай сценку из него разыграем.
— А про крутого парня посмотрим? – спрашиваю.
— Заколебал ты со своим крутым парнем. Смотрели уже, не будем больше. Давай лучше сценку разыграем.
— Хорошо. Рассказывай.
-Ну, смотри. Там, значит, поймали солдата, это будешь ты, и его, тебя значит, посадили в темницу. А в ней девушка сидела, вот это буду я. Солдат положил её на кровать и поцеловал.
— Ну не знаю, — смутился я.
— Да давай! Что такого? Просто игра!
Лена запрыгнула на диван. Распустила длинные, до поясницы, волосы, сделала страдальческое выражение лица и сказала мне:
— Выходи из комнаты. Тебя должны завести сюда.
Я вышел и попытался накинуть на себя амплуа брутального солдата попавшего в заложники. Стали играть. Солдат из меня выходил никудышный. От волнения я забывал слова, постоянно затягивал дело до последнего. Всё никак не спешил даже близко приблизиться к губам измученной в плену девы. У Лены же всё получалось хорошо. У меня — ужасно. В конце концов, на бесстрашного солдата накричали:
— Нет, ну нет же! Там по-другому было, по-другому приводили. А потом сразу к девушке идёт, а не топчется там два миллиона часов.
-Давай в другой раз, — сказал, — я там бабуле обещал помочь.
— Ладно…
— Не обижайся.
— Иди. С тобой только и играть, блин!
Вернулся в избу, где меня встретила баба Тоня. Она сидела у окна и все что-то разглядывала своим единственным левым глазом, который удачно заменял ей все два. На удивление зрение у неё было отличное. Её глаз был способен разглядеть любые мельчайшие детали даже вдали. Я порою думал, что она смотрит в окно из избушки на Москву или даже Париж. Что бы ей мешало?
— Нагулялся? — спросила баба Тоня, не отводя взгляда от окна и продолжая крепко придерживать трость, будто вот-вот хотела встать и куда-то пойти. Однако я не видел, чтобы она вставала. Никогда.
— Да, бабуль.
— А баба Рая ушла в гости. Пойдем я тебя хоть накормлю.
— Ты? – удивился я.
— Ну а кто же ещё?
Поднявшись с постели, опираясь на клюшку и взяв меня за руку, она поковыляла на кухню. Я думал, что прабабушка присядет на стул рядом с плитой. Но она продолжала стоять, пока не испекла целую гору лепёшек.
— Почему блины такие маленькие? – раскрыл я рот и выпучил глаза от изумления.
— А это лепёшки. Как блины, только по меньше, — улыбнулась она. – Ты ешь, ешь.
Мне никогда ещё не доводилось лакомиться такими пышными деликатесами. В нетерпении, я проглатывал их, обжигая язык. Предупредил бы меня тогда хоть кто-нибудь, что попробовав разок плюшки бабы Тони, мне разонравятся любые блюда. Даже сам президент мог бы в эту минуту завидовать мне.
Наевшись, я отвёл прабабушку обратно в зал и собрался бежать спать.
— Ну, пойдём, посиди хоть со мной немного, — сказала баба Тоня.
Я прилег к ней на кровать. Бабуля захотела почесать мне спину. От чего-то ей нравилось это делать. И вот, поглаживая и почесывая меня, она приговаривала:
— Вот умру, кто тебе спину почешет? Я ведь уже старая стала совсем.
-Что ты, бабуль. Люди, они не умирают. Нам ведь дано бессмертие. Становясь старше, мы его куда-то теряем. И я потеряю, но потом. Сейчас же я лежу, засыпая. Веки тяжелеют, открыть их вскоре не хватит сил. А дряхлые, но не потерявшие нежности руки бабы Тони словно скользят по спине. И мурашки по коже приятно колют все тело, как маленькие иголки. Мы не умрём. Никогда. Никогда…
Автор: Василий Марцелов
